Седьмой воин

– Не до сна, Ереке, – ответил Атымтай.

Гайни стояла рядом, голову опустила. Лицо в темноте не видно.

– Скоро все тут… – начал было недовольно Ерофей. Потом посмотрел на парня и девушку, на их улыбки, и умолк.

– Как только с Кокжалом разберемся, попрошу у Буркан-ага благословения на свадьбу, – сказал парень.

Гайни отвернулась, прикрыла лицо рукавом.

Ерофей вздохнул. Давно ли сам был так счастлив, сидя с Марфой за свадебным столом. Стиснул шкатулку покрепче, пробормотал:

– Ну, раз так, поздравляю. Вечной любви и долгих лет счастья.

Завтрашний день вряд ли переживут, а от хороших слов хуже не станет. Молодые, они ведь такие. Все равно в плохое не поверят.

– Вас, Ереке, прошу быть сватом, – продолжил мальчишка.

Ну, это уже слишком. Закряхтел московит, закашлялся. Заторопился:

– Спасибо, конечно, но мне идти надо. Подскажи-ка, где Заки лежит?

– В крайней юрте, рядом с Ултараком, – махнул рукой Атымтай. – Только вы не уезжайте, Ереке, пока на нашей свадьбе не погостите. Обещаете?

Ерофей кивнул поспешно, и заковылял прочь. Лишь бы не смотреть в глаза парню.

Завернул за кибитку, споткнулся, чуть не упал. Рядом блеяли бараны.

Остановился отдышаться. Постоял, пошел дальше.

Добрался до кибитки, где лежал Заки. Вошел.

Тайных дел искусник уже вполне оправился от ран. Сидел за низким круглым столиком, писал на бумаге. Кибитку слабо освещал легкий огонек в очаге.

Увидел Заки гостя, свернул письмо, убрал подальше.

– Чего явился, северянин?

Ерофей уселся за столик, подогнул ноги под себя. Выложил шкатулку.

– Тут такое дело, Заки. Завтра нам с татями биться. Скорее всего, ляжем здесь все костьми.

Заки кивнул.

– Очень может быть.

– А раз так, то я не смогу просьбу одного человека выполнить. Он перед смертью с меня слово взял.

– Какую просьбу? – спросил Заки, глянув на шкатулку.

– Доставить сию вещицу в Чач-град, его дочери. Это купец был, я его караван охранял. Не доглядел, вот он и помер.

– Понятно, и что дальше?

– Ну как. Ты же тоже в Чач-град собирался. Помнишь, говорили как-то? Забери шкатулку с собой, отдай кому нужно.

Заки поднял брови.

– А почему сам не отдашь?

Ерофей покачал головой.

– Как я отдам? Завтра бой, мне голову снесут. А ты человек ловкий, как погляжу. Наверняка уцелеешь. Вот и прошу тебя.

Усмехнулся Заки.

– С чего взял, что я выживу? Может быть, это я погибну, а ты жив останешься?

– Я тебя видел в деле. Аки тень, проскользнешь. Нет, уж коли кто и выживет, только ты.

Заки продолжал улыбаться. А потом усмешка погасла, спросил тихо:

– Давно ли ты похоронил себя заживо, северянин? Что так помереть торопишься?

Ерофей ответил, чуть помедлив:

– Я мертв с тех пор, как семью потерял. А после Кармыса и Сасыкбая и вовсе жить не охота.

Поглядели друг другу в глаза, помолчали. Кивнул Заки, опустил взгляд, задумался. Лоб наморщил.

– Твоя вера в меня похвальна. Однако всяко бывает. Если я завтра помру, а ты жив-здоров будешь, отдай это письмо советнику хакима Чача Макуд-беку.

И вынул письмо обратно на столик.

– Хорошо, – согласился Ерофей. – А ежели ты уцелеешь, отдай шкатулку дочери купца Рузи.

– Договорились, – кивнул Заки. – Открой шкатулку, дай взглянуть, чего там.

– Зачем? – удивился Ерофей, – Какая тебе разница?

– А затем, северянин. Мало ли что внутри. Вдруг мне за нее кожу сдерут. Не боись, я тебе письмо тоже дам почитать.

Пожал плечами Ерофей. Повертел шкатулку. Внутри гремели и перекатывались камешки. Драгоценные, видать. Недаром их купец полжизни собирал.

Ключа не было. Вытащил московит кинжал, повертел в замке. Хрустнул металлом, взломал. Поднял крышечку.

И в самом деле, камешки драгоценные, золотые серьги да колечки. Полна шкатулка. Немалое богатство.

– Ого, – Заки потрогал камешки. – Твой купец богатый человек был. А это что за письма?