Розы шип. Как он попал – не ведаю.
В.И.
Вчера княгиня, любя осыпала меня
Цветами – видно, завалился.
Что же – едем.
(Уходят все, кроме Оболенского. Входят Глинская, Вельяминова)
Глинская.
Ну что, мой князь?
Оболенский.
Как ты велела мне – я все исполнил.
Я уколол его – в награду – поцелуй.
Глинская.
Ах это. Скучно. Князь, без крови ласки пресны,
лишь власть над кровью плоть мою живит… И сердце заставляет биться сладко…
Тебе не терпится…
(целует князя)
Вкус крови, помнишь, князь?
Оболенский.
Да, помню.
Глинская.
Такой же вкус у власти – мутит он ум, нет сил бороться с ним.
Я – не борюсь, а падаю…
Но яд подействует? Наверно?
Вельяминова.
Да, госпожа моя. Тот яд сварил мудрец
из разных трав. Никто не заподозрит твой умысел.
Глинская.
Теперь, когда рожден наследник трона – мой сын,
должна я оградить
его от прихотей судьбы. Боярыня, ты помнишь -
отца супруга моего? Великий Иоанн
сперва всю власть хотел отдать любимцу-внуку
от сына старшего,
но после передумал, и отдал все Василию,
а внука, коронованного пышно, в темнице уморили…
И все произошло не без участия второй жены.
Ждать не хочу – вдруг государь другую
себе под старость выберет.
Другая, юная княгиня ему наследника родит, а нас бояре
подальше спрячут чахнуть.
Вельяминова.
Если б чахнуть.
Глинская.
Теперь не время совести. Престол
не терпит робких претендентов – только силой берется власть.
Не должен государь решать, кто будет править после него…
После него – мой сын. Я так решила… Как он?
Вельяминова.
Наш ангел спит, любовью окружен.
Глинская.