Путешествие в Шамбалу

Дугпа-Мара скрестил магические кристаллы над кучкой золы, плеснул в неё из ритуального черепка кровь, размешал длинной трубчатой косточкой эту смесь и стал призывать в помощь демонов чёрных знаний. Словно сильный ветер пронёсся в помещении и поднял клубами пепел, и Дугпа-Мара увидел в нём пыль, выбиваемую конскими копытами, и удаляющуюся в горы повозку, увозившую детей.

Путь, в котором жизнь кажется призрачной и короткой, а горная дорога реальной и бесконечно длинной

Старец Оракул-Саду разговаривал с женщинами так, будто пред ним были не женщины, а воины.

– Помощи нам ждать не от кого, и вы должны научиться преодолевать страх, вырасти своим уровнем сознания, стать выше этой ситуации, подняться над ней.

Он суровым взглядом окинул несчастных женщин. Они, ещё до конца не осознавшие происходящее, тихо плакали.

– С этой минуты, минуты осознания, вы больше не женщины, вы – борцы за сохранность этих детей. Нам всем вместе сейчас надо, приняв эту данность, пережить, перешагнуть все эти трудности, и, даже если ради сохранности этих детей встанет вопрос потери собственной жизни, это надо принять как самопожертвование во имя спасения нашего народа.

Вдруг старец, насторожившись, повёл указательным пальцем по воздуху, давая всем понять, что необходимо соблюсти тишину. Цокот конских копыт и голоса воинов донеслись издалека. Оракул достал из сумки козью шкуру. Это была одна из тех самых шкур, в которые укутали при рождении младенцев. Он быстро постелил её на каменистую почву. Затем вынул из-за пояса кости, разложил их на шкуре, капнул заранее приготовленные масла на середину шкуры и произнёс заклинание. Масляное пятно пошло рябью, затем на нём появилось изображение чёрного войска. Во главе войска был сам колдун Дугпа-Мара. Колдун пришпорил рысаков и направил их по следам беглецов. Оракул-Саду знал, что в этой погоне им нужно ждать, пока Ананде не исполнится сорок дней, и тогда у него включится сила, и проснётся мощная энергия, проявятся сверхспособности, которыми он, даже будучи грудным младенцем, уже сумеет управлять и сможет закрыть от сторонних глаз себя и весь отряд.

– Быстро все зайдите в пещерный грот, – скомандовал Оракул-Саду. – Чёрные воины ищут младенцев.

Никто не прекословил, понимая приближение опасности, и, не нарушая тишины, женщины с детьми на руках зашли в пещеру. Все действовали тихо и слаженно. Оракул-Саду рассыпал из своего кисета по прилегающей дороге какую-то смесь из сбора трав, измельчённых в порошок. Подошел к младенцам и смочил маленькие скрученные тряпицы, опустив их в склянку с маковым взваром, приказал кормилицам дать их сосать малышам, чтобы те, крепко уснув, не выдали их пребывания в недрах горы своим плачем. Всех остальных Саду заклинаниями погрузил в глубокий сон, схожий с длительной медитацией. Такие действия Саду предпринял для того, чтобы экономить в течение сорока дней запасы еды и воды, так как принял решение отсидеться в этом гроте сорок дней. Только кормилицы, которым больше всех хотелось уснуть, были вынуждены вместе с Оракулом-Саду бодрствовать и следить за малышами. Оракул-Саду ни на мгновение не терял контроля над ситуацией, творил энергетические завесы над входом в пещеру и путал, путал своими мантрами путь врага.

Женщины сидели тихо в пещере и слышали, как рядом раздавался лай собак, как скакали кони и как гневно кричал разъярённый Дугпа-Мара:

– Они здесь! Я вижу их здесь, их надо искать здесь!

Но собаки, вдохнув запах раскиданных трав, утратили свой нюх, а воины, одурманенные напущенными на них заклинаниями, которые непрестанно творил Оракул-Саду, ходили по кругу, постоянно возвращаясь в одно и то же место.

