Путешествие в Шамбалу

– Каждому понятна формулировка словосочетаний «наружная чистота», – продолжал он свою речь, – а вот что могут означать слова «тело чистое внутри»?

Все шушукались между собой. Те, кто так же, как и Ананда, познал эти практики, удивлялись тому, что десятилетний ребёнок кроме приобретённых внутренних познаний может так лаконично выразить эти знания языком, понятным для любого человека, и всё звучащее из его уст кажется простым, логичным и имеет огромный смысл.

– А то и значит, – продолжал он, – что грязное, отяжелённое нечистотами зашлакованное тело не имеет возможности принятия эфирного вещания информационного поля вселенной и живёт самыми нижайшими энергиями тамаса. Таким образом, человеческий организм становится инкубатором для расплода различных астральных сущностей, в том числе и для стремительного размножения всевозможных червей, населяющих его. И не каждому человеку дано силой мысли, посредством своей энергетики, управлением вибрации инфразвука истребить эту мерзость в теле, перейдя на высшие энергетические подпитки организма, в том числе и на пранопитание. Но для простого человека тоже есть возможность побороть эти недуги, прибегнув к помощи травяных сборов, настоек, которые необходимо принимать внутрь с каждым приёмом пищи. И эти измолотые в микропорошок травы, являющиеся сами по себе антипаразитарным средством и ставшие посредством обработки настойками, вытяжками и специями, могут создать в организме человека такую щелочную среду, в которой не живут паразиты, они начинают задыхаться, для них организм человека становится непригодной для обитания средой, и они начинают покидать его. Таким образом, появляется уникальная возможность нейтрализовать личинки паразитов, а также ликвидировать оных из пищеварительной системы человека и полностью изгнать их из его плоти. В природе есть такие травы, которые, измельчённые в мелкую фракцию, имеют в себе возможность легко всасываться в кровь, проникать в самую клетку человеческого тела и способствуют заживлению нанесённых паразитами ранок, регенерируют клетку.

Все молчали, внимательно слушая его.

– Эти травы, по великому прозрению Богов, прорастают в наших предгорных долинах, и есть среди них даже такие травы, которые способствуют регулированию обменных процессов в организме человека и могут нейтрализовать населяющих его паразитов… И сейчас, – Ананда посмотрел на Ламу, – наступает время сбора этих целебных трав.

Лама-Сахель замер, понимая, к чему клонит Ананда, ведь смертность от бактерий заражённых вод, а также от укуса малярийного комара давно безжалостно сокращает численность народа, заражает и ослабляет его генофонд. Взгляды Ламы-Сахеля и Ананды встретились. Они несколько минут молча смотрели друг на друга.

– Да, – подтвердил Ананда, – уважаемый Лама-Сахель, это малярия, и мне открылись в медитациях знания этих травяных сборов, способных помочь человеку преодолеть, а также предотвратить эту стремительно распространяющуюся болезнь.

Шло долгое молчаливое собрание монахов, в котором они общались телепатически. Было принято решение, что группа из самых сильных, мудрых, постигших многие знания монахов, возглавляемая Анандой, отправится в селения. Они выберут там людей, способных принять ценнейшие знания травника, и обучат их собирать травы, а также применению их в лечебных целях.

Таким образом, Звёздный посланник Ананда уже не в первый раз совершал священную миссию по спасению своего народа, из которого происходили и его корни и которому он искренне желал здоровья и процветания.

Миссия монахов Мандыр-Сиддхи

Отряд из семи монахов, возглавляемый Звёздным посланником Анандой и Оракулом-Саду, вооружившись минимальной провизией, двигался подобно скользящей под солнцем тени. Одеяния монахов были серыми, их было не видно на фоне гор. Для того чтобы добраться до поселений, у них в запасе было всего два месяца, так как после этого срока сбор трав станет бесполезным. Они передвигались достаточно быстро, с минимальными остановками на отдых, которые использовали преимущественно для непродолжительного сна и перемотки онуч. Со стороны они могли показаться неустанными горными странниками, но если приглядеться, в их руках можно было бы разглядеть чётки, перебирая которые, они читали мантры, дающие им силу и выносливость. И, только опираясь на эту духовную составляющую, они, отключив ум от физической усталости, машинально перебирали ногами, продолжая намеченный маршрут. Так от перевала к перевалу шёл первый, второй, третий монах.

