Опилки

Лежавший на плите только готовился и приковывал к кому-то внимание, чтоб не разойтись по кускам от жара, как восковая фигура. Девушка Тина-Тройнаядинамо патологически не помогала. На помощь приходили только сны с фамилией Университетские:

больше некого.avi

Что это? Что это?? Университетская аудитория или школьный класс? Похоже на то и на другое. Да какая Пашке, впрочем, разница? Вот они, одногруппницы, вот они, стулья и столы из спрессованных опилок, а вот и он, преподаватель, седой старичок с заявкой на побег из жизни.

Меньше всего я бы хотел работать на него.

Столько шума, гама, а всё из ничего. Только солнце делает это помещение ещё оживлённее, пытается разрезать стены, думая, что это торт, желтит всё вокруг до такой степени, что студент невольно прикрывает глаза ладонями.

Что за топающие лошадколюди вбегают сюда с ещё большими криками? Павел их не ждал.

Здесь не хватает мест, садитесь, кто где сможет.

А ты зачем уселась сзади меня? Ну хорошо, сиди, сиди.

В общей неразберихе сквозь тонны слов к нему прорываются её пальцы и трогают его волосы. Откуда этой девушке вообще пришла в голову мысль касаться Павлика, отщепенца, и обтянутой кожей его черепной коробки? Чем он это заслужил?

Стоп, как же ты такая нашлась с вьющимися чёрно-коричневыми локонами выше пояса?

Пашка её ни разу ещё не видел, как и такой красивой одежды в трёхцветных крапинках.

Ну хорошо, оставь свои пальцы в тех же волосах, смелая и беззаботная.

А почему бы таким не стать и ему? Как же заполучить любовь?

– Садись сюда, пожалуйста, – преодолев гигабайты своих скромностей и отчаянно решившись, говорит парень и показывает на переднюю часть парты, за которой сидит один.

Где её лицо? Молодой человек не видит его, старается на него не смотреть, поглядывает на её ноги и переход, послушный и в любой момент независимый.

Шум растворяет их, Пашке хочется большего.

– Дай я обниму тебя за талию!

Шуточные сопротивления, словесные перепалки вмиг прекращает его коронный аргумент: Больше некого.

Какая же ты худая, тебя обвить сзади легче всего.

И всё же теперь он счастлив. Внутренняя вечнопоисковая атмосфера разрывается от ощущения живого одеждного тела, будущей фантазии и воплощения всех Павликовых сверхкосмических полуинтернетных запросов. Вовсе не страшно просыпаться: это утро будет добрым однозначно, а кристальные отсветы мечты намажутся воспоминаниями.

паноптикум (продолжение).gif

А теперь смотрим, читаем, воображаем: Пашке впору сравнить всех-всех-всех бывавших во внимании девушек с громаднейшим паноптикумом, находившемся отчего-то в колизее его души, который отстраивался с оглушительной быстротой неримских каникул. Где же постичь эту галерею вобравших параметры тел и сердец? Каково их разнообразие? На многих ли из них гипервлюбчивый парень глядел бы, а особенно на их ноги?

Почти неугомонное явление под названием безнадёжная полиамория шагало красными рядами по его чахоточным будням. Если бы списки пассий из его параллельного мира составились, то непременное их обновление не заставило бы себя ожидать. Отуманивали все и понемногу. Кто словом, кто станом, а кто чем горазд. А всё же дикой и внеутробной была потребность восхищаться многими и никем у Пашки. Что это за любые красивые девушки? Всего лишь повод повосхищаться. Как всё старо и обгрызанно!

Кто там по плану? Первая – Даша. Даже Дашище. Ноги – во, а веснушчатое лицо с вечно тёмными от косметики веками вроде даже ого. И куда только смотрит начинающаяся филологиня? Павлик ловил девушку всеми невидимыми лассо в обескураженном разуме и всё что-то мог, чего-то желал. Наверно, чтоб только поздороваться, а там – в диванный интернетик по-обломовски залечь и удобно полуглупости из хранилища своего этой Дашке строчить.

– А ты хотел бы секс?

– Не. Чёрт знает, куда бы меня увела, фитоняша с чипсами!

– Я тут голову разбила в аварии, а до этого помню, что была в тебя влюблена, мне хотелось с тобой встречаться.

Какая двурушная милашка. Двурушнее Мелинды, держащей за руку меня и ещё одного парня. Я с ней больше не хочу.

Кто на очереди паноптикумской далее? Видимо, та современно-набожная и чересчур весенняя леди, что только и могла дать Павлику чудесно-радужные переживания о нескончаемом будущем и тошнотворный оптимизм из всех щелей. Инна разбелелась своими сдержанностями, а после пропала с радаров обнаружения чего-то влекущего, как когда-то соседская Оля, которую Пашке прочили в невесты.

