Несохраненные спирит-истории

– Это Дебец! – взволновано рассказала Гретхель брату. – Мы с тобой его вызвали и он остался. Он тревожит меня, Людвиг, он обитает в нашем замке привидением!

– Ты его видела, сестра?

– Я его чувствую. Мне было одиноко и страшно, я ждала Елену с мальчиками, но не выдержала. Не было больше сил, я не могла спать, пребывала в постоянной тревоге, мне снятся ужасные сны. Я чувствовала Дебеца, особенно по ночам. Это было страшно. Но знаешь… Мне кажется, что я продолжаю его чувствовать…

– Что ты говоришь? Это нервы, сестра, это все нервы. Тебе надо проветрится, завтра-же вместе посетим театр, выйдем в свет. Не думай о Дебеце, не думай о том, что его дух тебя преследует и что ты привела его с собой…

– Откуда ты знаешь? Я не говорила, что он меня преследует.

– Но ты… э… мне так показалось…

– Ты тоже его почувствовал! – заключила Гретхель. – Людвиг, признайся! Ты почувствовал Дебеца?

Барон соврал. Он коротко качнул головой. Гретхель проглотила ложь.

Присоединившись к брату она стала помогать ему проводить спиритические сеансы с проявлением эффекта психографии. С ее помощью к зиме барон добился оглушительного успеха. Известность обрушилась на брата и сестру фон Крусс как лавина и они решили использовать это в своих корыстных целях. За психографическое письмо от того или иного умершего они стали взымать плату. Пусть не большие, но все-таки деньги…

Но каждый раз, получая послание от умерших, барон боялся смотреть на листочки, пугаясь обнаружить там какие-либо четкие слова, которые можно было бы прочесть и понять. Ему достаточно было одной единственной фразы от Кира Дебеца, полученной в прошлом году в замке Крусс. что бы бледнеть после каждого такого сеанса.

А что она означала, он понял только за несколько секунд до своей трагической смерти, когда в один из сеансов на заснеженном кладбище в окрестностях Берлина, происходившем под сильной вьюгой, он увидел перед собой серое вытянутое лицо со впалыми щеками и провалившимся носом. Лицо щурилось и кривилось. Гретхель, увидев его, упала в обмороке на руки одному из приглашенных офицеров. Остальные же гости, коих была целая толпа, с криками разбежались, поднимая подолы тяжелых юбок и придерживая высокие цилиндры. Барон Людвиг фон Круссе остался стоять на месте, как вкопанный и хватать ртом холодный воздух. Некрасивое мужское лицо приблизилось к барону. Из ниоткуда появились ладони с острыми пальчиками, которые сомкнулись на шее барона.

Позже в берлинском городском морге доктор Фредериксон, проводивший вскрытие тела барона, резко макая гусиное перо в чернильницу напишет, что смерть австрийского посла Людвига фон Круссе произошла в результате остановки сердца. Кстати говоря, доктор Фредериксон присутствовал на том злополучном сеансе и его самого чуть не ударил инсульт.

Гретхель вернулась в фамильный замок на севере Австрии и больше никогда в жизни не проводила сеансы психографии. Она прожила еще долго, но до конца своих дней пила успокоительные капли и была на учете у многих венских и будапештских психиатров пока не скончалась в безумной горячке на руках у рыдающей Елены в родовом замке Крусс, что пронзал острыми шпилями фиолетовое тогда уже австро-венгерское небо. Последними ее словами, повторяемыми несколько недель подряд были: «ТОЛЬКО НЕ НАДО БЕСПОКОИТЬ НЕ НАДО ЗВАТЬ НЕ НАДО ВОЗВРАЩАТЬ».

История 2

Джентльмены

Великобритания. Лондон. 1876 г.

– Мистер Чендайзер, доктор Леманн, проходите, пожалуйста, – прекрасно сложенный красивый мужчина с густыми усами сделал пригласительный жест в гостиничный номер, пропуская двух джентльменов.

– Добрый вечер, мистер Слэйд, – джентльмены пожали мужчине руку и с легким поклоном вошли в комнату.

В гостиничном номере куда вошли приглашенные мистер Джереми Чендайзер и доктор Альфред Леманн были плотно занавешены окна, и, если бы не уличный фонарь, горевший прямо под окном, и освещающий комнату несильной голубизной, вряд ли бы увидели еще одного человека, скромно сидевшего на стуле за письменным столом.

