Седьмой круг рисуем собственной рукой

– Я еще сплю? – Ухватившись за спасительную мысль, Максим Геннадиевич зажал между ногтями кожу на бедре и с силой сжал пальцы. – Ой!

Он не спит. Но как иначе объяснить ведение?

В гостиничном номере два зеркала. Одно в санузле, второе на дверце платяного шкафа.

Максим Геннадиевич зажег свет и медленно повернулся к нему.

В этом зеркале он отразился в полный рост.

Волосатые ноги, семейные трусы в розовый горошек, немного провисающая на животе футболка и бледное лицо. Губы, щеки на месте.

Максим Геннадиевич высунул язык.

Отражение ответило тем же.

Корча рожицы минут десять, и не обнаружив отличий между отражением и оригиналом, он сумел почти убедить себя, что задремал на унитазе и монстр просто приснился или померещился.

Чтобы окончательно развеять сомнения, Максим Геннадиевич вернулся в санузел.

Переборов тревогу, посмотрел на отражение. Все на своих местах.

– Это сон. Просто видение, – с деланной уверенностью произнес он.

Двойник в зеркале повторил мимику без отсебятины.

Погасив свет, Ликин вернулся в постель. Нужно выспаться.

Закрыв глаза, Максим Геннадиевич сосредоточился на приятных воспоминаниях, стараясь игнорировать всплывающий образ из кошмарного сна.

Память буксовала, не в силах выбрать яркий момент. Но он настойчиво воскрешал в памяти детский смех, восторженный писк от неожиданных сюрпризов… как-то сами собой мысли соскользнули к событиям полугодовой давности, когда они вместе с дочкой мастерили из бумаги действующую модель воздушной мельницы. Как он умудрился приклеить одну деталь к штанам, и они долго искали ее. И еще дольше смеялись, обнаружив.

А сон все не приходил, слишком эмоциональна встряска от кошмара и виденья.

Лишь под утро Ликин провалился в тревожный сон.

Проснувшись от звука будильника, Максим Геннадиевич не смог вспомнить, снилось ли ему что-нибудь. И это обрадовало.

Вот только голова была словно чугунная, в затылке пульсировала тупая боль. Самочувствие, как с похмелья.

На часах половина девятого, а значит родные должны проснуться. Уж жена-то точно.

Ни звонка, ни сообщения от нее. Возможно, думает, что он отсыпается после долгой поездки и не хочет беспокоить.

Максим Геннадиевич нажал вызов и поднес мобильник к уху.

Гудки заполнили пространство.

Длинные и безответные.

– Возьми трубку, – пробормотал он, нервно притопывая.

Гудки оборвались, и оператор сообщила, что абонент недоступен и лучше перезвонить позже.

Посещение санузла не принесло новых потрясений – отражение исправно давало реальную картинку, и Максим Геннадиевич уверился, что ночное происшествие не больше чем странный сон. Дурной, излишне реалистичный, но все же сон, не имеющий к действительности никакого отношения.

Чем терзаться тревожными мыслями, решил он, лучше сосредоточится на работе. Ему еще предстоит подготовить доклад для встречи, назначенной на послезавтра.

Достав из-под кровати сумку, пристроил ее на коленях.

На подушку легла папка с документацией.

Вытащив со дна сумки пакет со сменным бельем, Максим Геннадиевич извлек спрятанное среди маек и трусов портмоне. Открыв, потянулся за ручкой, на железном колпачке которой старинной вязью выгравировано «С любовью. Таня». Пальцы наткнулись на плоскую коробочку.

Максим Геннадиевич открыл ее.

На красной подушечке, удерживаемое в прорезях, поблескивало тонкое золотое колечко с крохотным камушком. Зная привычку всегда опаздывать с отъездом, он по приезду озаботился гостинцами для жены и дочери. Жене кольцо, дочери плюшевый мишка.

Достав колечко, примерил на мизинец. Подставил камушек под луч света, падающий из окна. Ярко блеснуло. Улыбка появилась на губах. Максим Геннадиевич представил, как обрадуется подарку Танюшка, как страстно поцелует… видение монстра из ночного кошмара неприятно кольнуло, но мужчина прогнал дурные мысли. Солнце за окном сделало воспоминание о пережитом кошмаре призрачным. Улыбка вернулась. Ликин был уверен, что, несмотря на привычку снимать перед сном все украшения, даже крестик, несколько ночей это колечко не покинет палец любимой так же как и обручальное кольцо.

Вернув колечко в коробку, мужчина опустил ее на дно портмоне. Взамен достал ручку.

Раскрыл документы.

Беспокойная ночь на второй уже странице напомнила о себе приступом сонливости и отчаянным зеванием.

Графики и таблицы поплыли перед глазами.

Встрепенувшись, Максим Геннадиевич заставил себя сосредоточиться.

– На этом графике показан прирост объемов реализации, – продекларировал он, прокручивая в воображении предстоящую встречу. Потенциальный клиент, вероятно в окружении двух-трех помощников, расположился за столом, в удобном кресле с высокой спинкой. Его взгляд отстранен, словно мысли витают в других сферах, их – скептичны и подозрительны. Поэтому аргументы должны зацепить сразу, иначе эта встреча окажется последней. Здесь пригодилась бы личная информация, но в социальных сетях таковой не оказалось. Использовать шутку? Вариант беспроигрышный, вот только стоящая на ум не приходила. Занеся в наброски пометку «шутка!», Ликин перешел к следующему графику.

Через два часа в животе заурчало, и Максим Геннадиевич устроил перерыв.

Достав из холодильника припасы, он наскоро соорудил бутерброды из хлеба с колбасой и салом. Привычная еда во время частых командировок.

Посмотрел на экран мобильника. Без изменений. О нем словно позабыли все и напрочь. Даже навязчивой рекламы не пришло. Что уж совсем странно.

Заварив в стакане крепкий чай, он вернулся к составлению речи.

Чавканье неплохо стимулирует работу мозга, если оно порождается тобой.

После обеда снова набрал жену.

Неопределенность раздражает. Разумом он понимал, что все у них нормально, просто какая-то объективная причина не дает ответить на звонок, но нечто в глубине души недобро ворчит, нагнетая панику.

Гудки оборвались, и голос оператора заучено пробубнил набившую оскомину фразу.

«Наверное, вышли на прогулку в парк», – решил Максим Геннадиевич, открыв окошко сообщений.