Бытие и безумие [и драконы]

и многие другие.

Есть несколько современных моделей описания структуры памяти (об этом можно прочесть в специализированной литературе):

* модель сетевой памяти (Anderson, 1983; Collins, Loftus, 1975);

* модель нечетких следов памяти (Reyna, Brainerd, 1995);

* модель множественных следов (Moscovitch, Nadel, 2000).

В последнем случае речь идет об интерференции нескольких видов памяти:

1) кратковременной (несколько секунд – несколько часов);

2) долговременной (несколько часов – несколько месяцев);

3) долгосрочной (несколько месяцев – долгие годы) —

что во всех трех случаях дает многократную реконсолидацию воспоминаний.

Так же безумие защищается от внешнего мира и от самого себя.

I.I.46. Безумие и границы

Безумие всегда живет на границе. Просто оно делает саму границу не тончайшей условной линией, а широкой «нейтральной полосой», разделяющей миры «познаваемого»/«воспринимаемого»/«внутреннего» и «реального»/«внешнего». Таким образом, оно удваивает границы, делая их менее преодолимыми. И оно регулярно совершает интервенции и в пределы «внутреннего», и в пределы «внешнего».

Из-за удвоения границ возникает мета-кантианский разрыв между мирами. И миф, охраняющий наше бытие, уже расщепленный [см. «Безумие и миф»], не выдерживает этого дополнительного двойного напряжения – обитания с одной стороны на широкой «пограничной полосе», а с другой – соприкосновения с двумя поверхностями по обе стороны этой полосы, с двумя ино-пространствами «близкого» и «дальнего». Бытие внешнего мира протягивает нам свои нити сквозь эту многосоставную границу, и мы пытаемся уловить их, ошибаясь и краем сознания понимая эту ошибку.

I.I.47. Безумие и протагонисты

У протагонистов безумия не безумие живет в сущем, а сущее – в безумии [см. «Безумие и сущее»]. Оно живет в нем, как огонь живет в каменном угле или как Пиноккио/Буратино – в полене.

Есть четыре главных типа протагонистов безумия.

Жрец безумия, который воспринимает безумие непосредственно, включая его [Жреца] собственное трансцендентное [см. «Безумие и трансцендентное].

Воин безумия, который стоит на страже безумия, охраняя его и от разума, и от самого себя.

Владелец безумия, который копит его как тайное сокровище, приумножая и радуясь этому приумножению.

Труженик безумия, которому на долю достается самая обыденная работа по выращиванию, уборке и обработке зерен безумия, а также изготовлению из него простых вещей [см. «Безумие и вещи»].

При этом одни типы протагонистов без других не могут существовать.

I.I.48. Безумие и гуманизм

Гуманизм предписывает относиться к безумию терпимо, а к безумцам – гуманно. Но что значит «гуманно»? «По-человечески»?! Люди боятся безумия, причем больше всего – своего собственного. Люди настороженно относятся к безумцам, считая – и не всегда напрасно – их иными.

Какой гуманизм здесь применим? Атеистический? Религиозный? Сложно-системный? Тот, что предложил Жан-Поль Сартр в качестве экзистенциализма? Или хайдеггеровский, связанный с присутствием и схватыванием истины бытия в просветах сущего?

Да, человек – это очень сложная система. А безумный человек – невероятно сложная система. А любое человеческое сообщество – сверх-сверхсложная система, где возникают новые эффекты, нехарактерные для отдельных человеческих особей.

Возможно, для всех этих сверхсложных систем нужен сверхгуманизм (интер-гуманизм), а возможно, нужно признать неспособность всех видов гуманизма отвечать на самые простые вопросы.

I.I.D-1.48/49. А-Константин-1 [Диссоциированные личности – 1]

(1)

Он появился в 1993 году. С ним тяжело устанавливать контакт, потому что «он остался на том берегу».

