Жизнь счастливая, жизнь несчастная

Нам предстояло проделать путь длинною в девять часов. Мне и раньше доводилось летать на самолётах, но это было в глубоком детстве, и я знаю о том, что совершала перелёты только благодаря рассказам мамы. Теперь я была в том возрасте, когда в памяти сохраняются события различного характера, и то, что со мной происходило было новым опытом в моей жизни. Я смотрела в овальное окошко и видела белые пышные облака, голубое небо. Но поскольку пейзаж не менялся, он быстро мне наскучил.

Я была одета довольно легко. На мне была цветная футболка с короткими рукавами и чёрные штаны. В самолёте стало прохладно, и я почувствовала, как покрываются холодком руки. Женщина, которая сидела рядом, сделала дедушке замечание.

– Оденьте ребёнка, в самолёте ведь холодно, – сказала она.

Я почувствовала над собой покровительство. Чужой посторонний человек проявил обо мне заботу. Дедушка вышел из состояния полудрёмы, снял с себя серый пиджак и накинул мне на плечи. Я быстро согрелась и теперь мой полёт стал более комфортным.

Наконец, пейзаж за окном начал меняться. Мы снижались, взору предстали коричнево-зелёные лоскутки земли. Вид внизу казался плоским и нарисованным, с незамысловатыми линиями и оттенками, словно картина в стиле примитивизма. В аэропорту нас с дедушкой встретил отец. Последний раз я видела его лет шесть назад, когда он приезжал на несколько дней в Кочки. Теперь он стоял передо мной, низкий и бледный, совершенно незнакомый человек, но в то же время не чужой. Отец не показывал признаков радости, но выглядел растроганным. Он стоял в метре от меня и словно боялся подойти. В тот момент мне показалось, что отец ведёт себя смешно и глупо.

Мы сели в отцовскую белую иномарку. Пока мы ехали незаметно стемнело, и город осветило множеством огней. Очарованная, я глядела из окна машины на жёлтые светящиеся точки, тёмные очертания домов и гладкую поверхность автотрассы. Мне казалось, что я попала в волшебную сказку. После чёрных сельских ночей в моей жизни появились горящие огни города. Они стали символом чуда, которое свершилось этим летом в жизни обычной ничем не примечательной девочки.

На следующее утро после прибытия, отец отвёз меня в бассейн. С нами поехал Хен, сын папиной жены. Я плохо держалась на воде, барахталась в ней словно воробушек, который хлопает крылышками в луже. Отец поддерживал меня на плаву, но кода отпускал руки, мои ноги сразу же опускались под воду. Хен плавал наперегонки с отцом. В бассейне помимо нас плескались взрослые парни, и я с любопытством наблюдала, как они дурачатся и ведут себя как дети. Здесь царила атмосфера расслабленности, свободы и отсутствие всяких правил.

После бассейна мы отправились в общественный душ. Отец с Хеном пошли в мужскую зону, а я – в женскую. Я растерялась, когда оказалась среди чужих взрослых женщин и душевых кабинок, которые стояли рядами вдоль стен. Я побоялась принимать душ в маленькой и тесной кабинке, и немного посидев на скамейке, вышла наружу, где меня ожидали в машине отец с Хеном. Мои волосы напитались хлорированной водой и неприятно пахли.

– Ты что, не приняла душ? – наехал на меня отец.

Он разозлился, поскольку это означало, что мне придётся принять душ дома, а ежемесячная оплата за воду была не маленькой. Поэтому израильтяне экономили как могли и лишний раз не открывали кран. Мне стало стыдно. Я почувствовала себя глупой неумёхой, которая не смогла воспользоваться душем. Хен заступился за меня, и сказал отцу, что бы тот не принимал это так серьёзно. Я молча отвернулась к окну, и мы поехали к дому.

Папина жена Алла оказалась женщиной властной и сильной. Она обладала светлыми, слегка волнистыми волосами, зоркими глазами и загорелой кожей. Во всех своих проявлениях она являла собой противоположность моей матери. В отношениях с отцом Алла занимала главенствующую и порой подавляющую позицию. Эта женщина знала, чего хочет и чего достойна и прилагала свой бойкий и сильный характер для достижения желанного. Рядом с ней отец терял мужественность и казался мягким и легко уязвимым.

