Надежда. Адаптация

«Пройдёт время, и мы не сможем объяснить новому поколению значение вещей и явлений, считающихся привычными в нашем мире. Они не поймут многих слов, которыми мы пользовались. Общение будет выстраиваться на новых вещах и терминах. Правила речи и письма отойдут на второй план, а может, вообще, окажутся утрачены.

Как быстро оправится мир от эпидемии? Что станет с нами, оказавшимися вдруг в почти первобытных условиях? – Ведь каждый день мы уходим всё дальше от прежнего мира и того, что смогли выстроить, благодаря прогрессу и технологиям.

Смена поколений всегда несёт и определённую перемену понятий, значений и смыслов, терминов. Как можно обсуждать технические новинки со стариками? Скорее всего, они мало что поймут. Но заговорите об этом с кем-то из молодёжи, и сами окажетесь в дураках: завязнете в слэнге. Конечно, всегда будут понятливые старики и толковая молодёжь, умеющая доходчиво разъяснять. Но, всё же, большинство не пройдёт этого испытания из-за нежелания смотреть глубже, неумения слушать и слышать. Спешка, личные интересы, выгода – всегда на первом плане.

В таких условиях, как сейчас, мне кажется, есть вероятность гибели цивилизации, как мы её знаем. Ещё немного и она умрёт с потерей всех знаний и обретённых ранее навыков. Надеюсь, я ошибаюсь и всё это фантазии.

Только разубеждать меня некому».

10. Таня Капустина

Старая чугунная ванна – что может быть лучше? В условиях ада за окном её наличие скрашивает жизнь, да что говорить – делает её почти идеальной. Разводишь огонь в тазике, задвигаешь под днище, потом набираешь в ванную воду или натаскиваешь снег и ждёшь, пока растает. Разломанная стена и вытяжка не дают надышаться дымом. Ещё в ванной при необходимости можно было укрыться или лечь спать. И конечно, готовить пищу.

Надя усадила девочку в одеяла греться и ушла в ванную. Таня сильно устала и была насторожена. Она внимательно наблюдала за перемещениями, – девушка то и дело ловила на себе её взгляд. Казалось, будь они знакомы дольше, ребёнок бы присоединился и начал помогать. Пока она не решалась покинуть свой домик из одеял. Так и сидела, вытянув шею и чутко прислушиваясь.

Надя достала заготовленные металлические пруты и мелкую щепу. Принесла из тумбочки пакет с лапшой. Развела в тазу огонь и привесила на распорки кастрюлю. Через несколько минут запах квартирной затхлости отступил перед ароматом варёной лапши. Дым уходил в вытяжку, так что едва ли кто с улицы мог догадаться, что в одной из квартир укрывались люди. Обычно девушка предпочитала не рисковать и готовила только в метель, когда дым был не так заметен за пеленой снега. Пока инцидентов не возникало, а значит, теория была вполне жизнеспособной.

Таня долго ела свою порцию, растягивая удовольствие. Потом выпила всю воду из-под лапши и с тоской начала поглядывать в сторону консервной банки, на обложке которой красовалась фасоль. Её оставили напотом, чтобы не переедать, но Таня продолжила изредка бросать на неё страдальческие взгляды.

Надя с трудом смогла узнать, что Таня с дядей Славой питались редко, потому что много времени проводили в пути. Сначала они шли пешком, потом ехали в машине, но она сломалась. Чинить авто Слава не умел, решили найти новую, она была с целыми стеклами в салоне, но без бензина. Пришлось обходить окрестности и на одной заправке повезло: сцедили две канистры бензина. Девочка жаловалась, что дядя никогда не тратил время на поиски еды, брал, что попадётся – кормил кильками в томате, варёной картошкой и чаще всего сухарями. Его всегда интересовал лишь бензин или оружие, но с этим было туго. Всё, что можно было, выжившие давно подобрали и растащили. С мученическим видом Таня сообщила, что крысу она пробовала и та была вполне съедобной. В некоторых вопросах девочка вдруг становилась немногословной. Так, о своих родителях, она довольно скудно поведала. Наде удалось выяснить, что они много работали, а дядя Слава был давним другом отца. Его сын Никита рос вместе с Таней, но был немного старше. Часто летом две семьи выезжали за город на шашлыки или ходили друг к другу в гости.