Вдруг один, самый зоркий из монахов заметил в одной из горных возвышенностей за сильно колышущейся воздушной эфирной дымкой открывшийся взору портал, похожий на вход в горный тоннель. Он взглядом указал Оракулу-Саду на спрятанный вход в гору, струящуюся эфирную дымку. Раздвинув в стороны руки, Оракул-Саду жестом дал команду отряду остановиться. Монахи замерли, стояли, не шелохнувшись, а Оракул-Саду начал читать заклинания, рассеивающие оморочный дурман. Воздушная завеса сильно заколыхалась, завибрировала и, словно сорванный внезапно налетевшим сильным ветром занавес, упала к горному подножию. И взору всех открылся выточенный в тёмных скалах большой чёрный город, страшные легенды о котором были известны многим. Город, который был назван в честь именитого отца колдуна Дугпа-Мары – город Митул, напоминающий своим устрашающим видом о времени власти над людьми колдуна. Масштабность этого высеченного в горах города поражала, и от увиденного ещё больше можно было удивиться, как народу удалось противостоять на протяжении нескольких веков великому чёрному колдуну Дугпа-Маре. Прямо от подножия этого наводящего ужас города брала своё начало не менее ужасающая своим названием долина – Долина Смерти. Сокрытый пеленой заклятий призрачный город Митул ранее был невидим простому человеческому глазу, но так как маг Митул и колдун Дугпа-Мара были повержены, колдовские чары с годами таяли, ослабевали, и тайные врата города становились незащищёнными, видимыми взору и доступными для входа в них.

По крутой горной тропе с высеченными в камне ступеньками и всевозможными уступами монахи поднимались в заброшенный, теряющийся в каменистых лабиринтах город. Город, который после смерти Митула и Дугпа-Мары так же покинули их сыны, слывшие в народе семейством недосягаемых злобных воинов. Оставшись без правления колдуна они, опасаясь такой же смертельной участи, коя постигла их отцов, разрознились, и новоявленные колдуны да шаманы населили предгорья. Таким образом, зло не исчезло совсем, а только притихло, затаилось, ожидая своего часа. И день ото дня всё больше и больше возрастала чёрная сила колдовских, ещё больше озлобившихся, отпрысков.

Отряд монахов поднимался вдоль ужасающей стены, выложенной из камня и торчащих из неё человеческих костей. Черепные зеницы будто наблюдали за идущими и полыми глазницами сопровождали их. Монахи шли по длинным коридорам, стены которых были в изобилии увешаны отрубленными человеческими конечностями. Город-крепость километрами вился в каменную глубь множеством залов и пещерных жилищ, высеченных прямо в скалах. Минуты следования по горному нутру утомительно тянулись, будто вечность, и монахам казалось, что колдун Дугпа-Мара пришёл из небытия и всем этим окружающим их ужасом напоминает о себе.

Душераздирающие стоны послышались за одной из дверей. Оракул-Саду остановился, прижав к губам указательный палец, велел этим жестом следующему за ним отряду монахов, чтобы соблюдали тишину. Сквозь щели вокруг дверей тянулись тёмные тени – тени людских душ, загубленных колдуном и сгинувших в этих каменоломнях. Оракул-Саду резко распахнул таинственную дверь, нарушив гробовую тишину, и тени, наполняющие комнату, с шумом вспорхнули, закишели в спёртом пещерном воздухе, наполнили гулом пространство и заметались в полете от стены к стене, а потом стали вылетать из помещения.

Пустые глазницы черепов, которые были развешаны на стенах, вспыхнули огнём и жадно воззрились на вошедших в этот зал.

Тайная комната колдуна Дугпа-Мары предстала пред ними во всём шокирующем виде. Каменные уступы, застеленные окровавленными козьими шкурами, как немые свидетели чёрных месс колдуна хранили на себе следы казни ни в чём не повинных жизней, забранных колдуном. Смердящий запах смерти, гнили и тления разложившихся тел резал ноздри. На возвышающемся у центральной стены троне колдуна стояла огромная мраморная глыба, служащая колдуну то ли алтарем, то ли местом для жертвенных подношений. На этой каменной столешнице лежала толстая магическая старинная книга, страницы которой, сделанные из человеческой кожи, сочились сукровицей, растекающейся по мраморному глянцу и капающей на пол. Вокруг этой книги лежали мунды и стояли капалы – чаши из человеческих черепов, наполненные уже давно запекшейся и высохшей в них кровью, повсюду лежали амулеты колдуна и разбросанные, похожие на человеческие глаза, гроздья ягод гуараны.