Номер три, №3, number three. Это явно из интернета по его душонку обрюзгшую пришла. Какая-то весьма виртуальная девушка Анфиса. Парочка жарких перевоплощений – и экспонат заброшенный, уставший, больше не желающий, чтобы в него кто-то кое-что вбивал.

Сейчас как стану обидчивой!

Кто там? Ещё одна Даша? Ну, уж эта местная шалашовка как только ни ухитрялась ухватывать личное время у парня тут и там. А окончилось всё банальной сценой с участием обидчивого: его обвинили с помощью шуточки в отсутствии возможности целоваться. Вечноидущий поиск, чтоб его.

ходящие.html

Едут и идут. Иногда с целью. А иногда просто чтобы поржать. Но всё же идут. Кто-то назовёт их малолетними пошлячками, но они девчонки, девушки, девули. Все дарят ароматы и запахи, с которыми повседневный воздух приобретает новые окраски, и о них даже не мечтал зюскиндский Гренуй. Словно ангелохранитель впереди, несёт каждая из них за собой чуть ли не на привязи и свои телесно-бестелесные безъязыковые выражения, с которыми не поспорить ни за что на этом свете: можно только вдыхать, расплываться в орущем вечере.

Ощущая обдавшую тебя смесь каждый раз всё более усовершенствованного аромата, можно только мечтать закрыться, зарыться в этом живом ландшафте женской уличной чистоты, чувствуя бесподобные грузы лишь носительниц, щекочущих мозг, на коленях. От того, чтобы обдышаться всей этой жизнью, полной безвинности и неведенья чего-то клокочуще-помойного, обвалиться на один короткий миг в этот карьер первобытного парфюма, уже ничто не удержит, только подыхание августовских вечеров. Может, один из вечерочков мог бы быть таким?

палаточная.jpeg

Небо слишком космическое. Ещё не угомонилось одно светило, но появилось другое. А на земле – эта девушка, освещающая кроны деревьев и ослепляющая ещё больше его, орудующего топором и устанавливающего эту зеленеющую палатку. Замерло всё, даже стуки сердца, ночные звуки. Такая тишина никогда не пугает, если ты не один. А ты уже не один. Руки касаются щёк цвета заката.

А теперь я расскажу тебе нестрашную историю за костром, разными словами (я не надоем?). Слушай о своих суперимпрессионистических впечатлениях от тебя, каждый раз по-новому. До невозможности хорошая, до бесконечности добрая, до безупречности милая, ты будешь только склонена к земле тяжестью налившихся пунцовостей щёчек, а говорить ничего и не надо. Посмотри, как колышутся ели, варьируется кардиограмма твоего кровокачающего органа. А какое тебялюбивое небо смотрит и надивиться не может вместе со своими мерцающими галактиками! Оно даёт жизнь.

Одна из галактик – твоя палатка. Уютная до невозможности. Баю-бай, засыпай со мной, улыбаясь, сколько сможешь, и только потом скажи, что твоё сердце пропустило удар, когда ты увидела другого парня в метро.

паноптикум(2).gif

Была мелкая плаксивая девчонка, жаловавшаяся на парня беспрерывно? Да, добро пожаловать, дорогая-любезная, к Пашке на не-чай!

Мы иллюзировали любовь, а ты не поняла.

Жена, обманывающая мужа секс-переписками со скучающим многострадальцем? И ты иди сюда, на перекрёстки почти больших и весьма неумелых рук парня! Девушка, рвущая чулки ради забавы и делающая фото для Павлика без его просьб? Оу, как сумасшедше, девочка из культурненькой столички! А, ещё вон та, как бы раздающая золото бомжам и готовая сношаться на балконе гостиницы без презервативов. Не надо противозачаточных, оставайся в той же столичке. Всё смеркадилось. Тридцатилетняя тётя-поэтесса, ты тоже не приходи! Что касается тебя, модель, выньстограмм-модель, то всё не очень плохо закончилось: возможно, банально запретил общаться со мной твой бойфренд.

Нескольких моих жизней уже нет, удаляю эти ваши интернеты! Сколько только бессмысленного света от экрана телефона впитали в себя стены…

Достаточно экспонатиков у Павла Владимировича. Вон там ему на заброшке большого города продолжительно снится полуофициально-сверхсортная Аля, морская девица, затянувшая в свою пену года на два.

Она Ктулху-Ктулху-Ктулху?

Просто дружба, френдзонушка. Гуляя с Лёшкой во сне, Павлик пересекается невидимыми никогда лазерами с этой темнеющей от всей души бестией и разрывается так же, как и угодил ранее в её капканки. Надо было устроить такой же животрепещущий диалог, как и его друг:

– Ты на море?

– Да.

– Встретимся?