Помимо тринадцатилетнего сына у Аллы была взрослая дочь, которая недолюбливала отца и жила отдельно. Между мной и Хеном завязались дружеские отношения, он стал моим весёлым и добрым попутчиком на все три недели, проведённые в Израиле. У Хена были озорные голубые глаза, тонкие губы и румяные щёки. Он обладал высоким ростом, длинными руками и ногами. Вместе с Хеном мы совершали прогулки по городу, играли в компьютерные игры, ели мороженое поздними вечерами, когда взрослые уже спали в своих комнатах, дрались в шутливой форме.

Отец имел многолетний стаж водителя. Он управлял машиной аккуратно, плавно, так что можно смело предположить, что его пассажирам доставляло удовольствие находиться в салоне автомобиля. Однажды мы ехали по пустынной трассе. Вдруг отец надавил на газ, и белая иномарка стрелой понеслась по гладкой и ровной дроге, унося нас с собой. Алла возмутилась, но мы с Хеном не разделили её чувств. Было невероятно весело ехать на высокой скорости, хотелось кричать от восторга, я чувствовала адреналин в крови и ни сколько не боялась, потому что была уверенна в том, что за рулём знающий и опытный водитель.

Вскоре смущение прошло, и мы с отцом стали общаться так, словно не было долгой разлуки, словно отец отсутствовал в моей жизни всего один день. Я чувствовала в нём родственную душу. Он не обладал красноречием, как и дедушка, но мне было комфортно рядом с ним и я не ощущала себя скованно. Напротив, на меня находили минуты подросткового, но по-прежнему детского озорства, и я вела себя непринуждённо – так, как нигде и ни с кем себя не вела. Естественным образом, плавно и не заметно для глаз я превратилась в папину дочь, а он – в родного отца и самого близкого человека на земле.

Во время моего пребывания в Израиле я побывала почти на всех морях, омывающих эту благословенную страну. Отец возил нас с дедушкой на Средиземное, Красное и Мёртвое моря. Путешествуя по стране, мы останавливались с ночёвками у родственников, которые давно здесь жили. К моему удивлению их оказалось немало.

Одни наши родственники, которые приняли меня на ночь, жили в просторной квартире с тремя спальными комнатами и широкой гостиной, совмещённой с кухней. Хозяева квартиры, молодые мужчина и женщина работали врачами. У них было двое детей – старшая дочь Карина и годовалый Даниил. Сестра с братом спали в одной комнате, в которую подселили и меня. Поздним вечером, когда взрослые притихли в комнате напротив, Карина рассказывала мне о беспределе, творящимся в школе, учила меня ивриту и смеялась вместе со мной над братиком, который вставал в своей кроватке и начинал издавать смешные звуки, похожие на пение.

Вставали рано. Взрослые собирались на работу, Карина – в школу, только маленький Даниил мирно спал в своей кроватке. Я точно не помню, кто с ним оставался, зато в моей памяти отчётливо запечатлелся наскоро приготовленный мамой Карины завтрак. Это был кусочек белого хлеба, на который сверху положили сыр, а затем отправили в микроволновку. Меня угостили этим незамысловатым завтраком, и я почувствовала на языке горячий тянущийся сыр.

Однажды нам довелось заночевать в хостеле. Я ощутила брезгливость, глядя на застеленные чужими покрывалами кровати и пустынные комнаты с голыми крашеными стенами, но несмотря на это мой сон был крепким и безмятежным. Утром, когда мы с отцом собирались отъезжать, хозяйка хостела подарила мне на прощание серьги с ажурным узором и голубыми камнями и сказала, что они приносят счастье их обладателю. Серьги были старыми, с чёрным налётом, а на одной из них отсутствовал камешек, но я впервые в жизни получила такой необычный подарок, моё лицо светилось радостью. Мне хотелось прыгать от восторга, обнимать эту чудесную и добрую женщину. Я с искренней улыбкой несколько раз произнесла «спасибо», но отец почему-то не разделил моих чувств.

– Зачем ты так ведёшь себя? – недовольно спросил он, когда мы сели в машину. – Достаточно один раз сказать спасибо и уйти. Ты ничего не обязана людям, и они должны это понимать.

Мне стало стыдно. Я не так себя вела, и женщина, наверное, подумала, что я плохо воспитана или просто глупа.