Увиденное сильно поразило сознание Ананды, и он рефлекторно схватил один из амулетов и поднёс к своим глазам. Оракул-Саду даже не успел предотвратить этого движения. Маленькая, размером с яблоко, женская головка с зашитыми суровой нитью веками и деревянными штырьками, стягивающими губы, лежала на ладони Ананды, и длинные жёсткие волосы струились сквозь его пальцы. Ананда, потрясенный увиденным, окунулся в воспоминания сквозь года назад, в самое младенчество – в день прихода его в этот свет, когда он только народившимся младенцем увидел прекрасные глаза своей матери. А теперь Ананда держал в руках её изуродованную голову. Он увидел, сколько страданий перенесла его мать, увидел, как жестоко мучил её Дугпа-Мара, услышал её боль и узрел, как она погибла. Так много боли сохранила высушенная голова, кричала в ней материнская боль, и этот крик был таким чувственным, пронзительным, нечеловеческим, что от силы этого звука многие стены города Митула начали рушиться, но всё-таки он, хоть и полуразваленный, устоял. Так непредсказуемо произошла встреча и знакомство Ананды с несчастной его матерью Деви.

Оракул-Саду, взяв из рук Ананды страшный талисман колдуна, также узнал в нём несчастную Деви, а в другом амулете – голову старейшины их бывшего поселка.

– Отпусти то, что уже прошло, – обратился он к Ананде.

Ананда не в силах словами выразить боль молчал. Крупные слёзы катились по его щекам.

– Каждый из нас, – обратился Оракул-Саду ко всем, – взвалил на свои плечи эту миссию, чтобы найти способы противостоять страшным войнам, которые преследуют наш народ. Мы должны найти пути, чтобы прекратить вражду, ведь мы сейчас, находясь в этом чёрном гнезде колдуна Дугпа-Мары, видим и понимаем, какая огромная стая воронья вылетела из него.

– Я знаю, что надо делать! – заявил Ананда. – Для начала мы отслужим молебен по тем, кто пал в этих каменоломнях, лишившись жизни, тем самым откроем их душам выход из тёмного царства, чтобы они могли, оторвавшись от этой долины смерти, подняться ввысь и вновь обрести возможность дальнейших перерождений.

Ананда резким движением вытянул свои напряженные руки в направлении магической чёрной книги колдуна Дугпа-Мары. Эта тайная книга, при обращении к которой колдун энергетически присоединялся к огромному колдовскому эгрегору и всевозможным сущностям, населяющим тёмные планеты, была самым важным символом, определённым клеймом принадлежности, посвящённости Дугпа-Мары в тёмные знания и его поклонения этим силам. При помощи этой книги открывался на землю портал, который, усиленный звучанием мантр и определенными звуковыми вибрациями, сонастраивался с этими сущностями, и они также настраивали колонии клеток человека на себя и овладевали его телесной оболочкой. В этой колдовской книге была сокрыта мощная сила не только колдуна Дугпа-Мары, но и всего предыдущего клана колдунов из прежних воплощений и тех, кто жил и по сей день.

Ананда силой мысли, сконцентрировавшись на книге, стал читать великие священные сакральные слова, облачённые в формулу мантр, уничтожающие злые чары. Сильный порыв ветра промчался по помещению, и пламя светящихся со стен глазниц мунд будто замигало. Пауки, потревоженные потоком воздуха, засуетились, заползали по свисающим со всех сторон паутинам и полезли прятаться в щелях. Вокруг книги всё сразу заревело, загудело, заныло, заплакало, закружилось тёмными волокнистыми потоками, образовав вертикальный, похожий на бушующий волосяной смерч, воздушный столб. Все остальные монахи, понимая всё без лишних слов, встали вкруг каменного пьедестала и направили в сторону чёрной книги свои руки, дополняя потоки энергий Ананды своей энергетической силой и сливаясь вместе с ним в молитвенном напеве.

