Гаремы. Все зло от баб?

– А когда будет остановка?

– Мы сегодня должны совершить четыре перехода со сменой коней, каждый переход по два часа и остановка с небольшим отдыхом и ожиданием отставших, потом ночлег и завтра опять четыре перехода. Пока идем по Маринии, идем быстро, у нас таверны по дороге в Эндель по всей длине. Потом будет нейтральная территория, там пойдем без смены коней и потому медленно, с одним ночлегом, а затем войдем в Мугалию, там опять пойдем быстрей со сменой коней. Итого неделя пути.

Неделю пути в седле, я не выдержу точно. Скорее всего, у Мазура и прочих всадников задница что кирзовый сапог или пятка носорога, а мне то и дня не продержаться. Я с большим трудом выдержал первый переход, мое самочувствие, только-только поправленное после пропущенного удара щитом на турнире, похоже опять могло ухудшиться. Больше всего болел низ спины. Хотя к концу первого перехода у меня более-менее начало получаться держаться в седле так, чтобы не получать удары, и научиться управлять лошадью.

Мы подъехали к месту нашей первой остановки, это была таверна с большим двором. Я помню, что у нас такие вот таверны назывались почтовыми станциями. Назначение их: смена лошадей и отдых путников. Тут можно было переночевать, покушать, поменять коней и двигаться дальше. Я спешился и с трудом удержался на ногах, так у меня все гудело и болело. Мазур подошел ко мне, и взял моего коня под уздцы.

– Тебе нужно учиться верховой езде, если хочешь быть рыцарем. Будем считать, что сегодня у тебя был первый урок. Нет ничего зазорного, что ты не приучен к верховой езде. Нужно просто было сказать про это.

– Мне казалось, в этом нет ничего сложного, со стороны это так легко выглядит. А на практике оказывается у вас кирза на заднице.

Я долго готовил, эту шутку и подобрал очень похожее слово на местном диалекте, оно означало обработанную дубилкой свиную кожу. Но видимо до Мазура значение моей шутки дошло не сразу, он секунд двадцать смотрел на меня удивленно, а потом заржал на весь двор, повторяя фразу:

– Кирза на заднице, ха-ха-ха, вот это да! – он согнулся пополам, и с лица его текли слезы.

– Да, задница от седла, действительно деревенеет. Ты в точку попал. Ну ладно, вот смотри тут вот поедешь. Завтра, если захочешь, один переход в седле сходишь. Все-таки навык верховой езды тебе будет необходим. Мазур показал мне кибитку, запряженную двойкой лошадей, которой управлял Нег. Кибитка в составе посольства была новшеством, это был такой средневековый аналог скорой помощи. Кибитка везла перевязочный материал и минимальный набор медикаментов, который выделил нам в дорогу Милл. В общем-то, моя вторая должность, была именно медицинской, и потому то, что я перешел в эту кибитку, никого не смутило. А Нега так вообще порадовало.

– Ну, вот и мне напарник будет, а то мне одному-то совсем грустно ехать. А Милл-то моего товарища то и не отпустил, говорит и одного много.

Милл своих людей берег, как и материалы. Отпускать от себя никого не хотел и гонял безжалостно. Жалование от города в больнице было, плюс полагалось высокое содержание и жилье, терять такую работу никто не хотел. Но Милл искал людей определенных, с теми навыками, которые были у него, и очень расстраивался, что таких, как он больше нету. Но он продолжал свой поиск, набирая и увольняя людей десятками. Я вспомнил, как он пришел ко мне весь в слезах и начал жаловаться:

– Им все пофиг Алексей! Им пофиг! Они не хотят ничего знать, не хотят лечить людей! Они даже хуже евнухов! Последних я хоть понимаю, когда удаляют яички, заставить себя что-то делать в два раза сложней. Уж кому это знать, как не мне. А тут вроде здоровые, молодые ребята, но ничего не хотят. Только отвернешься, они все бросают и ничего не делают. Взял почти двадцать ребят, оставил только двоих в итоге: Нега и Филла, у этих хоть любопытство есть, им интересно, что да как. Остальные только и думают, что о гареме да о турнире. Совсем о деле не думают.