Мёртвое море приятно удивило нас с дедушкой. Я лежала, раскинув руки в разные стороны и вытянув перед собой ноги, а вода приятно обволакивала тело и держала на плаву, словно выталкивала на поверхность, не давая пойти ко дну. На мне был чёрный слитный купальник и тёмные очки, которые отец купил по дороге на море. Он заехал в магазин, пока я спала в машине, свернувшись калачиком на заднем сиденье.

На этот раз Хена с нами не было, поэтому веселье и дурачество, которые случались в его компании, отсутствовали. После купания в солёных водах Мёртвого моря мы отправились в ресторан. Я с аппетитом уплетала еду, которая была аккуратно разложена по белоснежным тарелкам. Такой зверский аппетит я испытывала не часто. Целебные воды и морской воздух благоприятно воздействовали на мой организм.

Когда мы собрались уезжать, дедушка обернулся к тихой спокойной глади и сказал:

– Спасибо тебе, Мёртвое море.

Он обратился к морю, словно оно было живым и умело слушать.

Однажды мы с отцом и Хеном пошли в бассейн. Хен с отцом плавали на перегонки, а я плескалась у края бассейна, где было не глубоко. Я пробыла в воде достаточно долго и почувствовала, как онемели кончики пальцев на руках. Отец не на шутку забеспокоился, когда я рассказала ему об этом. «Зачем так волноваться, это же всего лишь пальцы», – подумала я. Отец несколько раз спрашивал о них, и успокоился лишь тогда, когда я сказала, что всё прошло.

Он делал всё для того, чтобы я проводила время интересно, весело. Каждый день был насыщен новыми впечатлениями, я видела новые места и испытывала положительные эмоции. Поездки к морям, экскурсии, магазины – всё это было благодаря отцу.

Я заскучала лишь в начале осени, когда Хен пошёл в школу, а у отца закончился отпуск. Мой друг целыми днями пропадал вне дома, и приходил лишь вечером. Я ждала его, сидя на кровати и глядя в окно. Внизу проходили люди, уверенным шагом пересекал улицу мальчик в форме для каратэ… «Наверное, он идёт на секцию… Интересно, какая у него жизнь…», – размышляла я, глядя на фигуру в белом костюме. Но наступал тот час, когда Хен возвращался из школы и томление ожидания сменялось радостью.

Мои каникулы подходили к концу. Один из вечеров мы провели на морском побережье. На улице стояла темень, и на бархатном иссиня-чёрном небе мерцали мелкие звёзды. Отец с Аллой и дедушкой остались на пригорке, а мы с Хеном спустились к воде. Мой друг был то задумчив, то весел, оттого мы сначала спокойно шли, а потом бежали. Прохладные волны набегали на берег и лизали нам ступни. Внезапно небо озарилось яркими вспышками. Я увидела, как вдали словно букет цветов распускается салют. Меня охватил восторг, в голове возникла мысль, что этот салют для нас, что он неспроста. Тёмный вечер, прогулка, яркие вспышки – всё слилось воедино, в один чудесный неповторимый миг, название которому – любовь к жизни.

Однажды Хен пришёл из школы и показал мне совместную фотографию своего класса. Он ткнул пальцем на изображение одной девочки. У неё было милое лицо и длинные русые волосы, убранные в хвост. Мой друг говорил намёками, но я поняла, что ему нравится эта девочка, и что он разрывается на части между ней и мною. Хен взглянул на меня и сказал, что всё сложно. Где-то в глубине души мы оба знали, что я скоро уеду и всё встанет на свои места. Меня больше не будет в этой квартире, и Хен никогда не увидит меня в комнате, сидящей за компьютером и играющей в игру, которой он меня научил. Больше не будет совместных прогулок и дурачества, мы больше не выпустим из окна бумажные самолётики и не сходим вместе в магазин за мороженым, и я никогда не сяду рядом с ним, а он не обнимет за плечи. После моего отъезда Хен будет жить как раньше, как это было всегда, а я останусь лишь в призрачных воспоминаниях, которые в один прекрасный день рассеются, словно туман, осядут на дно, и мой друг больше никогда обо мне не подумает.

Поздним вечером, когда взрослые уже спали, мы с Хеном сидели в зале на уютном мягком диване. Я положила свои длинные волосы на подлокотник, и они мягко опустились на лицо моего приятеля.