Надя задумалась, почему Слава не «выпотрашивал» магазины, почему не забил багажник машины едой, а каждый раз отправлялся на новые поиски, когда хотелось поесть? Неужели так сильно боялся мертвяков? Или не до конца понимал, что следует делать? Как-то не верилось в такое, Надя понадеялась, что со временем узнает больше о той части жизни Тани, и картина происходящего достроится.

Когда девочка заснула, свернувшись калачиком на матрасе, Надя села в стороне изучать вещи, найденные в кармане Славы. В бумажнике было несколько купюр и монет, список продуктов для магазина. Записная книжка пестрила множеством адресов и телефонов. Когда-то очень важные, теперь эти цифры и коды стали бессмысленными. С измятых фотографий на Надю смотрели Слава с женой с сыном. Они стояли, взявшись за руки на краю поля. Даже через снимок ощущалось их трепетное отношение друг к другу.

Отдельно лежал пакет с документами на квартиру, выдранные листы из энциклопедий, карта и потрёпанный паспорт, в который была вложена записка. «Если вы читаете это, значит, я мёртв. Своих жену и сына похоронил. Отведите девочку в спасательный лагерь. Её родители мертвы, она пока не знает. Таня Капустина, родилась 10 ноября 19ХХ года».

Надя развернула мятую засаленную карту. На ней была сделана одна отметка: крестик, обведённый кружком за Старым посёлком. О тех местах она знала мало и бывала там проездом пару раз. По слухам, там когда-то был детский оздоровительный лагерь, который сгорел во время сильной грозы. Как говорили местные жители, ливень был сильнейший, стеной, за которой ничего нельзя было рассмотреть. Молния ударила в левое крыло здания, где находился актовый зал. Деревянная пристройка сразу вспыхнула, огонь переметнулся на кухню и основной корпус. Спастись никто не сумел, говорили, только алабай выжил, оборвав цепь. Пожарные пробились сквозь непогоду, но тушить было нечего. Лагерь восстанавливать не стали, а через несколько лет рядом возвели придорожную гостиницу. На всякий случай – из камня. Только бизнес не шёл, хозяева сменялись часто, прибыли не было и постепенно всё пришло в запустение. Словно место было проклято и обречено на неудачу из-за страшной гибели детей.

В планы Нади в ближайшее время не входили путешествия. Столкнувшись несколько раз с внешним миром, она поняла, что хорошего теперь ждать не приходится. Если они отправятся в путь вдвоём, где гарантия, что доберутся живыми? До этого страх не позволял ей покидать город, чтобы найти родных, а сейчас судьба подкинула ребёнка, о котором предстояло позаботиться. Так почему чужая беда вдруг должна стать ближе своей? Идти далеко, в другой город, зимой. Не имея опыта путешествий, без оружия, да ещё с ребёнком – шансы добраться почти нулевые. Что ждало впереди – тоже не совсем понятно. Лагерь, полный спасённых людей. Все ли из них здоровы? Чем придётся заниматься там, внутри?

В задумчивости глядя на карту, Надя пыталась представить маршрут. Извилистые линии разбегались, огибали посёлки, лес, поля и устремлялись в сторону спасительного кружка. Девочка тихо спала, не подозревая о сомнениях, которые душили Надю. Она некоторое время посидела в раздумьях, а потом убрала карту. Предстояло решить, как поступить дальше, и это был довольно непростой выбор.

Утром Таня проснулась первой и долго играла с найденными статуэтками. Что-то шептала и «бегала» игрушками по спинке дивана. Улыбалась, а потом продолжала снова. То, что у фарфоровой девочки отсутствовала голова, а у рыбки – плавники, её не смущало. Детское воображение с лёгкостью компенсировало эти потери.

Надя проснулась, и какое-то время лежала, наблюдая за девочкой. Глядя на безголовую куклу, не удержалась, вздохнула. Память подкидывала жуткие картины из первых месяцев эпидемии. Тогда она видела, как мужчина пожарным топориком снёс голову мертвяку. Та отлетела прямо под ноги спасающихся бегством людей. Обезумевшие от ужаса, они втоптали голову в снег, с хрустом проломив лицевые кости. Истекающее кровью тело продолжало некоторое время идти вперёд, пока не упало…

Это воспоминание иногда тревожило Надю, и чтобы хоть как-то от него избавиться, она переносила мысли с оторванной головы на топорик. Так становилось легче. Отличная сталь, прорезиненная рукоятка, хороший вес – всё для того, чтобы носить его при себе. В магазине этих красавцев давно растащили. Надя помнила, что молодой мужчина с шарфом бросил топорик и убежал, но отчего-то не рискнула поднять его. Такая несложная схема немного помогала девушке облегчать кошмары и не позволяла зацикливаться на них.

