Седьмой воин

Поднял голову, поглядел на Ерофея. Чуть улыбнулся.

Московит подошел, уселся напротив.

– Ну как, обошел своего соперника? Нияза этого?

– Нет, – покачал головой Заки. – Отстал от него безнадежно.

Удивился Ерофей, брови приподнял.

– А кокжаловских прихвостней не засчитали, что ли? Ты, наверное, на год вперед жертв настругал.

– Нет, конечно. На них ведь поручения не было. Это мой почин был.

– О, как. Жаль. А я думал…

– Плевать, Ерофей. Я был тупицей, когда соперничал в таком занятии. Главное, наша взяла.

Они рассмеялись, друг другу руки пожали.

– Когда уезжаешь, Заки?

– Скоро. Мальчишка просит остаться на свадьбе, но не могу. Получил послание. Ты за сыном торопишься?

– Конечно. Поэтому пришел к тебе, – и Ерофей выложил шкатулку на стол.

Поглядел Заки на ящичек, кивнул.

– Хорошо, уговорил. Отдам.

Поднялся Ерофей.

– Спасибо, Заки. Ну, бывай тогда.

И вышел из кибитки.

Постоял, вдохнул чистый воздух. Направился к кибитке Абдикена.

Как там Серке? Поди, оправился от ран уже.

Батыр и впрямь хорошо выглядел. Раны скрыты под просторной белой рубахой. Нога перевязана.

Улыбнулся, завидев гостя. Попытался приподняться.

Рядом Абдикен сидел. Его жена в чаши кумыс разливала.

– А, Ереке! – старейшина аула встал навстречу. – Что так рано вышел? Полежал бы еще.

Ерофей пожал ему руку. Подошел к Серке, тоже поздоровался.

– Нельзя мне лежать, Абеке. Ехать надо. Сын ждет.

– Наслышан уже, – кивнул старик. – Понимаю, дело неотложное. Не смеем задерживать. Да хранит тебя Аллах!

– Сегодня же поеду, – сказал Ерофей.

Серке глядел на него снизу вверх. Исхудал батыр, лицо вытянулось.

– Ты уж осторожнее там, Бурный. Береги себя для сына. Вырасти его таким же батыром, как отец.

– Постараюсь, – усмехнулся Ерофей. – А ты как? Когда к хану?

Серке покачал головой.

– Помогу людям с кочевкой. Атымтая женю. Только потом поеду. И потом, пустое все это. Я попросил людей не рассказывать, что в сем деле участвовал.

– Добро, – согласился Ерофей. – Слушай, а где Беррен? За аулом, небось, упражняется? Попрощаться с ним охота.

Потускнел Серке, на Абдикена глянул. Жена старейшины заохала.

– Ты не знаешь, оказывается, – ответил Абдикен. – Ни одна душа не ведает, на какой земле она умрет. Погиб Беррен, да покоится его душа в райских кущах, да утолит его жажду Аллах чистым напитком! Больше всего ворогов положил. Но ран слишком много получил. Скончался три дня назад.

– Вот оно что, – опустил голову московит. – Жаль. Настоящий воин был.

Помолчали немного.

– Мы их на холме за аулом похоронили. Кармыс, Тауман, Беррен. Сасыкбай, Ултарак и другие, – сказал Серке. – Хочешь навестить?

Ерофей кивнул.

Чуть погодя выехали из аула. Ерофей лошадок навьючил, пищаль да бердыш прицепил.

Атымтай в простой рубахе да штанах. На голове платок, сзади узлом повязал.

Рядом Заки, тоже одвуконь. Все оружие по сумам попрятал, со стороны глянешь, обычный пастух едет. Прямо отсюда в Чач-град собрался.

Серке еле в седле сидел. От боли кривился. Рана на плече раскрылась, повязка от крови набухла.

Подъехали к холму. Слезли с коней. Поднялись на вершину. На земле бугорки, много. Опустились на землю.

Серке прикрыл глаза, зашевелил губами. Молитву читал.

Солнце жаркое за тучкой скрылось. Легкий ветерок ворошил волосы.

После молитвы воцарилось молчание.

– Они погибли в бою, – сказал Серке. – Защищая слабых и беззащитных.

– Покойтесь с миром, – пробормотал Ерофей.