Седьмой воин

Прежде, чем юноша докончил, пращник уже опустил саблю.

Но ударить не успел.

Тауман, лежа, выбросил вверх громадную руку.

Схватил проворного недруга за горло.

Повернул с хрустом.

И разбойник разом обмяк, повалился на спину. Голова вывернута вбок.

– Молодец, какой молодец, – прошептал Атымтай.

Люди в ауле радостно закричали. Тати молчали.

Тауман встал на четвереньки, все еще морщась от боли. Попробовал выпрямиться, но не удержался, опустился на колени.

– Мы победили, – сказал Серке. – Теперь он должен нас отпустить…

Но не тут-то было.

Позади Таумана возник Кокжал. В руках палица великана. Широко замахнулся.

Никто не успел и слова вымолвить.

На миг боль отпустила исполина. Он слабо улыбнулся замершим на месте товарищам.

А затем на его голову опустилась собственная палица.

Здоровенный лысый череп Таумана раскололся на куски. Глаза вылетели из глазниц с брызгами крови. Лицо исказили кровавые разломы.

Великан грохнулся лицом вперед. В изуродованном черепе зияла огромная черная дыра.

– Наша взяла! – закричал Кокжал. Указал палицей на аул, махнул людям. – Чего стоите?! Вперед! Принесите головы этих паршивых выродков!

Разбойничья масса за его спиной заворочалась, пришла в движение. Лиходеи задрали вверх копья и сабли, пронзительно завизжали. А потом в едином порыве бросили коней в атаку на стойбище Абдикена.

Глава 17. Битва

Завидев, что произошло, Серке с товарищами укрылись за оградой.

Ерофей поглядел на степь. Сраженного Таумана закрыли от взгляда скачущие тати.

Жаль добродушного обжору-великана. Только зело не вовремя погиб. Кто теперь бомбы швырять будет?

Переглянулся Ерофей с Серке. Крикнул:

– Ничего не поделаешь! Когда у ограды будут, швырнем.

Батыр кивнул и поглядел на всадников, что накатывались мощной темной волной, грохоча копытами коней. Поднял лук с горящей стрелой. Пустил в сухую траву.

Чтобы подпалить ловушку, значит.

Атымтай и Беррен выстрелили вслед за ним.

Ерофей потащил зажигательные горшки к арбе у входа.

Глянул еще раз, что там, снаружи.

Огонь поначалу не сильно разгорелся. Не видно поджога, только воинственные разбойники верхом на конях. В аул полетели стрелы. Много. Старики, кого задело, вскрикивали, за раны хватались.

А потом пламя взметнулось стеной.

Хороший капкан получился.

Трава кольцом вспыхнула, зажала татей.

Эх, сейчас бы туда гранаты кинуть, в растерянную толпу. Разметают ведь горящие заросли сейчас, разбегутся. Весь смысл ловушки попусту пропадает.

Да только далеко они еще от ограды. Только Тауман бы докинул.

И тогда Ерофей решился.

Гаркнул:

– Отодвинь телегу!

Схватил горшки, побежал к Сивке, припадая на ногу.

Серке поднял оставшиеся снаряды, бросился к Журдеке.

Атымтай схватился за арбу на проходе. Потянул в сторону. Старики, что рядом стояли, помогали юноше.

Ерофей и Серке вылетели из аула. Поскакали навстречу татям.

Попавшие в огненную ловушку лиходеи их не заметили.

Подобрался Ерофей поближе, подпалил веревы, швырнул подарки. Один за другим.

Серке рядом стоял, тоже кидал.

– Эй, смотрите, кто здесь! – закричал один из лиходеев. – Лови их.

Замешкался чуток батыр, последний сосуд уронил оземь. А шнур уже успел поджечь.

– Уходим, – закричал Ерофей, разворачивая Сивку.

Серке не заставил себя ждать.