Бытие и безумие [и драконы]

Эта глава и ее продолжения отсылают ко всем кораблям, которые могут появиться в реальном [см. «Безумие и реальность»] пространстве. Это – в одно и то же время – и Корабль-призрак и «Аполлон», и все остальные главы играют роль команды и пассажиров, а капитан – всегда улыбается, даже если ему невыносимо тоскливо и безумно хочется плакать и погубить и себя, и корабль. Навигатор же находится и на корабле, и вне его, наблюдая за безумным плаванием и пытаясь делать заметки в судовой журнал.

I.I.S-3.30/31. Потерянный Ребенок [Суб-личности-2]

(1)

Это ребенок лет пяти-шести. Сперва мне показалось, что это мальчик, просто с длинными волосами. Потом – что это девочка. Только позже я понял, что это и мальчик и девочка одновременно.

Она/он сказал (-а):

– Ты не хочешь нас признать.

Ты нас боишься.

Ты пытаешься делать вид, что нас нет.

Ты пытаешься жить так, чтобы нас почти не замечать, но у тебя не получится.

Мы не менее настоящие, чем то, что ты считаешь «собой».

Я чувствовал одновременно страх и – в то же самое время – жалость и нежность к этому Ребенку. Его запах казался мне очень знакомым.

(2)

Когда она/он пришел (-шла) во второй раз, я спросил:

– Кого еще ты знаешь их тех, о ком говорил в прошлый раз?

– Я не знаю почти никого, но знаю, что они есть. Они бывают в моей комнате, когда меня там нет. Они трогают мои вещи и игрушки, и я нахожу предметы на других местах. Я хочу с кем-нибудь из них познакомиться, но боюсь, что она или он будут опасны. Поэтому, когда я в комнате, я закрываю дверь на крючок.

(3)

В третий раз она/он испугался (-ась) и не стал (-а) со мной говорить.

I.I.31. Безумие и сущее

Безумие – это сущее, которое отказывается от поиска смысла самого себя. Оно избегает самораскрытия и ради этого готово применять самые изощренные приемы и инструменты.

Безумие смотрится в воду, но видит все что угодно, кроме себя. Здесь ситуация противоположна положению Нарцисса. Безумие не может увидеть себя без посторонней помощи. Оно окружено сущим и тонет в нем. Нужен кто-то, раздвигающий занавеси сущего, чтобы дать безумию взглянуть на себя. Этот «кто-то» прячется за сущим, но выглядывает с большим любопытством, каждый раз – разный, каждый раз – не похожий на того, кого мы себе представляем, каждый раз – отдельный от сущего.

I.I.32. Безумие и проект

Безумие не в состоянии выстроить проект, обращенный в будущее. Оно выбрасывает из себя множество квази-проектов, но ни один не способен к конструктивному самоосуществлению. Все они слишком похожи, чтобы можно было выбрать один-единственный и развернуть его в особый процесс. И все они слишком разные, чтобы из них можно было составить хоть что-то целое.

Некоторые из них спонтанно наполняются энергией, но не растут «вперед», в будущее, а только – вбок, иногда даже назад, в прошлое. Некоторые теряют энергию и повисают в безвременье, как сдувшиеся воздушные шары.

Что-то, возможно, возникает в трещинах безумия, но доступ туда непрост – нужен особый пароль. Без него мы даже не увидим проекты, рожденные там.

I.I.33. Безумие и красный

Безумие толкает меня взять красную краску. И покрасить ею все вокруг – в том числе себя. Я теперь красный. «Имя мне – Красный». Красные руки боятся прикоснуться к красному лбу, а красные ноги неловко ступают на красный пол. Красный стол зовет меня сесть за него. И я сажусь. И беру красную бумагу. И пишу по ней красными чернилами. Красные слова исчезают на красной поверхности, красные предложения рождаются в красной голове. Так возникает «Красная книга».

На красной стене висит «Красный квадрат». Красная дверь ведет в красную пустоту. В красном шкафу прячется красный смех. И у меня осталось еще немного красной краски – для тебя.

