Гиблый Выходной

– Да его. Он умер?

– Кто?

– Да вот этот.

– Этот? – молодой кивнул на того, кого держал за обгорелые руки.

– Да.

Бородатый и молодой ненатурально засмеялись. Так же ненатурально засмеялись Точило и Брюквин. Они смеялись вместе и это был в высшей мере странный смех. Максимилиан Громовержец молчал, он не умел смеяться в-принципе.

– Он пьяный, – объяснил бородатый. – Пьяный он.

– Пьяный? – сквозь неумелый смех спросил Точило.

– В говно! – хохотал молодой, не отпуская черных ладоней недвижимого.

– А! Ну ладно… Мы тогда пойдем? – зачем-то спросил Брюквин.

– Да, идите, – разрешил бородатый.

– Ага, пойдем… Пойдем, пацаны, – позвал Женя своих компаньонов. – Мы же ищем этого… директора, да? Нам нужен директор, ведь мы чиним вентиляцию. Нам нужно идти работать. Так я говорю?

– Так-так! – с жаром согласился Точило и троица исчезла среди станков. Отойдя в сторонку, Точило не выдержал и закурил, нервно чиркая незажигающейся зажигалкой. Что за странности в этом цеху?

– Надо возвращаться на исходную, – неожиданно для всех произнес Максимилиан Громовержец. – Я чую, что они где-то там у лестницы. Где-то с той стороны. – Ему возразил Женя Брюквин, напомнив, что они там были и никого не видели. А Максимилиан Громовержец невозмутимо ответил, что те от них прячутся.

Других вариантов не было и они вернулись туда откуда пришли – к металлической лестнице, ведущей на антресольный этаж. Стали шарить там, заглядывая в каждый угол, и обходя каждый станок и, действительно, наткнулись на очередное тело. Оно лежало распластанное на полу у автопоргузчика, неподалеку от какого-то станка по резке шпона. Все его лицо было густо залито чем-то пенистым белесым с кусочками фруктов.

Человек не дышал.

– Это кто? – прозвучало в тишине от Точилы.

– Почему ты у меня спрашиваешь? – с раздражением ответил Женя Брюквин. – Я, что, по-твоему с ним знаком?

– Но кто это?

– Да откуда я, черт побери, могу это знать! – вскричал Брюквин. – Если я не знаю того повешенного, то откуда я могу знать этого?

– Ты сказал, что был в этом цехе раньше! – не унимался Точило.

– И что? Я ни с кем ни знакомился, знаешь-ли! Я всего лишь осматривал территорию.

– Ну и что, осмотрел? Это по твоей милости мы крутимся здесь как три дебила! Если бы послушали меня, то давно бы уже отобрали бабло и свалили! А мы здесь…

– Молчание! – твердо объявил Громовержец Максимилиан. – Делаем дыхательную гимнастику!

– Пошел ты в жопу, придурок! – огрызнулся на него Точило.

– Нам нужно успокоиться! Делаем дыхательную гимнастику, после чего продолжаем поиски наших дружков с деньгами!

08:49 – 08:56

Чудного вида молодой человек с круглым лицом и зимней кепкой с ушками подошел к проходной ОАО «Двери Люксэлит», ежась от холода и ветра. Остановившись перед закрытым турникетом, он долго стряхивал с себя снежные покровы, топал ногами, сбивал снег с плеч, будто его путь оканчивался именно на этой проходной и ему не нужно идти еще сотню метров до самого цеха. Из окошка его встретил очень агрессивный субъект, работающий тут, судя по всему, охранником. Молодой, но какой-то дерганный охранник, делая странные горячечные гримасы, грубо остановил пришедшего гостя и используя мат, задал вопрос, касающийся того, за каким хером тот явился, и кто он вообще такой. Молодой человек мило улыбался, помаргивал и молчал. Пузатый охранник вскочил со стула, уронив его на пол и вышел в дверной проем, тараща на незнакомого гостя озверевшие глаза. В приоткрытую дверь охранника прихожанин заметил большую рассыпавшуюся на столе горсть различных медикаментов, а сам охранник выглядел и вел себя так, будто у него некоторое весьма выраженное психическое расстройство.

Гость постарался оставаться невозмутимым.

– Тебе чего? – грубо хрипел охранник.

Гость молчал и улыбался.

– Чего ты лыбишься? Я тебя спрашиваю – чего тебе нужно? – Петя Эорнидян готов был лишить незнакомца жизни. Сейчас он ненавидел всех без исключения, а больше всех – того, кого видел перед глазами, то-есть не вовремя пришедшего гражданина. – Вали на хер! Че лыбишься, кретина кусок! Че лыбишься?

