Струны пространства

Эмиль настороженно взглянул на меня.

– Родители обрадуются!!! – повысил я голос. – Можно подумать, что все родители детям радуются!

Эмиль настороженно взглянул на меня. Я заткнулся. Вода шумела в раковине и брызгала на пол, а Эмиль переместился к печатной машинке.

– Ты все очень ожесточенно воспринимаешь, – крикнул он мне. – По-моему, Коростылев не сказал ничего такого, чем можно было бы задеть или обидеть. Стандартные фразы.

– По-твоему?! Вот в этом вся загвоздка! Каждый думает по-своему и уверен, что и остальные должны так думать. Или воспринимать мир!

– Остынь ты, – отмахнулся Эмиль. – Нервный какой.

– Зато ты спокойный. У тебя работу из-под носа увели!!!

– Ничего у меня не уводили, – возразил Эмиль. – Пять неудачных попыток. Я решил сам свернуть этот опыт.

«Неудачных?!», – я ошарашенно уставился на него. Буквально вчера Эмиль говорил противоположные вещи.

Ровный стук клавиш будто отсчитывал секунды часового механизма готовящейся ко взрыву бомбы. Ощущение, что мое сердце с каждым звуком, колеблется как маятник все с большей и большей амплитудой: прошлое-настоящее, настоящее-прошлое, и, набрав ускорение, скоро вылетит за пределы системы.

Открыв форточку, я закурил. А затем, чтобы приглушить неосознанную тревогу, я принялся разбирать столы вдоль окна. Эмиль продолжал печатать, делая временами пометки в своем блокноте.

– Эмиль! – не выдержал я к обеду.

– А? – нехотя оторвался он от пишущей машинки.

– Пойдем в ресторан?

– Хм… – Эмиль вытащил очередной лист из пишущей машинки, приложил его к остальным и убрал бумаги в сумку. – Пошли.

Весна в этом году ворвалась стремительно. Дни стояли теплые, погожие. Воздух пах свежестью. Деревья быстро облачились в светло-зеленые нежнейшие облака листвы. Только настроение было совсем не весенним. И не знаю, что меня больше подкосило: гибель проекта, с которым неизвестно что теперь делать, или Марина…

Мы брели по малолюдным улицам в сторону проспекта.

– Я решил написать книгу, – выдохнул Эмиль.

– Это ее ты начал строчить в кабинете?

– Да. Я хочу описать все наши работы и опыты, выводы и предположения, планы, идеи, догадки…

– И разгадки, – полувопросительно сказал я.

– Не без этого, – кивнул Эмиль.

– Не напечатают.

– А это мы посмотрим. Буду с собой носить. А если что, ты ее напечатай.

– Может, не надо связываться? – вяло отозвался я, потому что последовательный Эмиль никогда не бросал задуманное. Если ему что-то пришло в голову, то оно обязательно «выйдет» из нее в виде конечного продукта.

– А как иначе? Я днем и ночью пропадаю на работе, но половина уходит в архив, который сроду никто разбирать не будет, а вторая половина – налево. Мне жаль, если кто-то будет тратить время на то, что я уже исследовал. Пусть учтут всю мою деятельность и опыты. Так же лучше?

– Наверное, – согласился я. – Ты копирку прокладывай между листами, когда печатаешь или чертишь, тогда у нас два экземпляра будет. Один мне, если что-нибудь с тобой случится, а второй – тебе, если со мной…

– Ничего не случится, – заверил меня Эмиль. – Меня не совсем интересуют возникшие противоречия. Я их не буду касаться. Я хочу поделиться только тем, что нажил, что доказал и опроверг. Хочу отдать свои знания тем, кому они пригодятся.

– Ты уже отдал, – рассмеялся я. – Я уверен, что они кому-нибудь определенно пригодились. А не выпустят эту книгу, потому что я не представляю, чтобы все согласились на научное признание некоторых твоих ошибок, как удачные эксперименты.

– Я издам ее сам. В типографии. И им придется пускать мою работу на суд более широкого круга, чем наш полузакрытый институт.

Солнечный свет щедро озарял город и касался теплом изголодавшуюся за зиму бледную кожу. Я зажмурился и почувствовал, как тепло проникает глубже, к сердцу, вновь вселяя в него покой и уверенность в будущем.

– Поступай, как считаешь нужным. Я с тобой, – беспечно кивнул я, совершенно не представляя, что и кому действительно нужно в нашем мире. – Сюда зайдем?

– Мне все равно. Я ужасно не выспался, – сказал Эмиль. – А что у тебя с Мариной?

– Ничего, – нахмурился я. – Я думаю, что ничего! А теперь это самое «ничего» будет все время рядом. Не мой она человек! Как же я не мог понять раньше? А что делать сейчас?

– Все твои сомнения возникают у каждого перед ответственным шагом. Думаешь, у меня такого не было? Ничего, все прошло. Так общество устроено. Есть порядок действий: учеба, работа, семья. Грубо говоря, фронт и тыл – соответственно.

– Ты не соображаешь!!! – воскликнул я. – Это единственный доступный выбор в жизни. Мы не выбираем родителей, мы не выбираем позже детей, их спутников, внуков. Мы можем выбрать только партнера и друзей в своей жизни. Но ты прекрасно понимаешь, что какой выбор сделаешь, по тому пути и пойдешь до конца. А зачастую получается, что и тут выбирать не приходится под воздействием некоторых обстоятельств.

– Я об этом никогда не задумывался, – озадаченно признался Эмиль.

– До этой секунды я тоже.

– Ты слишком драматизируешь. Или слишком чувствительный. Проще надо относиться.

– Поневоле расчувствуешься, – распахнул я стеклянную дверь. – У меня впервые появился собственный дом, свое личное логово, как вдруг оно из-за Марины превращается в чужую нору.

– У тебя не было дома? – осторожно поинтересовался Эмиль.

– Не хочу об этом говорить.

Мы зашли внутрь помещения ресторана и сделали заказ.

– Купи ей цветы и делай предложение, – решил Эмиль, поморщившись от водки. Меня тоже невольно передернуло. То ли от водки, которую глотнул Эмиль, то ли от его слов. – Все равно к какому-нибудь берегу надо приставать рано или поздно.

– Хорошая перспективка, – иронично произнес я, нервно тарабаня пальцами по столу. Неизбежность дальнейшей семейной жизни меня не порадовала.

– Все образуется.

Еще засветло я был дома. Кинул огромный букет цветов на стол. Не раздеваясь, бухнулся на диван и уснул.

Аленка

– Куда поступать будешь, горе ты наше? – тяжело вздохнув, буднично поинтересовалась классная руководительница. Судя по ее вздоху, она хорошего ответа от меня не ждала, равно, как и поступления.

– Никуда, – сплюнул я на пол.