Прошло сорок дней. Пещера осветилась солнечным светом, и введенные в транс люди стали просыпаться. Оракул-Саду впервые за много дней улыбнулся, отныне они спасены. Он ощутил, как мощная энергетическая завеса образовалась вокруг пещеры. И они все спокойно вышли на солнечный свет и невидимыми прошли подле своих врагов, которые вроде и смотрели в их сторону, но не зрели их.

Так воины, сопровождаемые колдуном Дугпа-Марой, ни с чем вернулись в город.

Правитель неистово орал на колдуна:

– Как ты посмел упустить младенца? Ты сам мне говорил, что мне угрожает опасность, что теперь делать?

Колдун Дугпа-Мара, понимая, что на самом-то деле опасность больше грозит ему, пытался убедить правителя увеличить войско и продолжить поиск ребёнка. Одновременно он понимал тщетность этого мероприятия, но где-то в глубине своей чёрной огрубевшей и обуглившейся от злости души всё же надеялся оттянуть время, чтобы придумать и создать своему сыну и сыну Оракула-Саду хитрую ловушку.

Караван крытых повозок мирно шёл, приближаясь к монастырю, расположенному в недрах горы Кайлас и названному в честь сверхъестественных сил, способных творить чудеса, – сил, погружающих сознание человека в самую глубокую медитацию для обретения сиддхи. Мандыр-Сиддхи – такое название носил этот монастырь.

Караван с повозками и малышами прибыл в монастырь, который снаружи не был виден простому человеческому глазу и полностью находился внутри горных недр. Вокруг него даже не было никаких троп, которые бы вели к монастырю и тем самым выдавали бы его наличие. О существовании этого монастыря – Мандыр-Сиддхи – знали только немногие, исключительно избранные, посвящённые в тайные знания люди. Оракул-Саду был причислен к этому списку и имел даже свой ключ для входа в монастырь. Он подошёл к отвесной стене и, сняв со своей шеи амулет, сунул его в скрытую меж глыбами камней расщелину. Немного погодя каменная плита с сильным скрежетом отъехала в сторону, освобождая вход.

Им навстречу вышел в светлом шата и тёмном, земляного цвета, коломо настоятель монастыря Лама-Сахель, который телепатически общался с Оракулом-Саду и уже знал, что целью следующего к ним в обитель каравана является сохранность и воспитание малышей, на которых объявил охоту городской правитель. Почему он охотится на этих детей, Ламе-Сахель ещё предстояло выяснить. Лама-Сахель со всеми в своём окружении, а также с вновь прибывшими в монастырь людьми общался молча, не проронив ни единого слова, не издавая ни единого звука, так как уже на протяжении нескольких лет держал обет молчания. Обменявшись взглядом с Оракулом-Саду, Лама-Сахель приветственно склонился и жестом пригласил прибывших людей пройти внутрь, и они бесшумно, опасаясь нарушить стоящую вокруг тишину, прошли во врата.

Внутреннее устройство монастыря впечатляло гораздо больше, чем вид священной горы Кайлас снаружи. Масштабность сооружения внутри превосходила все представления о такого рода постройках. Монастырь Мандыр-Сиддхи был огромным, как старый, затерянный среди горных вершин и каменоломен древний город, многими веками изо дня в день создаваемый монахами. Пещеры, пещеры, пещеры, которые тянулись без числа по всему внутреннему периметру горы и меж собой, словно улочками, соединялись очень узкими проходами и необыкновенно просторными пролётами тоннелей. По самому центру монастыря Мандыр-Сиддхи, по центру купола, располагался огромный зал. Эти рукотворно выдолбленные в каменистом склоне пещеры специально были созданы так, чтобы в них можно было уединиться практикующим монахам, которые проводили там всё своё время в длительных изнуряющих тренировках, оттачивая различные энергетические техники и мастерство медитаций. Там же, в этих пещерах, были сокрыты от любопытных глаз монахи, которые сумели, усмирив своё эго, достичь состояния нирваны и постигли бесконечно тайные знания, овладев великим контролем над своим умом и телом, и теперь, пребывая в длительной медитации, совершали многогодовой тёмный ретрит. Среди этих монахов были и такие, которые путешествовали душой в других астральных измерениях уже более сотни лет. Великие спящие монахи, однажды погрузившие своё тело в транс, сознанием путешествовали во вселенной, напитывая свой ум масштабными знаниями, чтобы, однажды проснувшись, когда придет звёздный знак, осуществить великую миссию по спасению человечества.

