Путешествие в Шамбалу

Главы родов не избегли той же участи. В живых остался только один из глав южного рода поселения, который сопровождал повозку с младенцами, и только это спасло ему жизнь.

Эту священную тайну – о предсказании Оракула и о рождённых детях, о данном Старейшине обещании – он рассказал своему сыну, взяв с него такое же обещание, такую же клятву.

Так волею судьбы получилось, что только в одном роду осталось обязательство помогать детям, которых увозили в горы.

Нещадно палящее солнце вошло в зенит, передвигаться дальше в этой изнуряющей жаре было невозможно. Тяжелогруженые телеги, спрятанные в горных тенистых перевалах, чтобы продолжить свой дальнейший путь, ждали того часа, когда солнечный шар закатится за горную гряду и вместе с опустившейся тьмой придёт в горы долгожданная прохлада.

Измученные дорогой дети плакали, и кормилицы, потряхивая подвешенные на них билумы в надежде успокоить младенцев, затыкали их рты сочащейся грудью, обтирали нежные детские тельца влажными тряпицами и отгоняли от малышей крупными листьями растений назойливую мошкару. Слёзы страха, боли и безысходности душили и сжимали их горло, так как с высоты горной местности, где они сейчас находились в своём укрытии, им были видны чёрные клубы дыма, взметнувшиеся в небо над их бывшим поселением.

Старец Оракул-Саду, который и предрёк появление этого дитя, тоже контролировал путь каравана, в дороге ориентируясь на звёзды. Понимая всю сложность ситуации, он резко и, может быть, даже грубо, в не свойственной ему манере, приказал женщинам:

– Уберите свои эмоции, излишние слёзы могут способствовать перегоранию грудного молока, а путь, который мы должны пройти, – опасный, длинный и очень непростой. Ваши жизни без жизни вверенных вам для вскармливания младенцев ничего не стоят. И если одна из вас не убережёт младенца, я сам лично вырву ей сердце.

Женщины, слушая такую суровую речь, плотнее прижали к себе детей.

Оракул-Саду подошёл к каждой женщине и проверил состояние мальчиков, а также без лишнего стеснения осмотрел и ощупал женские груди, сильно сдавливая и дёргая за соски, проверил наличие в них молока. Жирные струйки брызнули ему на одежду.

Старец довольно улыбнулся и одобряюще похлопал широкой сморщенной шершавой ладонью по плечу одну из кормилиц:

– Всё, на чём вам нужно сосредоточиться сейчас, – продолжил он своё пояснение, – это сохранность и здоровье детей.

Женщины покорно кивали ему в ответ.

За год до рождения звёздного мальчика – Ананды

Ночь была очень тёмной и звёздной. Большая полная молочного цвета луна выползла и повисла на небосклоне. Лунная дорожка потянулась длинной серебристой лентой и скользнула в маленькое оконце домика, высветив укромный закуток в комнате.

Деви спала на плетёном ротанговом сундуке, устланном большими бархатистыми листьями травы, прикрывшись тонким отрезом шёлкового, почти невесомого лоскута. Сон девушки был беспокойным и тревожным, она вертелась и стонала во сне. Её мать, встревоженная состоянием Деви, схожим с состоянием человека в бреду, подошла и положила руку на её лоб. Деви горела. Всё её тело было охвачено жаром. Пожилая Махамади, запалив масляный фитиль, осветила слабым огоньком лицо дочери. Губы Деви были распухшими, и на них проступали мельчайшими точечками капли крови. Дочь вскрикивала и стонала. Махамади, откинув с неё тонкое покрывало, увидела, что прямо на её глазах по всему телу Деви рассыпаются такие же кровавые следы.

Она встревоженно побежала в комнату, где крепко спал, отдыхая после трудового дня, её супруг.

– Ашока, проснись, – стала трясти она его за плечи.

Ашока, ничего не понимая, присел на краю постели.

– Что такое случилось? – встревожился он.

– Наша Деви, она тяжело заболела, – взволнованно объяснила Махамади.

Ашока поднялся, вместе с ней подошёл к Деви и стал смотреть на дочь. Кожная сыпь густо покрыла её шею. Махамади попыталась разбудить дочь, но та, по-прежнему пребывая в бреду, спала.

Принеся глиняную крынку с водой и плеснув в неё уксус, Махамади смочила кусок тряпки в уксусном растворе и стала протирать бьющееся в ознобе тело Деви.