Итог был: за четыре месяца Милл оставил всего пятнадцать человек из восьмидесяти, и теперь каждого из своей команды он берег и лелеял, а Нега считал лучшим своим учеником в моменты, когда у него было хорошее настроение. Я никогда не думал, что основной чертой для врача должно быть любопытство или жажда знаний. Вот и сейчас понимал, что всю дорогу Нег будет задавать мне вопросы, которые он успел накопить за последние три месяца, работая в клинике.

– А вот скажи мне Алексей, а что за жидкость в ране образуется, из которой пленка получается и кожа потом?

– Это лимфа, естественная жидкость человека, которая обеззараживает рану, и помогает ей зажить.

– То есть у человека есть такая жидкость? Но зачем тогда мы дополнительно обрабатываем эту рану?

– Потому что этой жидкости бывает недостаточно, чтобы полностью обезопасить человека. Может попасть грязь, а с грязью инфекция, и тогда рана начинает загнивать. Но бывает, что и сами по себе выздоравливают.

– Ага, выздоравливают! Раньше из двенадцати бойцов, четыре как минимум не доживали до следующего турнира. А в этот раз я уверен, что только один и помрет. И то не от мук смерти, а от того, что в голове у него рана.

Нег рассказывал про Хаббарта, из моей команды, который пропустил удар мечом в голову, кость вошла в мозг, но по какой-то причине он еще жил. Коммуникатор мне выдал о необходимости трепанации черепа, чтобы вытащить кость. Но, посоветовавшись с Миллом, мы пришли к выводу, что не в состоянии провести такую операцию, поэтому мы просто обработали ему рану и ждали, что он вскоре помрет. Но он оказался удивительно живучим, и, несмотря на огромную рану на голове, продолжать жить и даже пришел в сознание. Что с ним делать дальше, я думать не хотел, поэтому со словами: «Как Бог даст!» – я уехал в эту экспедицию, оставив его на милость Милла.

– Да он давно был должен помереть, как жив-то не понимаю. Половины башки нету, кости из черепа торчат, а он живой, даже жрет.

– Ну, видимо, Ангел его поддерживает.

– Да, точно высшие силы, у меня лично разумного объяснения этому факту нету.

– Так бывает, вон давеча в деревне у нас мужику оглоблей вообще голову снесло, так он без головы говорят жил неделю, – Нега понесло в деревенские байки, и рассказы, как где кто выживал при каких-то не возможных условиях.

– А вы слышали, как Милл Кия-то закодировал?

– Нет, как то упустил.

– Да он с вечера, короче, с ним вместе пить начал, ну и подсунул ему те грибы, о которых вы говорили. Ну и ночью Кию стало плохо, выворачивало наизнанку просто, а Милл значит, переодел Филла в белые одежды и лицо ему краской белой намазал. Тот подошел к Кию, когда он и голову от горшка-то оторвать не мог и говорит, так, мол, и так, будешь и дальше бухать сдохнешь как собака. Кий от страха сознание потерял. А когда, значит, в себя пришел, побежал в церковь, каяться в грехах-то своих содеянных. К вечеру Милл еще раз грибочками накормил и говорит, мол, давай выпьем. Кий ответил: «Никак нельзя мне, вот ангел божий приходил, запрещал», – а Милл ему, типа, фигня все давай по маленькой не больше. Тот, значит, не выдержал, и согласился. И как его опять в дугу то скрутило от рюмки-то. И все, теперь вообще не притрагивается. Свято поверил, что нельзя ему больше. Правда к котлу-то варочному, тоже пока подойти не может, тошнит его от запаха одного сильно. Но зато начал работу над основными котлами, а то никак приступить не мог. В общем Милл доволен результатом, говорит нужно это в отдельное направление выделять.

– Это я ему говорил, что так нужно.

– Он твоих лавров-то и не забирает, мы все знаем, что ты наш главный учитель.

