Седьмой воин

А потом улыбнулся. Счастливый, не умеет долго страдать.

– Ничего, я еще добьюсь своего. Вернусь к родителям с огромным стадом! Для этого всего лишь надо…

Но секрет обретения бессчетных голов скота остался неизвестным. Ибо Кармыс прервался и сказал:

– Гляньте, что делается.

Атымтай, что гнал табун через степь, хрипло кричал. Кони ржали. Табун бросился врассыпную.

– Что за зверюга там мчится? – спросил Кармыс.

И впрямь, среди клуб пыли, поднятой табуном, виднелся желто-пятнистый хищник. Он огромными прыжками несся за конями. Пригляделся Ерофей. Дак это ж пардус, редкий зверь.

– Это степной лев, – крикнул Кармыс. – Его шкура стоит целое состояние.

И поскакал к табуну. За ним потянулись остальные.

Когда подъехали, случилась невиданная странность. Атымтай стоял на месте. Приоткрыв рот, наблюдал за пардусом.

Зверь припал к земле, изготовился к прыжку. Причем не на юношу. А на человека перед собой, его смутные очертания проступали сквозь пыль.

Пыль рассеялась, и стал виден высокий мужчина с двумя саблями в руках. Поверх рубахи кольчуга. Штаны, на голове повязка.

– Он что, против льва полез? – спросил Кармыс. – Хотя, если это тот, о ком я думаю, ничего удивительного.

Пардус завизжал. Сивка под Ерофеем шарахнулась в сторону, еле удержал.

Двусабельный не двинулся. Один клинок, побольше, с широким лезвием, над головой держал. Другой клинок у пояса. Наготове.

Пардус прыгнул вперед.

Молниеносно, только мелькнули черные пятна на желтой шерсти.

Мужчина закрутил телом, как танцор.

Ушел немного в сторону.

Одновременно взмахнул саблями.

Полоснул большую кошку.

По шее и боку.

Прыжок пардуса оборвался.

Он упал на землю.

Запачкал шерсть кровью.

Глухо зарычал.

Попытался встать, но не смог.

Лежал и царапал землю когтями.

У мечника по предплечью струилась кровь. Лоскуты порванной кожи выглядывали из-под рукава.

Он подошел к пардусу.

Зверь зарычал еще сильнее, пытался укусить.

Мужчина взмахнул широкой саблей, ударил, перерубил шею пардуса наполовину. Сразу же ударил другой саблей. Голова хищника отлетела прочь.

– Ого! – сказал Серке. – Ты откуда такой взялся?

Сабельник промолчал. Приложил лезвие большой сабли к шее пардуса. Подержал. Поднял. По клинку потекли струйки крови.

– Ты что вытворяешь? – снова спросил Серке. – Что за ритуал?

Мужчина не ответил. Стоял неподвижно, держа саблю острием вверх.

– Ты почему не отвечаешь?

– Это не совсем ритуал, – ответил Кармыс. – А ответить он не может. Дал клятву молчать, если я правильно помню.

– Ты его знаешь? – спросил Атымтай. – Надеюсь, на коней его клятвы не распространяются? Им головы рубить не будет?

– Я кое-что слышал о нем. Воин-одиночка. Сражается двумя саблями. Была какая-то темная история с этой здоровенной саблей, видите? Убил не того. С тех пор молчит. Себе в наказание.

– Одиночка, говоришь? – заинтересовался Серке. Слез с коня. Подошел к воину. – Эй, друг, ты куда дальше идешь? Пойдем со мной, дело есть.

Ерофей вздохнул. Кармыс улыбнулся.

– Не теряешь надежды, батыр? Кстати, его зовут Беррен, я вспомнил.

Подъехал Тауман, спросил Атымтая:

– Может, отдашь одного коня в котел? Кушать охота, жутко проголодался.

Юноша резко мотнул головой, тронул коня за табуном.

Воин послушал Серке. Покачал головой. Опустил сабли, пошел прочь.

– Подожди, друг, – батыр схватил Беррена за локоть. – Я еще не закончил.

Беррен обернулся. Оскалил зубы, глаза сузил. Саблю к груди Серке поднес.

– А он и впрямь резкий, – пробормотал Кармыс. – Пожалуй, не буду я шкуру с кошки сдирать, пусть подавится. Все равно он шкуру испортил.