Лама-Сахель подошёл к детям, крепко спавшим в билумах, и стал осматривать их, чтобы понять, что же в них особенного и почему они подвергаются гонениям и прячутся в стенах монастыря. Внимательно осмотрев трех мальчиков, он не обнаружил ничего особо выдающегося.

– Самые обыкновенные дети, – подумал он.

Лама-Сахель, так же не ожидая увидеть что-то особенное, подошёл к кормилице, что держала на руках Ананду, и, отогнув угол тряпичного лоскута, прикрывающего ребёнка, посмотрел в его глаза. И что, что это? Лама-Сахель поймал струящийся из глаз младенца телепатический луч и услышал в своей голове его совсем не по-детски поставленный голос, вызвавший дрожь:

– Слабый сильного не учит, уважаемый Лама-Сахель.

Лама-Сахель от неожиданности отпрянул на шаг и бросил свой взгляд на Оракула-Саду. Оракул-Саду слегка кивнул. Лама-Сахель и без этого жеста уже понял, что к нему в монастырь прибыл наисильнейший за всё время существования Мандыр-Сиддхи ученик, и неизвестно ещё, кто у кого и чему должен будет теперь поучиться.

Поняв это, Лама-Сахель напрягся всем телом, почтенно склонился, сложив руки спереди, и телепатически ответил малышу:

– Приветствую тебя, Сильнейший из Сильнейших, Звёздный воин Ананда!

Все монахи, которые присутствовали при этой встрече, видя это, так же преклонились пред младенцем.

В это мгновение потоки струящегося воздуха наполнили пространство. Оракул-Саду и Лама-Сахель увидели колышущиеся дымки душ спящих монахов, которые влетали в монастырь, просачиваясь сквозь каменные стены. Они так же, как и все присутствующие здесь, преклонились, приветствуя Ананду. И мгновенно всё нутро горы ожило, наполняясь звуками молитвенных барабанов, которые закрутились сами по себе, знаменуя возвращение к жизни великих спящих монахов и приветствуя звёздного воина справедливости – Ананду.

Женщинам с детьми в этом монастыре отвели комнаты в самом дальнем крыле.

Когда их сопровождали туда, их путь лежал через центральный, находящийся под самым куполом горы, зал. От представшей пред ними красоты женщины замерли. В центре зала, на высокой мраморной резной подставке, был установлен огромный, небывалых размеров алмаз.

– Быть такого не может, – ошарашенно прошептала Лакшми.

Очарованная этой красотой, она, не отрывая глаз, смотрела на массивное, размером с каменную глыбу сокровище, из-под которого бил водопад чистейшей минеральной воды. От алмаза исходил свет, отражался от воды и покрытых слюдой стен так, что всё вокруг мерцало и переливалось всеми цветами радуги. И было так там светло – светлее самого солнечного дня.

Подмена

Необыкновенно высокий, даже, может быть, самый высокий на всей планете, упирающийся в небо купол этой горы, тоже пронизанный яркими, отбрасываемыми от алмаза бликами, – будто светился изнутри. Днём этого было почти не видно, но, когда наступала ночь, гора источала свет. И тогда таинственная вершина горы обретала и без того мистически глянцевую полированную поверхность, отражающую свечение. Грани поверхности горели зеркальной гладью и завораживающим светом и были видны издалека. В ночи могло показаться, будто это огонь маяка светит вдали, возвышаясь над тёмной грядой высоко поднимающихся гор.