В этот миг страшный нечеловеческий крик, похожий на дикий душераздирающий вопль зверя, наполнил их жилище, и с сильной волной ветра некая сгустившаяся субстанция, похожая на тёмный человеческий облик, пронеслась по комнате.

Махамади от охватившего её ужаса тоже закричала и прижалась к груди мужа, ища у него защиты.

Деви, тоже закричав, очнулась ото сна и вскочила с постели.

– Мама, папа, что происходит? – испуганно вскрикнула она.

– Ты, – сказал отец, – больна, – и показал на сыпь, которая так же быстро стала пропадать, как и появилась.

Тревога росла в этой семье и, не понимая, что происходит с их дочерью, Ашока решил показать её Оракулу-Саду. Не теряя ни минуты, он повелел дочери одеться и, погрузив её вместе с Махамади в двухколёсную повозку, взял ишака под уздцы. Деви плакала, так как ей было страшно и она не знала, что же говорить старому и мудрому Оракулу-Саду.

Оракул-Саду не спал и, услышав поскрипывание колёс, вышел из большого круглого глиняного дома им навстречу. Ашока хотел было ему что-то сказать, но серьёзный Оракул-Саду жестом руки показал ему знак молчания. Он сам подошёл к повозке и внимательно посмотрел на женщин, которые под его пристальным взглядом перепуганно вжались в сиденья. Саду протянул свою руку Деви и помог ей сойти на землю. Также молча, держа её за руку, он подвел Деви к дверям своего дома и, оглянувшись на застывших и не понимающих, как им себя вести, родителей, приказал:

– Ей нужно лечение, уходите отсюда, она вернётся в дом сама.

Робкая Деви, сопровождаемая Оракулом-Саду, прошла и остановилась в середине комнаты. Оракул – Саду разложил вкруг неё ритуальные предметы из камней, палочек, костяшек, зажёг свечи и благовония и оставил Деви стоящей в ритуальном кругу. Сам же он воссел на трон напротив и, застыв так, будто окаменел, стал пристально смотреть ей в глаза. Этот взгляд так проникал в сознание Деви, что её голова закружилась. От этого Деви задрожала, её ноги подкосились, и она упала на ковёр, на котором стояла.

Туманный дымок благовоний тихо тянулся, витал над ней и окутывал всё пространство тонкой, мутной дымящейся пеленой, пахнущей различными пряными ароматами, которые сильно пьянили и кружили голову Деви. Она впадала в состояние, приближённое ко сну. Сгустившийся воздух маревом колыхался над Деви, и в этой меняющей свои формы дымке, будто в переливах хрустального шара, Саду увидел то, что произошло с Деви – самой красивой девушкой их посёлка.

Он увидел её спящей на плетёном коробе в скромном, жалком жилище. Одновременно с этим Оракул-Саду услышал монотонно отбиваемый, будто деревянной колотушкой, стук по кожаной мембране барабана и бесконечно повторяющийся ритуальный напев: «Шам-шам, Шаман – Мара, Деви, Мара, шам». Кто-то незримый при помощи ритуала вызывания к себе человеческой души звал Деви. Душа Деви под монотонный звук этого песнопения отделилась от тела и облаченная в самое изысканное, струящееся невесомое сари, увешанная драгоценностями, шла тайком по улицам своего поселения. Вернее, даже не шла, а парила, совсем не касаясь босыми ногами земли, будто плыла, медленно поднимаясь над дорогой, соломенными крышами домов, а потом всё выше и выше в горы, и летела в тайную, невидимую снаружи человеческому глазу пещеру.

Каменная комната больше походила на пещерный грот, нежели на жилое помещение. Тяжёлые массивные плиты, выложенные уступами, служили одновременно и скамьями, и лежанками, и троном одному-единственному господину верно на протяжении трёх веков – Дугпа-Мара, чёрному магу, творящему только зло. Козьи шкуры устилали холодные уступы, и головы туров смотрели на Деви со стен, зыркая тёмными пустыми зеницами. Девушка, дрожа, стояла на огромной чёрной шкуре буйвола, застилающей пол. Смертельный страх окутал её. Со всех стен факелы из человечьих черепов вспыхнули огненными глазницами, и лучи этого света соединились на ней, как на центральной точке.