Казалось, что гость не понимает русского языка. Вместо ответа, он расстегнул замок-молнию на короткой куртке с меховым воротником, извлек из внутреннего кармана крошечные склеенные между собой бумажные квадратики, используемой для мимолетных заметок. Написав своей ручкой несколько слов на одном листочке, он, оторвав его от стопки и вручил Эорнидяну. Тот диким взглядом уставился на ровно написанные буквы и силился прочитать, но от усиливающего припадка не мог сконцентрироваться. Буквы раздваивались, плыли перед глазами и Пети пришлось долго и с прищуром читать всего лишь несколько написанных слов в которых заключалась краткая информация о том, что пришедший не слышит и не может говорить. Что он пришел устраиваться на работу и что ему нужно пройти в офис к директору.

– Ты глухонемой? – Эорнидян выдохнул и помассировал лицо. – Сегодня выходной, приходи завтра. Я говорю – сегодня выходной! Выходной!!! Ты че, не слышишь, что-ли? А… ну да… Сегодня нет директора! Директора нет!!! – Петя Эорнидян кричал во все горло и пытался продублировать сказанное жестами, которые пришедший гость определенно не понимал и, не убирая дружелюбную улыбку с открытого лица, показывал на листочки. Эорнидян едва удержался, что-бы не задушить гостя. Он выхватил листочки и написал «Директора нет». Гость написал: «Во сколько будет? Я подожду». Эорнидян написал: «Выходной». Но гость этого не понял и повторно показал предыдущий листочек.

Петя Эорнидян был на волоске от окончательного срыва. Как ему не хватало забытого дома лекарства! Сейчас бы он проглотил за раз штуки четыре! С трудом справляясь с сильнейшим тремором, Петя кое-как попытался написать, что сегодня офис закрыт и никто не примет, на что гость написал, что он только зайдет в цех и осмотрится. Написал, что приходил два дня назад и его приглашали в цех для ознакомления. Он будет работать на участке, где мастер Кротова. Эорнидян вспомнил, что Люба Кротова утром пришла в цех и, раз гостю нужна Кротова, то вот пусть она с ним и объясняется.

– Пропуск есть? – спросил он у глухонемого, но тот не отреагировал. Эорнидян схватил бумажку и написал: «Пропуск?». Человек отрицательно покачал головой, тогда Петя на том же листике накарябал: «Паспорт». Гость предъявил документ. – Так… Вайнштейн Никита Кириллович… Вайнштейн, так Вайнштейн… так, время прихода… Вот здесь распишись, Вайнштейн. Я говорю – распишись вот здесь! Да, здесь! Глухарь! Все, иди. Знаешь где цех? Вон там, вперед иди.

Гость широко улыбнулся, кивнул и, сунув свои принадлежности во внутренний карман куртки с меховым воротником, зашагал сквозь пургу к цеху. Во след ему Петя Эорнидян послал громкие и грубые ругательства. Потом одним махом сбросил все что было на столе. На пол полетели разные бумаги, документы, инструкции, тетради, канцелярия, таблетки, чашка остывшего чая. Эорнидян орал во все горло.

Пришедший же совершенно непринужденно преодолел расстояние до главных цеховых ворот, приоткрыл их, вошел внутрь. В этот миг до него донесся безумный крик молодого охранника. Никита Кириллович Вайнштейн остановился и прислушался, он не был ни глухим, ни немым. Выслушав яростный крик до самого конца, Вайнштейн усмехнулся и осмотрелся – станки, продукция, заготовки. И ни одного человека! Как раз то, что ему нужно! Чтобы не нарваться на случайных рабочих или еще кого-нибудь, Никита быстро юркнул в сторону и постарался скрыться среди многочисленных поддонов с заготовками: березовые и сосновые брусья различного калибра, нарезанные на раскроечной пиле различных размеров детали из ДСП и МДФ и прочее, из чего собирают дверные полотна. Тут господин Вайнштейн достал планшет и принялся фотографировать все что видел. Прежде всего его интересовали станки и их состояние, количество заготовок и деталей, количество недоделанных дверных полотен и полностью готовых. А особенно – склад с наименованием готовой продукции. Но складское помещение было в пристрое, расположенном в совсем противоположной стороне и до него еще нужно добраться, а пока Никита поработает здесь.