За века существования монастыря Мандыр-Сиддхи подземные воды, бьющие в недрах горы, были все облагорожены и имели вид искусственно созданных водопадов, рядом с которыми прорастало множество густо насаженных плодоносящих растений, грибы, ягоды и всевозможные зелень, корнеплоды и фрукты… Растениям этим совсем не нужна была почва, так как мелкие пузырьки бурлящих вод создавали эффект гидропоники, и зелень, и плоды, выращенные в такой среде, обогретые светом, отражаемым от купола, были необыкновенно сочными и сохраняли все свои вкусовые и питательные свойства. Весь этот сад наполняли своим заливистым пением самые красивые дивные птицы, летали бабочки и ползали жучки. Внутри горный оазис, созданный людьми, напоминал собой благоухающий цветущий рай, рай посвящённых монахов монастыря Мандыр-Сиддхи. Монахи, находившиеся на обучении в монастыре, сами ухаживали за этой плантацией, и, таким образом, монастырь Мандыр-Сиддхи находился на самообеспечении провизией.

Вновь прибывшие в монастырь женщины и дети после своего изнурительного путешествия отдыхали, а внутренняя жизнь монастыря протекала дальше в спокойном и отлаженном режиме.

В тёмной пещере, куда еле видимый свет сочился сквозь щели в камне, молодой, двадцати пяти лет от роду, монах Рохан совершенствовал духовное восхождение, позволяющее ему, практикующему сиддхи, освоить невероятные способности и выйти за возможные пределы тела, познав тайные знания восхождения духа над бренным земным существом.

Рохан в самой распространённой асане лотоса делал ряд дыхательных упражнений и управлял своим сознанием, осваивал левитацию и, повиснув в воздухе, вышел из тела, находился душою с ним рядом и наблюдал со стороны.

Лакшми, уже отдохнувшая и набравшаяся сил, гуляла с Анандой в отведённом им крыле монастыря, переходя из тоннеля в тоннель. Одной рукой она покачивала Ананду, удерживая малыша у груди, а другой срывала ягоды, которые в этом монастыре росли повсюду. Она так увлеклась созерцанием окружающей растительности и процессом поедания ягод, что перепутала ходы и зашла в тоннель, в который ей путь был запрещён. О том, что она идёт не той дорогой, Лакшми поняла не сразу, а только тогда, когда вдоль стен потянулись тёмные входы в сокрытые пещеры. Лакшми растерянно застыла, думая, где же она свернула не туда. Ей бы, не раздумывая, пойти обратно, но сильное женское любопытство так охватило Лакшми, что она, не удержавшись, заглянула в одну из пещер и сильно удивилась тому, что увидела. В полутьме тело молодого монаха, возвышаясь над каменистым широким уступом, висело в воздухе. Лакшми, забыв, что в её ладони находятся несъеденные ягодки, чтобы не закричать, прикрыла рукой рот, и несколько спелых плодов просыпались на пол. Она ещё больше испугалась быть разоблачённой, понимая, что наличие на полу ягод выдаст её и, положив ребенка на тот же уступ, над которым завис монах, стала собирать их.

Ананда, оказавшись на одном уступе с Роханом, притих и замер, принимая информацию из вселенной. Эпифиз мозга Ананды усиленно функционировал, и вибрации волн мозга возрастали. И в этом маленьком теле, в этой младенческой головке, мгновенно созрел план. Молниеносно душа Ананды вылетела из его тела и подселилась в свободную форму монаха Рохана. Тело, ещё мгновение назад висевшее в воздухе, тяжело бухнулось на каменную плиту.

От неожиданности Лакшми вскрикнула и, скорее схватив младенца, побежала с ним в своё крыло. Рохан, ещё до конца не осознав ситуацию, но уже поняв, что в свою форму ему не вернуться, полетел за Лакшми и вошёл духом в Ананду, надеясь потом совершить подмену в своё тело. Будучи в теле младенца и не умея выразить свои эмоции другим языком, он сильно, истерически плакал, но также одновременно с этим осознал, что ослаб своими членами и выход из тела Ананды ему уже не удастся.