Дугпа-Мара подошел к Деви вплотную и поднёс к её губам чашу из выскобленной черепушки, до краёв наполненную кровью. От одного только взгляда старого колдуна слёзы ручьями потекли по щекам Деви. Дугпа-Мара взял крепкой цепкой рукой девушку за скулы и сжал их, приоткрывая её рот и вливая туда жидкость из черепка. Губы девушки коснулись этой жидкости, и её сознание поплыло. Одним из козьих копытцев, которые в изобилии висели на шее как крупное ожерелье, колдун протёр губы Деви и прильнул к ним жадным поцелуем так, что капельки крови выступили из губ. Деви плавно опустилась в длинный ворс шкуры забитого накануне этой ночи животного, и Дугпа-Мара стал срывать с неё одежды, обнажая прекрасные упругие, в самом соку, девичьи груди. Деви, не имея возможности сопротивляться, стонала и плакала, а он, грубо тиская, покусывая, ласкал её, оставляя на шее следы сильных кровавых подтёков. Когда наступил миг проникновения в неё, Дугпа-Мара, подобно хищному разъярённому зверю, со всей силы вонзился в неё, беспощадно терзая её лоно. Деви кричала. Тонкая струйка крови стекала по внутренней стороне её бедра и алыми бусинками капала на белое сари.

Картинка в дымке сменилась, и Оракул-Саду увидел Деви на её плетёной лежанке мечущейся в бреду, а рядом её взволнованную мать, пытающуюся помочь дочери. Смочив в уксусном растворе тряпку, она стала обтирать тело Деви. Страшный звериный крик разрезал и наполнил пространство. Дугпа-Мара, обожжённый этим раствором, отпрянул в сторону от Деви, а она, очнувшись, бессознательно уцепилась рукой в его ожерелье и оборвала копытце, зажав его в своей ладони. Копытце, которым он стучал в барабан, вызывая к себе её невинную девичью душу.

Оракул-Саду подошёл к спящей Деви и разжал её кулачок. Завладев талисманом, вещью, принадлежащей древнему колдуну, он смог настроиться на его образ и по штреку времени вернуться в прошлое, чтобы узнать о его намерениях. Оракул-Саду был удивлён, узнав в Дугпа-Мара почтенного Раджу, именитого и приближённого к правителю. Он увидел в Радже его второй лик – лик монстра, сидящего в его теле, лик колдуна Дугпа-Мара – и стал, читая над копытцем различные мантры, считывать его грязные чёрные мысли. Оракул увидел, как колдун лечит людей, которые, доверяя его мастерству, нескончаемым потоком идут к нему, а Дугпа-Мара заточенным остро алмазом прокалывает кожу человека и берет у него кровь для того, чтобы совершить предсказание и, отталкиваясь от него, дать страждущему необходимое зелье. А на самом деле использовал потом засохшую кровь человека, совершая ритуал для усиления своей энергии и продления своих жизненных сил. Таким образом, взяв кровь у человека, колдун всегда имел возможность черпать из прямого источника жизненную силу, и от этого росла его магическая сила. Дом колдуна был хоть и сер, но богато уставлен сундуками с золотом и драгоценными каменьями, которые ему щедро жертвовал правитель за то, что он управляет духами стихий, оберегая его земли. А на самом деле колдун сам мог наносить астральные энергетические удары, а для всех говорил, что духи неба покорились и служат ему.

Кадры в дымке менялись, Оракул-Саду видел колдуна в различных масках чудовищ. В таком виде колдун представал пред всеми, но никто никогда не видел и не знал его лица. Он шёл по улице в определённой красочной маске, и все расступались пред ним. Все знали и боялись – вот он, чёрный маг идёт. Но Саду увидел, что при этом колдун в образе Раджи спокойно выходит в город в своём обычном виде, через тайную дверь, и также возвращается домой через неё – то есть ведёт двойную жизнь. И в таких случаях никто не ведал и не догадывался, что пред ними маг. Оракул-Саду из своих видений узнал ещё одну чудовищную весть: колдун ночами в образе Дугпа-Мару, занимаясь астральным сексом с наикрасивейшими женщинами селений, сеет в них своё семя, и женщины рождают детей, наделённых тёмной магической силой, и по сути – это дети Дугпа-Мару. Тем самым Дугпа-Мара создаёт своё тёмное войско, которое интенсивно растёт, и именно от этих тёмных сил происходят все беды, несчастья, войны у его народа.