– Прошу знакомиться, – усатый Генри Слэйд указал ладонью на сидевшего за столом пухленького высоколобого человека с не совсем развитой нижней челюстью, придающей его лицу черты младенца. – Это мистер Фридрих Целльнер – профессор астрофизики Лейпцигского Университета.

– Приятно видеть вас, мистер Целльнер, – кивнул длиннобородый доктор Леманн, вешая зонтик на рогатую вешалку, – Скажите, это ведь вашим трудам современная наука обязана такому новому понятию как астрофотометрия? Простите, мы с мистером Чендайзером не сильны в изучаемой вами области астрофизики, любопытство наших умов блуждают в более низших слоях.

– Ну что вы, доктор Леманн! Не стоит преуменьшать ваш вклад в изучение психологической природы суеверий, – заулыбался в усы Генри Слэйд. – Проходите вот сюда, присаживайтесь.

– Надеюсь, господа, мы с мистером Чендайзером не будем свидетелями какой-нибудь придуманной мистером Целльнером оптической иллюзии, которые он так любит.

– Помилуйте, джентльмены! – ответил за профессора мистер Слэйд. – Профессор изучает звёзды и их излучение.

– Да, – кивнул профессор и поправил очки на носу, – Но это совершенно ни как не относиться к нашему делу, – представленный мистер Целльнер приподнялся, пожал вошедшим руки и жестом пригласил садиться за стол. У него был немецкий акцент, что доказывало его причастность к Лейпцигу. Хотя что может быть легче изобразить немецкий акцент? Разве что изобразить английский.

– Желаете ли чаю? Или, быть может, что-то покрепче? – предложил Слейд. – Есть изумительный кальвадос…

– Нет, спасибо, – в один голос отказались гости. – Если можно, давайте сразу к делу.

– Как вам будет угодно, господа. Мистер Целльнер специально приехал из Лейпцига наглядно продемонстрировать существование параллельных миров, – заявил вошедшим гостям мистер Слэйд и встал подле окна. Глухой свет от уличного фонаря освещал его лицо синеватым цветом. – Хочу сразу предупредить, джентльмены, что все, что вы сейчас увидите – не подстроено, потому, что предполагаю, что у вас возникнут некоторые сомнения. Все происходящее будет чистейшая правда, господа. За все это отвечает мистер Целльнер, и, уж поверьте мне, джентльмены, этот уважаемый и известный человек не станет опускаться до обмана. Он все-таки занимает определенное место в обществе и не будет кидать тень сам на себя.

Мистер Джереми Чендайзер – мужчина в самом расцвете сил, с набриолинеными волосами и пижонскими усиками по верхней губе, присел в мягкое но скрипучее кресло, покрытое белой бязью. Доктор психологии Альфред Леманн – джентльмен постарше с бородой и круглыми очечками осторожно опустился на стул, словно боясь его раздавить. Они оба пришли с одной единственной целью – разоблачить эту таинственную парочку – Целльнера и Слэйда о которой говорят уже все высшее общество Лондона. Слухи о спиритических сеансах мистера Слэйда будоражили матушку Европу не первый год и каждый уважающий себя реалист старался найти доказательства бессовестного жульничества со стороны алчного пройдохи. О мистере Генри Слэйде и его сеансах с воззванием духов и призраков, с его предсказаниями и телепатией, с его левитацией и перемещением предметов силой мысли писали газеты. Он путешествовал по городам Европы, проводя платные сеансы и везде его пытались разоблачить и вывести на чистую воду. Даже сама королева Великобритании как-то заикнулась, что было бы неплохо полюбопытствовать за этим милым фокусником своими глазами. Но пока до этого дело не дошло.

– Значит, говорите – «параллельный мир»? – спросил мистер Чендайзер у Целльнера, – Простите мою недалекость, не могли бы вы объяснить нам с доктором Леманном какой именно мир вы имеете в виду. Мир призраков? Умерших душ?

– Да, если хотите, – согласно кивнул профессор и опять поправил крошечные очки на носу, – Параллельный мир! Скажите, господа, вы верите в полтергейст? Самовоспламенение? Или в, так называемых «домовых»?

– Ну… я лично много слышу об этом, я, знаете-ли, давно изучаю эту тематику, хотя сам ни разу не сталкивался с подобными сомнительными явлениями, – ответил доктор Леманн.