I.I.34. Безумие и имена

У безумия много имен. На некоторые оно откликается сразу, на некоторые – не откликается никогда.

Безумие само нарекает миры и обитающие в них сущности множеством имен. Имена могут выстраиваться в длинную очередь и терпеливо ждать своего часа.

Имена проникают повсюду, и если их становится слишком много, они начинают собираться в массивные объекты, обладающие силой гравитации.

Лучше всего имена просачиваются через почву и асфальт, хуже всего – через живых котов и ящериц.

Гирлянды имен можно вешать на елку в канун Нового года. Правда, они могут помешать праздничному настроению.

I.I.35. Безумие и собаки

Безумие связано с собаками. Безумный Сократ (Диоген) называл себя Собака Диоген. Так развивалась философская школа киников («собачников»).

Собаки хорошо чувствуют запах безумия. Это проверено массой мысленных экспериментов.

При этом собаки реагируют на безумие именно как собаки.

Безумие порой лает, но не кусает, а порой – кусает, но не лает. Оно часто вертится на одном месте, пытаясь схватить себя за хвост.

Безумие позволяет еще при жизни встретиться с Анубисом и задать ему три вопроса.

Собаки пока не умеют разговаривать. Только одна, охваченная безумием, освоила человеческий язык – Муму, и за это была приговорена к смертной казни совершенно не безумным судом присяжных.

I.I.36. Безумие и подобие

Есть виды безумия, подобные друг другу. Носители подобного безумия – через него – оказываются в некой постоянной связи – сквозь пространство и время. Таким образом, общее/подобное безумие оказывается связующим звеном с другими (существовавшими, существующими или теми, что будут существовать), проявляя в них родство, сходство и подобие. Эта близость часто сильнее кровных связей, моральных принципов или интеллектуальных концепций. Это сходство завораживает и позволяет создавать резервуары для общих мыслей и чувств. Подобные безумия способны соединять – сквозь столетия и тысячи миль – крепче, чем узы любви и дружбы.

I.I.37. Безумие и миф – 1

Бытие человеческое не может непосредственно соприкасаться с бытием этого мира. Поэтому людям необходим Миф, который обволакивает человеческое бытие. Именно через Миф можно без тяжелых последствий войти в соприкосновение с бытием мира и остаться «в своем уме».

Безумие же расщепляет этот Миф, создает в нем трещины и лакуны. А потому у безумцев их бытие местами не защищено Мифом, оно оголено, как электрический провод, лишенный изоляции. Столкновение же с бытием мира порождает потоки энергий и явлений, и вместо безопасного Мифа на стыках возникают участки, полные боли, страха и непредсказуемых новообразований. А расщепленный Миф не может срастись и создать среду, через которую происходит столь ужасное соприкосновение с миром.

I.I.38. Безумие и трансцендентность

Безумие трансцендентно самому себе. Оно всегда лежит одновременно в некоем мире и – по ту сторону его. Оно само воздвигает непроходимую границу между «этой» и «той» стороной и тут же преодолевает ее.

В этом безумие роднится с человеческим бытием [см. «Безумие и Бытие»], которое всегда выдвинуто в Ничто [см. «Безумие и Ничто»] и которое трансцендирует по отношению к сущему [см. «Бытие и сущее»]. При этом в каждом отдельном акте трансценденции, когда безумие делит границей само себя на потустороннее и посюстороннее, это разделение уникально. В каждом новом подобном акте граница проходит в ином месте. Поэтому каждое присутствие безумия в каком-либо мире одновременно и достоверно и неуловимо. Попытка же зафиксировать границу «внутри» безумия настолько безумна, что разговор о ней становится логически некорректным.

I.I.39. Безумие и Ничто

Следуя классической метафизике, безумие более всего тянется к Ничто. И «нормальный» разум так или иначе связывает Ничто с отрицанием, то для безумия Ничто есть позитивное утверждение.