Деви спала, а Оракул – Саду ещё долго, застыв на своём троне, сидел и обдумывал происходящее. Если не предпринять меры, ещё один отпрыск из семени Дугпа-Мару пополнит войско чёрных воинов. И Оракул – Саду, также на астральном плане, занялся сексом с Деви, чтобы нейтрализовать чёрное семя колдуна. Деви, охваченная страстью от жадных ласк Оракула-Саду, стонала и бредила, как и в начале этой ночи. А потом Оракул-Саду взмолился Богам, вымаливая прощения для себя, а для Деви – светлого ребёнка. И через молитвы Оракула-Саду и открытый астральным сексом фрактал вошла во чрево Деви душа младенца из высших сфер. Таким образом, теперь Деви носила ребёнка, наделённого высшими силами чёрной и белой сторон – звёздного ребёнка. И этот младенец, посланный Богами, теперь придёт на землю, чтобы уравновесить эти стороны.

В наступившем дне Оракул-Саду призвал к себе на совет Старейшину.

– Послушай меня, уважаемый человек, – обратился к нему Оракул-Саду. – Боги снизошли к Деви, сделав её полубогиней, так как она теперь беременна звёздным ребёнком, который родится в скрещении планет и будет спасителем нашего народа. Необходимо обеспечить Деви хорошую охрану и достойное пропитание. Но то, что ребёнок наделён такой огромной силой, мы должны сохранить в тайне, – предупредил он Старейшину.

Этим же днем Старейшина прислал за Деви запряжённых в телегу коней, и она благополучно вернулась домой, где её уже ждали родители.

Колдун Дугпа-Мара сидел у себя в жилище и, боясь быть разоблачённым, кидал кости, всматриваясь в их хитрое сложение. Посредством гадания на костях он заглянул в будущее и узнал о необычной беременности Деви. Таким образом, будущий младенец стал представлять собой сильнейшую опасность для Дугпа-Мары, так как был, даже будучи в утробе, по своим эманациям намного мощнее его и, соответственно, имел такую силу, которая может его, колдуна Дугпа-Мару, погубить. И когда он это понял, то единственной его целью стало похищение малыша, так как, завладев его формой, колдун мог приобрести бессмертие. Потому что душа этого ребёнка, пришедшая из звёздных сфер, несла в себе великие духовные и мистические знания, которые могут дать всем людям – или тому, кто завладеет этой душой, – такое просветление сознания, способствующее усилению вибраций планеты, благодаря которому обладатель этой души получит возможность управлять всей цивилизацией. Получив этого младенца и завладев его формой, любой может стать царём, возвыситься над бренным миром, получить сверхзнания и властвовать над душами как живших ранее, так и живущих в данном отрезке времени.

Когда колдун Дугпа-Мара осознал всё происходящее, он отправился к правителю:

– Мой Господин, – обратился к нему колдун. – Я хочу вам рассказать о видении, пришедшем ко мне этой ночью.

– Слушаю тебя, – ответил ему градоначальник.

Поведал тогда Дугпа-Мара правителю своё ложное знание о рождении младенца и убедил его в том, что от этого ребёнка будет исходить такое сильнейшее зло, которое угрожает правителю опасностью. Поэтому младенца надо изъять у роженицы живым, чтобы при помощи колдовского ритуала увеличить силу, власть и мощь правителя. Испуганный таким предсказанием правитель снарядил и выделил Дугпа-Маре войско, чтобы, во что бы то ни стало, добыть это дитя. Щедро вознаградил правитель колдуна за такое предупреждение и полностью доверился ему.

Ребёнок, что дороже всех алмазов мира

Оракул-Саду знал, что Дугпа-Мара охотится на малыша, и поэтому тоже не дремал, а призывал все чудодейственные силы из звёздных измерений. Небо, услышав его мольбы, запутало звёздную паутину над домом колдуна, и в чудесную ночь рождения малыша колдун не узрел из своего окна долгожданного скрещения планет, тем самым пропустив момент появления ребёнка на свет, и – опоздал.

Разъярённое чёрное войско ворвалось в поселение ранним утром следующего дня. В чуть брезжащем рассвете воины искали следы ребёнка, неистово допрашивая ничего не понимающих жителей и матерей, горько рыдающих над своей утратой. Ничего не добившись, воины безжалостно казнили всех. Всё, что удалось им добыть от этого зверского налёта, – это был пепел младенцев, и вместе с крохотными гробиками они повезли его колдуну.