Гражданин Вайнштейн числился заместителем главного менеджера по развитию конкурирующей фабрики по производству межкомнатных дверей «Орфей» и до недавнего времени на Никиту работал один тутошний сварщик по фамилии Авдотьев. Чудноватенький такой мужичек, без зубов, небольшого роста и в вечно нестиранной одежонке от которой пахло застарелым потом. Сварщик, которого, кажется звали Колей, своим внешним видом и тщедушным нравом не мог вызвать у местного начальства ни малейших подозрений, всем своим поведением Авдотьев показывал, что не умеет пользоваться даже примитивным кнопочным телефоном, не говоря уже о сенсорном экране. Все что он мог держать в руках и применять по назначению – сварочный аппарат. Пользуясь своей юродивой неприкаянностью, Коля Авдотьев, тем не менее, исправно шпионил в пользу ООО «Орфей» и лично для Никиты Вайнштейна. Он регулярно передавал Вайнштейну фотографии склада и докладывал общую обстановку на фабрике – что делают, в каких количествах, какие именно модели и куда конкретно их отправляют, кого увольняют, кого набирают на работу, иногда Авдотьеву становился известен заказчик и количество отгруженного товара. За эту весьма ценную для конкурирующей фирмы информацию Никита исправно и щедро платил сварщику Коле, а тот, не будь дураком, держал язык за зубами. Так продолжалось не один месяц и благодаря сварщику Коле, а также тому, что позапрошлом году ООО «Орфей» переманило к себе люксэлитовского начальника отдела сбыта Владимира Нильсена, руководство фирмы «Орфей» смогли получить нескольких крупных клиентов, вовремя опередить «Двери Люксэлит» в кое-каких финансовых делах и, вообще, очень умело и хитро играть на опережение. Но на прошлогодние ноябрьские праздники случилось страшное – Коля Авдотьев насмерть отравился суррогатным алкоголем, поток разведывательных данных прервался, а сама смерть сварщика была окутана загадочным ореолом. Как будто бы Авдотьева отравили умышленно, и кроме как генеральному директору ОАО «Двери Люксэлит» Даниилу Шепетельникову этого сделать было некому. Во всяком случае следственный комитет в определенной мере пригляделся к генеральному директору и Даниил Даниилович проходил по делу об отравлении Авдотьева как главный свидетель. Но Авдотьев работал тихо и чисто, не вызывая подозрений и причин для убийства не было совершенно никаких, к тому же Вайнштейн хоть и считал господина Шепетельникова редкостным мерзавцем и человеконенавистником, но не до такой степени, чтобы брать на себя грех душегубства. Как бы то ни было, Никита остался без полезного разведчика, а между тем по слухам, положение в ОАО «Двери Люксэлит» сильно ухудшилось, бродит молва о проблемах с заказами, да к тому же рабочим второй месяц не выплачивают зарплату. Совет директоров ООО «Орфей» радостно потирали ручки и для выполнения увеличившегося плана набирали третью рабочую смену с переходом на ночной график, но тем не менее поручили Никите любым способом выяснить истинное положение дел на «Дверях Люксэлит» и если все действительно так плохо, как говорят, то для предприятия «Орфей» наступает золотое время. За неимением Коли Авдотьева главному менеджеру пришлось самому проникать на конкурирующую фабрику. «Этот Шепетельников тот еще жук навозный, – нравоучал его Владимир Нильсен, – Я с ним поработал, врагу не пожелаю! Никто не знает, что у него в башке варится, личность отвратительнейшая! Очень мутный тип. Хуже моего соседа по лестничной площадке, а мой сосед по лестничной площадке редчайший ублюдок! Нужно проникнуть в «люксэлитовский» цех, что бы только никто не знал. Если Данилыч узнает – тебе не жить, мы тебя не отмажем. Будь осторожен, Никитос, не попадись».

Вайнштейн старался следовать совету Нильсена.

– Ты Леву не видел? – раздалось за его головой и Никита чуть не выронил планшет, за его спиной стояла женщина. Все в ней было круглое – круглый живот и большие круглые титьки, округлые бедра и ладони, круглое лицо с круглыми губами, глазами и кончиком носа. Подводкой нижних ресниц и век тетенька придавала своему взгляду некую наивную выразительность, такой способ нанесения макияжа зачастую используют в клоунаде. Круглые ушки с висевшим в них круглыми сережками-кольцами. Из-под круглой зимней шапки выглядывали кругляшки волос.

– А? – как он мог проглядеть человека за спиной? Никита мгновенно убрал планшет и пообещал сам себе, что впредь будет внимательней к окружающей действительности и за станет слепо зацикливаться на фотографировании. – Что?

– Леву не видел? – повторила баба, топая сапогами, чтобы сбить с них снег. Она только что вошла с улицы, от нее пахло табаком и духами с немодным запахом. Значит, когда он проникал в цех, она сидела в курилке, и, докурив пошла следом. Никита признал за собой косяк, его самоуверенность немного остыла, а возникший перед глазами Владимир Нильсон предостерегающе погрозил указательным пальцем.

– Какого Леву? – спросил Вайнштейн.

– Нилепина, – баба думала, что перед ней один из рабочих. И ее не смущало то, что она прежде ни разу его не видела. Разве всех в этом цехе запомнишь?

– А? Нилепина? Да, он там, – Вайнштейн понятия не имел о ком идет речь, но указующим перстом отправил бабу максимально подальше от себя.

– Где?

– Там… У… компрессорной. Вроде, там был.

Тетя ушла.

Вайнштейн выдохнул.