Перепуганная Лакшми, не понимая, почему мальчик закатывается в плаче, ещё сильнее трясла младенца и затыкала его рот сморщенным тёмным соском. Неприятно слащавое молоко текло в рот Рохана. Лакшми была далеко не красавица, и вид хорошо потрёпанной обвисшей груди и противного на вкус её содержимого доводил Рохана до тошноты, до срыгивания. Он истошно кричал и вырывался из рук кормилицы. Вторая, более старшая по возрасту и по мастерству, кормилица – Мандури – подоспела на помощь Лакшми и, взяв в руки младенца, попробовала его успокоить, потрясывая его и напевая колыбельный напев. Рохан в теле Ананды ещё сильнее плакал. Тогда Мандури туго спеленала ему руки и ноги и, двумя пальцами зажав ему носик, ловким движением всё же засунула ему в рот сосок и стала сдавливать рукой свою грудь, усиливая в ней поток молока. Рохан в безысходности только успевал, раздувая пухленькие щечки, чмокать губами и большими глотками проглатывать быстро наполняющие рот молочные струи, такие же быстрые и сильные, как слёзы, ручьём катящиеся по его лицу. При этом Рохан в теле Ананды почти терял сознание и терял сам себя в этом маленьком беспомощном теле. Голова младенца сильно кружилась, сознание плыло, и он крепко уснул спасительным долгим сном.

Потом довольная собой Мандури, когда Рохан очнулся ото сна в этой ужасающей реальности, ещё много раз на нём продемонстрировала Лакшми, как следует обращаться с малышом в такие моменты, когда он заходится плачем. И Лакшми под её контролем несколько раз подмывала малыша, вставляла ему в задний проход корешок какой-то травы, вызывающей стул, пеленала его и ловко засовывала ему в рот ненавистную грудь.

Звёздный воин – Рохан

Оказавшись в теле Рохана, Ананда осмотрелся в тёмной пещере. Он, продолжая сидеть в тишине, думал о том, что предпринять дальше: отныне его имя – Рохан! И теперь он, Рохан, обладающий не только гигантским духом, великими знаниями, но и превосходным мускулистым телом воина, встанет на защиту своего народа, обессиленного давлением колдуна Дугпа-Мары, и вернёт на их земли справедливость.

– Я, Ананда… – он осёкся и поправил себя: – Я, Рохан, звёздный воин справедливости, спасу тебя, святая земля моих предков!

Поудобнее усевшись на каменный уступ, он скрутил ноги в лотос, ещё раз окинул взором окружающее пространство и застыл, погружаясь сознанием в медитацию, душа его направилась в логово старого колдуна, чтобы вызнать его тайные намерения. Получилось так, что Ананда путешествовал во времени, сквозь дни и года несло его в тот день и час, когда к его народу пришла беда и люди стали, теряя рассудок, уходить в горы и пропадать там без вести. Сначала предположили, что внезапно исчезнувшие люди погибают в суровых горах, попав в лапы хищников, но это происходило с такой частотой, что заставило старейшин поселений усомниться в этой версии, и были созданы отряды, отправившиеся на поиски их следов. Но и эти группы людей также без вести канули в неизвестность. Страх рос в народе и одновременно сплотил его. Свои глиняные дома люди стали возводить почти вплотную друг к другу, и они напоминали своим видом длинную крепость.

Потом Рохан увидел, как старый колдун потерял покой, стал нервным, раздражённым, и ощутил слабость и затуманенность мыслей. И стали колдуну Дугпа-Маре сниться сны-кошмары, в которых его преследовали сущности. И считал Дугпа-Мара, что таким образом, через язык сновидений, он получает знамение – предупреждение о приближающейся к нему опасности.