Дикие вопли и рыки звероподобных сущностей, которые своими грозными ликами и хищными оскалами выпирали в воздушной оболочке смерча, понеслись со всех сторон. Всё вокруг задрожало, заходило ходуном. Их когти пытались разорвать этот воздушный занавес, чтобы вырваться наружу, и сквозь образовавшиеся дыры летели в монахов липкие грязные слизистые субстанции, забрызгивая их этой мерзкой жижей. Через эти же отверстия тянулись к монахам волосатые когтистые лапы и, обжигаемые молитвенной силой, их обладатели взвывали, корчились от боли и с рёвом поджимали свои конечности обратно, втягиваясь в этот страшно ревущий поток. Сквозь эти прорези монахам было видно, как, попав под воздействие сильнейшей мантры, изгоняющей злые чары и разрушающей их своими звуковыми вибрациями, книга сильно закрутилась против течения смерча, поднялась в воздухе и зависла над столом. Её страницы, сопротивляясь, с силой перелистывались и, после того как книга распахнулась на одной из них, огромная субстанция чудовища взметнулась, расправила свои лапы и кинулась, прорывая воздушную оболочку. Это чудовище было таким мощным, что сумело не только разорвать энергетический кокон, но и оставить своими когтями кровавый след на щеке Ананды. Монахи молниеносно сцепили руки между собой и, замкнув круг, повысили тембр голоса, тем самым ещё больше усилив звучание мантр. От силы их напева диким пламенем вспыхнула реликвия колдуна, и листы книги сами по себе стали быстро, с шумом переворачиваться, и с этих страниц бесчисленной стаей чёрных субстанций лезли наружу тёмные сущности и втягивались в воздушный поток воронки. Ананда в этот момент расцепил кольцо и, собравшись с духом, выпустил из центра своих ладоней прямо в книгу ударный луч энергии высокой частоты. От соприкосновения с этим лучом книга, ослепительно вспыхнув, мгновенно испепелилась и мелкими крупинками золы и большими догорающими ошметками, осыпаясь, рассеивалась по пещере. Сопровождающий этот ритуал шум немедленно стих.

С чёрной магической книгой колдуна Дугпа-Мары было покончено, но были ещё проклятые души, которые по-прежнему пребывали под колдовским заклятьем, некоторые были заточены в ужасные предметы, которые использовал колдун: цаца, мунды, различные ритуальные кости и прочие амулеты, какие-то – витали в пространстве комнаты над разрушенным троном. Всех их, эти заблудшие души, необходимо было освободить. Колдовские заклятья можно теперь нейтрализовать только более сильными, чистыми светлыми энергиями.

Ананда мысленно сонастроился с кристаллом, находящимся в горе Кайлас, и стал взывать о помощи, медитируя от том, как сделать, чтобы души можно было освободить и они дальше могли эволюционировать. И от этого потока мыслей кристалл засверкал, распространяя свои живительные лучи по всему Тибету. И тогда Ананда стал возносить мантры, слова которых были направлены на освобождение душ, давая им возможность перерождения, и монахи, поддерживая Ананду в ритуале освобождения душ, подхватили этот напев.

– ОМ МАНИ ПАДМЕ ХУНГ!

Постепенно голоса монахов зазвучали в унисон, и тогда кристалл материализовался перед ними. Внезапно через этот кристалл пошёл сияющий лучами переходный столб портала, в котором сгорели в энергетическом огне ужасающие амулеты колдуна Дугпа-Мары. Этот сияющий светом портал замерцал, заискрился от потока душ, в большом множестве погубленных колдуном. Души потянулись в портал со всех сторон и стали наполнять его, и, очищаясь этим сильнейшим светом, исходящим от кристалла, поднимались ввысь по длинному светлому тоннелю, покидая эту планету, с надеждой вернуться на неё в новом эволюционном витке. Таким образом, монахи спасли большое число человеческих душ, которые не в силах были оторваться от страшного города Митул, витая над ним призраками.

Монахи, выполнив миссию по спасению душ, с чистой совестью покидали город Митул, и Оракул-Саду запечатал вход в него сильнейшим покровом заговорных мантр, чтобы никто и никогда не сумел войти в былую обитель тёмных сил. Монахи стояли у ворот города и смотрели вдаль – в долину, расстилающуюся под горой, кишащую человеческими останками. Это была Долина Смерти. И тогда все семеро они вооружились осколками камней и, следуя дальше, по всему пути выбивали на скалах одну и ту же мантру – мантру, способную подарить душе свободу.

И если вдруг в сегодняшнем дне вам, смелые и отважные, следующие той же тропой, что шли монахи монастыря Мандыр-Сиддхи, повстречается призрак неупокоенной души, соберите в себе всю свою силу и прочтите священную мантру, выбитую рукой монаха на каменном склоне. Мантру, которая своей сверхсилой прекратит страдания неприкаянной души и поможет ей скинуть заземляющие её оковы:

– ОМ МАНИ ПАДМЕ ХУНГ!