– Соня! Наконец-то ты проснулась! – шёпотом сказала Таня, явно помня о вчерашнем договоре не шуметь. – Я жду, а ты всё спишь и спишь! Чего так долго?

– Ты же за мной присматриваешь. Вот и сплю.

– Верно, – серьёзно кивнула девочка. – Ты взрослая, тебе спать долго не полагается.

Надя промолчала, решив, что та слишком шустрая для своих лет. Поднявшись, подошла к окну, привычно проверить окрестности. К счастью, ничего нового не обнаружила. Улицы были пусты, общий пейзаж немного оживляли вездесущие вороны. Они кружили за соседними домами, где находился магазин.

«Может, мертвяки кого-то ещё учуяли?» – Надя приоткрыла форточку. В лицо дунул морозный ветер, принеся лишь запах гари. Девушка решила оставить этот факт как есть, чтобы не искать новых проблем на свою голову.

Они поели геркулесовой каши, сваренной на воде. Таня быстро умяла порцию из своей миски и снова выжидающе посмотрела на банку фасоли. Надя сделала вид, что не замечает полного отчаяния взгляда. Поёрзав на стуле, девочка тяжело вздохнула и со страдальческим видом легла на диванчик. Надя села рядом и развернула карту, разложив её на коленях.

– Нужно решить, что дальше делать. Это было в вещах твоего дяди.

– Во, смотри! Круг, а в нём мама и папа! Дядя Слава так говорил! Это я хорошо помню, он мне показывал! – обрадовано закивала Таня.

– А у тебя были ещё родственники? Бабушка, дедушка? Другой дядя или тётя?

– Были, конечно, – девочка сразу насторожилась. – А чего? Зачем тебе?

– А жили они где? Ты сама откуда?

– Сейчас покажу… Вот тут мы, – Таня присмотрелась к карте, зашевелила губами, читая названия, потом радостно ткнула пальцем в точку около излучины реки. – Новоградово.

– Приличное расстояние! – Наде там доводилось бывать. Хорошо запомнились долгие часы в рейсовом автобусе. В липкой духоте они казались настоящим испытанием ещё тогда, а что уж говорить о нынешних поездках по бездорожью…

– Жаль, что теперь дядя Славочка тоже стал кусачим.

– Он точно не будет кусаться.

Девочка внимательно посмотрела на Надю, сдвинув брови, и со знанием дела добавила:

– В школе была уборщица, добрая, сказки нам иногда на переменках рассказывала. Потом укусила сторожа, он громко кричал, и кровь текла брр-р… Мы боялись, что она придёт за нами тоже, и прятались. Я долго сидела в шкафу в раздевалке. Все думали тётя Маша хорошая, а она решила и нас сожрать, значит, добрые тоже кусаются.

– Тань, не важно, что там было с уборщицей этой, не со всеми же так! Понимаешь? Бывает, просто невезение, – Надя развела руками, – никуда от него не деться! Думай о маме! О том, что нужно искать родных. Дядя Слава застрелился. Он просто умер. Не стал кусачим.

– А, ясно, – потерянно кивнула Таня. Казалось, она только что поняла произошедшее.

– Он правильно сделал. Его укусили, и он решил не превращаться в мертвяка.

– Да?

– Да.

– Ты разве не видела, как это произошло?

– Я? Нет! – девочка отвела взгляд.

– Не бойся, хотя мне тоже страшно бывает, – Надя не могла понять, что в голове у ребёнка, и поспешила успокоить. – Иногда. Главное теперь, думать и быстро бегать, тогда всегда можно успеть спрятаться. А ты маленькая, вообще везде пролезешь и поместишься. Значит, и спастись тебе проще.

Таня молчала, увлечённо ковыряя заусенец на пальце.

– Чего ты? Тань?

– Я всегда быстро бегала, – наконец отозвалась девочка, но на Надю не посмотрела. – Только сейчас у меня сапоги скользкие, и они велики. Поэтому часто падаю, и коленки болят.

– Мы сможем найти новые сапоги.

– Украдём?