– Сейчас столкнетесь! – гости аж вздрогнули от этих слов. – Если «домовые» могут передвигать мебель, поджигать вещи и делать другие подобные «шалости», то почему бы не предположить, что этими своими выходками они хотят что-то сказать нам, живущим в этом мире? – задал вопрос мистер Целльнер и стал ждать ответа или хотя бы какого-то предположения на этот счет у гостей.

Мистер Чендайзер и доктор Лемман переглянулись.

– Я могу закурить? – спросил Чендайзер

– Да, пожалуйста, – Целльнер достал из ящика стола пепельницу и поставил ее перед мистером Чендайзером, – Так вот, если расширять эту теорию, то появляется вопрос – если домовые хотят что-то сказать, то почему бы не дать им эту возможность? Не создать им специальных условий?

– Продолжайте, мистер Целльнер, – Чендайзер достал трубку и жестянку с табаком и принялся набивать. – Медиумы, насколько я знаю, этим и занимаются.

– Да, но медиумы входят в непосредственный контакт с духами, а я имею в виду немного другое, – Целльнер поелозил на стуле. – Но мы отвлеклись… Вернемся к моей теории. Скажите, господа, вы слышали ту историю про исчезнувшую роту солдат в Крыму?

– Вы имеете ввиду русско-турецкую войну?

– Да. Тут в Великобритании об этом мало говорили, но один мой знакомый является журналистом и освещал события на тех фронтах. Он первый написал об этом в Швеции. Перед сражением под Бухарестом ночью совершенно бесшумно пропала палатка с ротой российских солдат. Никто так и не узнал куда они делись.

– А, по-вашему, куда? – спросил мистер Чендайзер, закуривая трубку и выпуская в воздух ароматное облачко голландского табака. Предложенная пепельница ему не пригодиться до тех пор, пока он не выкурит всю трубку.

– Я придерживаюсь мнения на счет параллельного мира. В том месте, где расположился полк Российской армии существует какая-то аномалия, позволяющая вещам из нашего пространства попадать в мир потусторонний! В мир духов, барабашек, домовых и так далее… Там и раньше исчезали люди.

Доктор Леманн как психиатр заинтересовался не на шутку сидевшим перед ним профессором Лейпцигского университета. Он внимательно смотрел на этого человека с крупным лбом и немецким акцентом, мысленно ставя кое-какие диагнозы.

– Простите, мистер Целльнер, – сказал он, проведя рукой по бороде, – Я не вижу связи между палаткой с ротой дезертиров и выходками домовых. Объясните, пожалуйста.

Мистер Целльнер охотно перевел взгляд от своего компаньона Слэйда на доктора Леманна, задавшего этот вопрос.

– При перемещении из одного пространства в другое материя распадается! – заявил он, подняв вверх указательный палец. Теперь он читал некую лекцию для двух человек. – Но остается некий определенный энергетический заряд. Потому-то мы и не можем видеть духов, но зато их как бы чувствуем. Мы чувствуем энергию, вышедшую из когда-то живого человека. Душу! Понимаете? – Леманн и Чендайзер опять переглянулись, но ничего не сказали. Один из них затянулся трубкой. Целльнер продолжал: – Вещи из нашего материального мира могут переходить в нематериальный, превращаясь в сгусток энергии. А потом этот энергетический сгусток вновь может стать материальной вещью!

Приглашенный доктор Леманн изучающе наблюдал за объясняющим основы нематериального измерения мужчиной в очках. Чистый взгляд доктора физико-математических наук, профессора астрофизики и разработчика оборудования для спектроскопических измерений солнечных протуберанцев говорил, что он или верит в то, что говорит, или первоклассный актер. И то и другое плохо сочетается с должностью профессора астрофизики в Лейпцигском университете. Единственный диагноз, который поставил доктор Леманн – начальная стадия шизофрении. Однако, что еще скажет Целльнер?

– То-есть, вы хотите сказать, что любая вещь может пропасть в никуда и появиться из ниоткуда? – осторожно спросил Леманн. – Я вас правильно понял, мистер Целльнер?

– Да, именно! – воскликнул обрадованный профессор и вновь заелозил на стуле. – Я, правда, еще не могу четко объяснить, что именно с ними происходит, но то, что они становятся нематериальными, а значит – невидимыми – это факт! Вот в этом и состоит моя теория.

– А призраки и домовые – это те же люди, только тоже перешедшие в другое пространство и ставшими невидимыми?