– У меня сердце так стучит, словно я пробежал пару километров, – сказал он.

Я не сразу уловила связь между моими волосами и тем, как стучит его сердце, лишь по прошествии времени до меня дошёл смысл этой фразы. Хен ушёл на кухню и вернулся с мороженным. Оно было двух видов – ванильное и шоколадное и мы ели его ложками прямо из контейнера. Казалось, жизнь всегда будет такой безмятежной и каникулы никогда не кончатся.

Но мои личные каникулы подошли к концу. Был сентябрь, занятия в школах начались неделю назад. В день отъезда по комнате были расставлены увесистые чемоданы, а взрослые присели «на дорожку». Они сидели молчаливые, задумчивые, и только мы с Хеном по-прежнему резвились и дурачились. Лишь час спустя, когда мы с дедушкой сели в автобус, который должен был доставить нас к самолёту, на меня нахлынула грусть. Ко мне пришло осознание того, что я навсегда рассталась со своим другом. Навсегда. Рассталась. По щекам катились солёные ручейки слёз, лицо покраснело и приобрело огорчённый вид. Я была вынуждена покинуть Хена, ведь сказка не может длиться вечно…

Мы с дедушкой прибыли в родную страну. В Новосибирске нас встретили родственники, мы сели в машину и на этом моё путешествие было окончено. Вскоре я вернулась в Кочки. После яркой насыщенной жизни в Израиле село показалось мне безжизненным. Я смотрела на сирень, растущую у забора маминых родителей, и у меня возникло такое чувство, будто бы я вернулась в прошлое. Тусклое, лишённое радости прошлое.

Через несколько лет брак отца распался. Как сложилась жизнь моего друга я не имею представления. Меня же по прибытию в село ждали суровые испытания, злые козни судьбы, под которыми я подразумеваю полное несправедливости происшествие на уроке истории, ситуацию с вольной борьбой и последовавшее за ней разрушение.

Глава 14

Сегодня ночью мне снились ступеньки, но они были не обычные, а состояли из решёток, через которые были видны этажи, расположенные ниже. Лестничная площадка тоже была устлана тоненькими железными прутьями. Шатко и ненадёжно устроенная лестница вызывала страх и неуверенность. Я видела пропасть у себя под ногами и боялась в неё упасть.

Благодаря психотерапии страхов стало меньше, и они стали менее интенсивными. Пол-годом ранее мысли о переезде вызвали бы у меня приступ паники, теперь же я думаю о предстоящей поездке без особенной тревоги. Иногда в голову лезут дурные мысли, возникают картинки, в которых мне становится плохо в поезде или машине. Тогда я перевоплощаюсь в образ режиссёра и меняю негативный сценарий на положительный. Так советовала мне поступать первый психолог, но Людмила Григорьевна не разделила этой позиции. Она посоветовала досматривать до конца тревожные мысли и не пытаться их замять чем-то другим. «Иначе они уйдут внутрь и останутся в форме тревоги», – сказала она.

Последние два года село стало казаться мне тюрьмой, из которой нет выхода. За его пределами сгущались чёрные облака неизвестности. Я не могла уехать отсюда, просто не могла… Иногда у меня появлялось непреодолимое желание сорваться с места, сесть в автобус… Но это были лишь амбиции, за которыми стояли нерешённые проблемы и вопросы без ответов.

Однажды мне приснился странный сон. В нём я была парнем, который жил в заброшенном городе вместе с другом. По ночам, когда солнце заходило за горизонт, на улицы города выползали они… Существа без чувств и эмоций, злые и агрессивные мутанты.

Нам с другом предстояло выполнить какое-то важное дело. Мы сели на поезд и отправились в путь. До захода солнца надо было успеть вернуться домой. Вдруг я поняла, что мы не успеваем. Солнце начало прятаться за высокие серые дома, озаряя прощальным красным отсветом кирпичные стены. Последний луч растворился во мгле. Я увидела, как из мрака выползают жилистые, высокие существа с озлобленными гримасами.

Внезапно происходит провал и наступает следующий момент сна, где я сижу дома, одна. За окном кромешная темень, и такое чувство, что чего-то не достаёт. Тут я понимаю, что друга нет дома. Утешаю себя мыслью о том, что он куда-то ненадолго вышел, но в глубине души щекочет страшное осознание того, что друг больше не вернётся.

