Седьмой воин

Малец забился в судорогах. Струя крови запачкала сапоги Ерофея.

Московит прижал злосчастную шкатулку к груди, не веря глазам.

Из кустов вылезли воины в пестрых одежах. Один, два, три… С десяток наберется.

– А, караванщик, – улыбнулся один. Длинные усы, голова лысая, блестит от пота, сзади тугая косичка болтается. – Как поживаешь? А мы тебя в гости заждались. Вот Кокжал обрадуется.

Жугермек всхлипнул и затих. Из раны натекла лужа крови.

– Это чей ребятенок? – спросил с косичкой. – Абикеновский? Придется теперь всех под корень вырезать. А мы хотели часть оставить, для невольничьего базара.

– А откуда они узнают? – возразил другой, рядом. Высокий, широкоплечий, глаза щелками, поверх красной рубахи кольчуга. – Караванщик молчать будет. Я ему сейчас язык отрежу.

Дальше Ерофей уже не слышал. Редко у него бывало такое, чтобы красная пелена взор застила. Пару раз в жизни, в бою. Он тогда себя не помнил.

Вот и сейчас накатило.

Рыча от ярости, московит бросился на ворогов. С голыми руками. Потому как все оружие в ауле осталось. Рвал и бил, кто только под руку попался. А потом получил по голове и окунулся во тьму.

Когда очнулся, все тело нестерпимо болело. Залит кровью, своей и чужой. Одежда порвана. Правый глаз заплыл, еле видит, пары зубов нет. Дышать тяжко, ребра сломаны. Нога порезана, кровь на штанине.

Крепко связан, только пальцами рук шевелил.

Огляделся. Жугермек лежал на том же месте. Рядом, у саксаула, валялись два бандита. Бездыханные.

Остальные столпились поодаль. Тот, с косичкой, обернулся. На лице ссадины. В руке шкатулка. Криво улыбнулся. Вот такой веселый человек попался.

– Да ты, караванщик, хуже бешеного пса. Еле одолели. Ты что, из-за мальчишки так разволновался? А что скажешь, когда весь аул раскромсаем?

Ерофей вновь зарычал.

Бандит покивал.

– Да, да, порубим на мелкие кусочки. И тебя заставим смотреть. Прямо сейчас. Эй, Жындыбас, положи его на коня.

Узкоглазый да здоровенный, тот, что грозил язык отнять, ухватил московита. Потащил за собой, поднял, бросил, как куль с мукой, поперек седла.

Поехали к аулу.

Кровь прилила к опущенной голове. Ерофей висел вниз головой, смотрел назад, больше некуда. Сквозь кусты видел Жугермека. Мальчонка лежал недвижимо, уставился в землю.

А потом пропал за густыми ветками.

Ерофей глядел на копыта коня, на сухую землю, старался не потерять сознание от боли.

По приглушенному людскому говору, собачьему лаю и дыму костров понял, что доехали до аула. Конь остановился. Ерофея стащили с седла, бросили наземь. Жындыбас поднял пленника, поставил на колени.

К пришельцам сбежался весь аул. Старики стояли молча, старухи что-то шептали, наверное, молитвы. Ребятишки выглядывали из-за взрослых. Женщин и вовсе куда-то попрятали. Впереди стоял Абдикен.

– Здравствуй, почтенный аксакал, – сказал тот, что с косичкой. – Рад видеть тебя в добром здравии.

– И тебе не хворать, Аламай.

– Кокжал очень сердится на тебя, Абдикен. Слух пошел, ты убийцу Шоны, вот этого урусута, приютил у себя. А ребята, посланные за ним в погоню, куда-то пропали.

Старик кивнул.

– Было такое. Этот человек, да опустит Аллах над ним свой покров, наш гость. Мы сидели с ним за одним дастарханом.

– А наши люди? – не унимался человек Кокжала.

Абдикен оглянулся на соплеменников. Рядом стоял Сасыкбай, с ненавистью смотрел на приезжих. Заметил взгляд Абдикена, сделал шаг вперед, сплюнул.

– Эй, Аламай! Видишь вон того ишака? Я на нем корм с базара вожу.

– Вижу, Саке, хорошо вижу. И что?

– А иди и поцелуй его в зад. Ты спрашиваешь, что сталось с вашими шакалами? Загляни в навозную кучу, мы туда их кинули.

Аламай удивился:

– Какой ты смелый, Саке! А что скажешь, если мы вам горла порежем, как баранам? Жындыбас, начни с урусута.

Ого, вроде обещали все до конца показать. Ну, да ладно. К Марфе и детишкам быстрее попаду, решил Ерофей.

Здоровяк пхнул его ногой, наклонил. Схватил за волосы, поднял голову. Поднес к горлу лезвие кинжала.

Эх, Рузи. Не получилось твою шкатулку до Чач-града довезти. Ты уж не обессудь.

Ерофей закрыл глаза, приготовился умирать.

– Погоди, не торопись, уважаемый, – вдруг крикнул знакомый голос. – Ты еще ишаку под хвост не заглянул.

Ерофей открыл глаза.

Жители аула расступились. Из-за их спин вышел Серке. В руке меч. Радостно улыбнулся, подмигнул Ерофею.

– Ух ты, да у вас защитник появился, – удивился Аламай.

– И не один, – густым басом ответили сбоку.

Глянь, а это Тауман. Тоже вышел из толпы. На две головы выше Жындыбаса будет, на плече палица.

Лезвие у горла дрогнуло.

– И про меня не забывайте, – крикнули с другой стороны.

Все повернули головы.