– Не настолько уж и главный, вы сами много чего умеете.

И в такой вот болтовне мы и доехали до следующей остановки. За один переход мы проходили порядка сорока километров, за день сто шестьдесят, может сто восемьдесят. Всего нам предстояло преодолеть порядка семисот километров. На второй остановке мы обедали. Рыцари и церковники ели в таверне, а все прочие на улице. Еда была простой: вареная крупа с кусками копченого мяса. Не очень-то вкусно, но горячее. Гонцы шли впереди нашего посольства, и предупреждали о прибытии за два часа, так что хозяин таверны был готов, и времени на еду ушло не больше часа. На четвертом переходе, к нам подъехал Мазур и сказал:

– Алексей, послезавтра у нас будет одно задание, разведчики вернулись, нашли лагерь разбойников, мы пойдем быстрым ходом, а с тобой останется один из разведчиков. Вы пойдете за ним, это в стороне от основной дороги. Если среди нас будут раненые, вы их подбираете и догоняете колону. Останавливаться нельзя. Сегодня в таверне, в зале, будет совет по поводу завтра, там подробно план утвердим. Тебе быть.

Мазур закончил, и, пришпорив коня, ушел вперед. Мы с Негом переглянулись.

– Похоже, не будет нам легкой жизни в пути, да, Алексей?

– Ну, может хоть не ранят никого?

– Разбойники-то? Не думаю, они свою жизнь просто так не отдадут. Но лагерь, судя по всему, небольшой, раз одни рыцари справиться хотят. В прошлом пошли и стражники, и рыцари, да еще и пехоту в поддержку брали. Видимо за год много не успело набежать.

– А откуда они бегут?

– Да это бездельники, работать не хотят, вот на вольные хлеба и подаются. Может хозяйство сгорело или еще какая неудача. Там, на нейтральных, все время отребья набиралось. Сейчас вот меньше существенно стало, по крайней мере, по границам Маринии. Все-таки Мазур великий воевода, и порядок держит жестко.

– Да уж, молодец, что и говорить.

Еще одной особенностью в средневековье была возможность движения только в течение светового дня. К вечеру темнело, и вкупе с низкой облачностью, видимость была нулевая, двигаться по дороге было практически невозможно. Нег очень сильно переживал, что мы не успеем достигнуть таверны:

– Ох, опоздаем, придется нам в поле ночевать, а так не хочется. Это ж мы нормально не поедим, не умоемся. Ох, только бы вот успеть.

Но переживания Нега оказались напрасными, мы выехали из леса, когда художник начал стирать краски с холста осенней природы, что окружала нас. Впереди мы увидели огни таверны и деревушки рядом.

– Ну, слава Богу, успели! Теперь уж и пожрем и заночуем по-человечески. А я, признаться, уже так в туалет хочу, аж спасу нет. Дотерпеть бы.

– Зачем мне эти подробности Нег?

– А что, ты не человек, что ли, не поймешь?

– Ладно, оставим эту тему.

Через двадцать минут мы заехали во двор таверны, и к нам сразу подскочили местные, схватив коней под уздцы, подвели к свободному месту и начали распрягать лошадей. Нег, спрыгнув с кибитки, почти сразу скрылся где-то во дворах, а я пошел внутрь, мне полагалась комната, либо одному, либо на двоих с Мазуром, и такая роскошная вещь, как горячая вода. Я быстро нашел Мазура, который распоряжался всеми вокруг, но даже несмотря на то, что люди тут были опытные в подобных путешествиях, доля хаоса и неразберихи все равно присутствовала, но властный голос Мазура, отдающий короткие внятные приказы, помогал этому хаосу быстро раствориться.

– Химм, быстро, на кухню помоги, с организацией стола! Бальдин, ты в комнате с Мартиным. Правая сторона дома для отца Фатия, там проверить все ли готово! Где Трактирщик?

– Тут я, господин!

– Ты, что же, не ждал нас?

– Ждал, просто людей у меня нет почти, с животами все слегли вчерася, уж не знаю, что и делать.