Этот сон вызвал у меня неоднозначные чувства. Я знала, что мне надо выяснить что-то очень важное… Друг был моей поддержкой, частью меня, а злые существа – помехой к достижению цели, моими страхами. И в этой неравной схватке я потеряла поддержку. Я забыла, что моя поддержка – это я сама. Я забыла и начала пить антидепрессанты, полностью полагаться на психиатров, психологов, искать оправдание своим страхам в болезнях и немощах. Скользкий, обжигающий изнутри страх шептал мне: «Ты одна в целом мире, никто не придёт тебе на помощь…» От этого колотилось сердце, холодели руки и ноги, а в голове всё сжималось от ужаса. Поток отвратительных, мрачных мыслей обрушивался на меня, давил своей мощью, не позволяя встать с кровати, держал под напряжением, не давая успокоиться. Как обухом по голове прилетала мысль – вдруг, я не выдержу? вдруг, сойду с сума?

Но всё проходит. Панические атаки, приступы тревоги постепенно сходят на нет. После пережитых волнений мир насыщается новыми, свежими красками, вкусными и приятными ароматами. С глаз словно сходит пелена, и начинаешь замечать неуловимые и неподвластные обычному взору моменты. Сердце стучит ровно, размеренно. Я вдыхаю воздух, и наблюдаю, как за окном меняется мир. Как плывут пышные белые облака по лёгкой небесной синеве, как из магазина выходит человек и пятнистая кошка пересекает поляну, мягко ступая по траве. Она охотится на маленькую мышку, хитро прижимается к земле и выжидает. Только ради таких моментов хочется жить и любить эту жизнь, несмотря ни на что.

Однажды я написала в своём дневнике: «Не так давно я поняла одну важную вещь. Человек, который всегда меня поддержит – это я сама. Поддержка внутри меня. Во время панических атак я чувствовала, что одна в целом мире и никто мне не поможет. Мир представлялся мне жестоким и опасным, и люди в нём тоже. Но сейчас я понимаю, что помогу себе – уложу в кровать, включу себе фильм, скажу добрые слова… Я знаю, чего хочу как никто другой и всегда приду к себе на помощь».

Временами мои сны повторяются. Ненадёжные лестницы, огромные экскаваторы, магазины, автобусы, родственники снились мне не один и не два раза. Был период, когда мне почти каждую ночь во снах являлись одноклассники. Сюжеты этих снов разнились между собой. Действие происходило то на вечеринке, в свете праздничных огней, то в самой школе, на контрольной работе. Отношения с одноклассниками ото сна ко сну тоже менялись. Иной раз я ощущала дружескую атмосферу, а порой одноклассники ополчались на меня, злобно смеялись и всем своим видом показывали, что я лишняя в их компании.

В школьные годы я близко дружила лишь с одной девочкой. Её звали Кира, мы с ней жили в соседних подъездах и сидели за одной партой почти на всех уроках. Остальные девчонки казались мне слишком вульгарными, раскрепощёнными и не внушающими доверия, а Кира была другой. У нас было много точек соприкосновения. Она была такой же домоседкой, как и я, любила проводить время за чтением книг и ухаживала за своим котом.

Я доверяла своей подруге как никому другому в целом свете. Я делилась с ней страхами и переживаниями, а она слушала и давала советы. Обиды на родственников, симпатии к мальчикам, поведение одноклассниц – у нас было много тем для общения. Кира была единственным человеком во всём мире, который мог меня выслушать, а такая дружба дорого стоит.

В основном мы общались во дворе дома, но иногда ходили друг к другу в гости. Моя подруга жила так, как мечтала жить я. Её мама заботилась о том, чтобы у дочери было своё пространство. Ради этого она спала на диване в коридоре, предоставив Кире единственную комнату. В квартире подруги был небольшой балкон, кухня была уютно обставлена, и всё, что находилось в пределах этого скромного, но со вкусом устроенного жилища, очаровывало меня и вызывало желание жить так же. Что уж и говорить о том, что у Киры был свой собственный питомец – белоснежный кот по имени Снежок. Её мама принесла котёнка, когда я была у них в гостях, и я видела, с каким восторгом подруга принимала нового жильца. Да, чужие мечты с лёгкостью воплощались в реальность…