(Монахи монастыря Мандыр-Сиддхи)

И если даже вы уже сейчас просто читаете эту мантру, то тем самым уже помогаете одной из заблудших душ переродиться, а этих душ, неприкаянно блуждающих в Долине Смерти – несметное множество. Такие неприкаянные, потерявшиеся во вселенском времени или загнанные чёрными магами, шаманами либо колдунами в кабалу души есть не только в Долине Смерти. Их много повсюду, они рядом, они блуждают среди нас с надеждой на спасение, заглядывают нам в глаза и ждут… И им нужна помощь прозвучавшей от чистого сердца мантры:

– ОМ МАНИ ПАДМЕ ХУНГ!

Измученные, обессиленные жестокой борьбой с тёмными силами монахи продолжали предназначенный им и благословлённый Ламой-Сахелем путь. В грязных одеждах, густо запятнанных, залитых тёмной слизью погибших сущностей, которых они так смело, самоотверженно, рискуя собственными жизнями, изгоняли минувшим вечером в смердящем логове колдуна Дугпа-Мары, и сильно уставшие от этого противостояния с тёмными силами монахи кое-как, перебирая ногами, волокли свои тела. Каждый из них опирался на деревянную можжевеловую трость, подаренную вместе с благословением Ламой-Сахелем. И немая поддержка трости так сейчас каждому путнику была кстати.

Большая полная луна, взошедшая этой ночью на небосклон туманной млечно струящейся лунной дорожкой, осветила им путь, и в этом блёклом лунном свете ещё больше на их лицах была видна глубокая печаль и тяжёлая усталость. Монахам сильно хотелось спать, но одновременно так же сильно хотелось подальше отойти от этого миллионы раз проклятого людьми пристанища сатаны – чёртова города Митула, который теперь, с запертыми вратами и незримой печатью, которую наложил Оракул-Саду, оставался позади страшным сном. Они шли молча, каждый погружен был в свои думы, а Ананда, потрясенный произошедшим, никак не мог собраться с мыслями.

Ананда никак не мог найти объяснения случившемуся, да и не было никакого объяснения, способного оправдать открывшуюся ему правду об ужасной гибели его матери Деви. Картины последних часов ее жизни мелькали перед его внутренним взором, навсегда впечатываясь в его память. Крики матери и ее мольбы о помощи не прекращали слышать его уши. Ее боль пульсировала во всем его существе. Молодой человек так эмоционально погрузился в сопереживание последних часов своей матери, что теперь не мог никак вырваться из этих воспоминаний. Постоянно что-то ему чувствовалось, мерещилось. Пульсировало, стучало в голове, что он, Ананда, должен что-то сделать. Должен! Он для этого пришёл в этот мир. Он должен повлиять на судьбы людей, на судьбы детей, так же как и он, рано осиротевших и с самых первых дней жизни приложенных не к груди матери, а выращенных кормилицей.

Мысли кружились над ним стаями, такими же крылатыми, чёрными, как птицы смерти. Эти стервятники клевали его сердце и разрывали душу своими острыми когтями, и от нестерпимой боли молчаливые слёзы скорби катились по щекам Ананды.

– Да, я сирота, – сам себе мысленно сказал Ананда. – Есть, конечно, у меня ещё один отец, но знает ли он сам об этом? Ведь за всё время совместного пребывания в монастыре Мандыр-Сиддхи Оракул-Саду так ни разу и не обратился ко мне, как к сыну. Ни разу не поинтересовался моими чувствами, мыслями, ощущениями… Не порадовался он и моим успехам, не узнал о разочарованиях. Ему не интересно, какая дикая боль терзает сердце его сына…

В этих думах Ананда, возглавляющий отряд монахов и следующий впереди этой колонны, оглянулся назад, чтобы бегло посмотреть на своего отца, на Оракула-Саду. Беглого взгляда не получилось, так как замыкающий отряд Оракул-Саду остановился, и их глаза впервые за много лет встретились, крепко сцепившись взглядами. Впервые за десять лет отец и сын, знающие о существовании друг друга, посмотрели друг другу в глаза. Монахи так же остановились и, глядя на них, ждали, и не мешали им, не нарушали этой тишины, понимая, что идёт некая телепатическая беседа. С минуту отец и сын смотрели друг на друга молча, а потом Ананда развернулся и продолжил путь, погружённый в свои далеко не весёлые думы.