Он – поэт и писатель, ему невыносима общественная деятельность, активизм. Ему интереснее литература и философия, чем социальная активность. Он разочарован тем, что происходило после 1993 года.

(2)

Это был очень сложный и важный год, сломавший массу привычных подходов, дел, планов, изменивший ближайшее окружение; год тяжелых прощаний и интересных встреч, год надлома психики (первое официальное появление диагноза «маниакально-депрессивный психоз» – МДП / биполярное аффективное расстройство – БАР); год новых направлений и несбывшихся фантазий, год расщепления устоявшегося мира и социального конструирования новых реальностей.

(3)

Иногда А-Константин пишет сказки, эссе и «трактаты». Он всегда слегка печален. Он смотрит «с того берега» и качает головой. Он считает, что «я» пошел «не по тому пути». Но он не готов вмешиваться и устанавливать свои приоритеты. Ему не хватает живого творческого общения; при этом он не готов ни с кем вступать в контакт по собственной инициативе.

I.I.49. Безумие и Другие

По одному из определений, человек – это тот, кто может задать вопрос о собственном бытии. Безумный человек тоже может задать такой вопрос, но не всегда понимает – кто, о ком и о чем вопрошает. Тем не менее вопрос звучит и взывает к поиску ответа.

Другие – это те, которые тоже могут задать вопрос о собственном бытии. И эти же Другие способны задать вопрос и о бытии Другого человека, в том числе безумного, и о бытии вообще.

Поход к Другим так же важен для безумца, как и для любого человека, даже если он кажется ему невозможным, бессмысленным или чрезвычайно опасным. Путешествие к Другому может быть очень долгим и напоминать режим «свободного поиска», где приходится отказываться от любой заранее намеченной цели. И при этом знать, что Другой все равно возникнет как явленная из истины бытия цель.

I.I.50. Безумие и эксперимент – 1

Несмотря на то что подробности стажировки Зигмунда Фрейда в 1885 году в клинике Сальпетриер у Жана Мартена Шарко известны достаточно хорошо, остается несколько страниц этой истории, закрытых для публики. Шарко работал в отделении с «не-психическими эпилептичками и истеричками», занимаясь в том числе лечением с помощью гипноза.

Почти неизвестны подробности работы Шарко и Фрейда с несколькими «тяжелыми психически больными», которых они пытались подвергнуть гипнозу. Оказалось, что при определенной глубине гипноза можно было установить контакт уже не с самим «больным», а с его «психическим заболеванием». Если же исследователи шли еще дальше, они могли начать общение с «Безумием». «Разговоры с Безумием» так потрясли Шарко и Фрейда, что они прекратили эти эксперименты и вернулись к «классическим истерикам и истеричкам», решив продолжить работу с пациентами с серьезными психическими диагнозами «когда-нибудь потом».

I.I.51. Безумие и агрессия – 1

Конрад Лоренц считал, что «агрессия у людей представляет собой совершенно такое же самопроизвольное и инстинктивное стремление, как и у других высших позвоночных животных». А еще что «у некоторых животных агрессивное поведение по своим проявлениям практически не отличается от сексуального».

Безумие в целом не увеличивает и не уменьшает агрессию, но существенно изменяет ее формы и ритуалы. И нередко безумие все-таки снижает контроль человеческого существа над собственной агрессией, делая ее более деструктивной.

Эрих Фромм писал об агрессии в целом: «Иногда агрессию рассматривают как неотъемлемую часть гомеостаза человека». И она в данном случае представляет собой инструмент психической саморегуляции. Безумие же нередко сбивает эти настройки.

Вообще сам разговор о безумии и агрессии весьма опасен и может вызвать у безумца агрессию, а у агрессора – безумие.

Но здесь самым важным является вопрос о том, можно ли, будучи погруженным в безумие, научиться контролировать свою агрессию? И можно ли контролировать агрессию других? Ответ на эти вопросы может прозвучать так: «Да, но все значительно сложнее».

Часть II

Тишина и тайна