Целуй меня, моя любовь

А ведь я сама привела ее к тебе. Моя подружка детства Вероника, одноклассница, которой я доверяла все мои тайны, секреты и мечты. И мне бы задуматься, почему человек отказался прийти ко мне на свадьбу. Ведь банальное «извини, но я не могу», когда дело касается свадьбы подруги детства, выглядит как минимум странно.

Она появилась в моей жизни, когда я потеряла первого ребенка. Просила похлопотать за нее с работой. В нашем маленьком городке, откуда мы с ней родом, трудно найти себе хорошее место под солнцем. И мне бы спросить себя, почему за столько лет она ни разу не изъявила желания увидеться со мной. Почему не поддержала, когда было плохо мне? Но я по наивности своей ощущала вину перед ней. У меня есть все: любимый муж, отличная работа, шикарная квартира в Москве. А у нее всего этого нет. Нужно помогать людям – так учили меня родители. И я помогла, приведя ее в твой театр. Она стала часто бывать у нас дома, рассказывала о работе костюмера, говорила, как ей нравится ее новое место. И смотрела на тебя горящими, даже какими-то голодными глазами.

Почему ни разу ничего не дрогнуло у меня внутри, когда я перехватывала эти взгляды? Возможно, потому, что ты смотрел на нее равнодушно?

Я была слишком уверена в тебе, в силе твоей любви, а потому мне и в голову не приходило заподозрить неладное.

Но оно случилось.

О тебе я мечтала с детства. Мне даже кажется, что родилась я с твоим портретом на сердце. Он был такой четкий, что когда я тебя увидела, сразу же поняла: «Это он».

Помню, как встретились наши глаза. Я тогда тут же осознала, что ты станешь моим мужем. Это мысль была такой четкой, что я чуть не произнесла ее вслух. Ты потом мне сказал, что тебя от моего взгляда как молнией ударило. И я тебе верила. Ты любил меня, я это точно знаю. И дело вовсе не в том, что ты часто говорил мне об этом. Я чувствовала твою любовь каждой моей клеточкой.

Моя мама была очень удивлена, что я так рано вышла замуж. С детства я трудно сходилась с людьми. Когда мои сверстницы вовсю гуляли с парнями, я сидела на маленькой мансарде, отведенной еще моим отцом мне под мастерскую, и писала картины. Они все были о море. Ну, или почти все. На море я бывала нечасто. Папа умер, когда мне было двенадцать лет, мама тянула нас одна, а это не так уж и легко.

В семье близкие отношения были у меня лишь с бабушкой, которая жила в соседнем доме. К ней я часто ходила, чтобы поговорить по душам.

– Запомни, девочка, – говорила она, никто не имеет права рыться в твоём комоде с нижним бельём и в твоей душе. Если видишь, что человек заходит слишком далеко, не видит твоих границ, прекращай с ним любые дела.

– А как же любовь, ба?

– Человек, который тебя действительно любит, не вломится в сердце, разнеся его в щепки. Не вытряхнет все твои мечты, не заберёт все до последнего. Он очень осторожно будет прокладывать путь к твоей душе, украшая его цветами. Он сам подарит тебе новые надежды. Ему не нужно будет объяснять, что делает тебе больно, что ранит, и что категорически делать нельзя. Он будет тебя чувствовать, как самого себя, а твоя боль станет и его болью. Вот и всё.

Ты меня чувствовал. По крайней мере, мне так казалось.

Скажи, почему ты перестал меня искать? Почему так быстро забыл, променяв на мою же подругу?

Теперь я вижу, что ты не любил меня, что вся твоя любовь была обыкновенной ложью.

А ведь я всегда просила тебя оставаться честным со мной.

«Я тебя очень прошу… Не нужно мне лгать, – писала я тебе. Ложь – это такая зараза, раз попробовал, и ты у неё на крючке. Правды я боюсь не меньше твоего. Знал бы ты, сколько раз мне приходилось в одиночку зализывать раны на сердце после того, как ее стрела пронзала его мне насквозь своим безжалостным острием. Ложь привлекательна с виду и сладка на вкус, но платить за неё приходится дорогой ценой, ибо послевкусие такое, что мало не покажется – самый смертоносный яд не сравнится. Правда всегда горчит и от неё так часто хочется плакать. Но после неё на душе чисто, как после дождя. Ложь на сердце, словно ржа на металле, подтачивает незаметно, портит все самое светлое и крепкое. Прошу тебя, лучше один раз ударь меня правдой, чем долго и мучительно убивать красивой ложью».

Но ты убил меня.

Помнишь наши мечты? Я знаю, ты скучаешь по ним больше всего. Я тебе их дарила когда-то щедро, одну краше и заманчивее другой. Я наливала их тебе вместе с утренним кофе и заворачивала с сэндвичами на обед. Ты с ними шёл и побеждал, потому что тебе сам черт был не страшен. Без устали и со старанием художника я раскрашивала наше будущее в самые необыкновенные цвета. И чего там только не было, даже во сне не приснится! И ты верил в себя. Ты был почти всемогущ. Но знаешь, что? Вся фишка в том, что в них были мы с тобой. Вместе. Без этого ни одна мечта не работает. Ты, правда, думаешь, что они пригодятся тебе с другой? Наивный. Они или наши, или только мои, понимаешь? Я тебе не завод по выработке «мечт» для чужих людей. Ведь я мечтала… о нас. Счастливых и любящих друг друга вечно. Такое дело. Ты или со мной, или я не отдам мои мечты. Ни одной.

Придумывай сам…

Глава 4

Загадка

– Алекс, у нас дома кто-то был, – срывающимся голосом прокричала Вероника в трубку.

– Не называй меня так, – отрезал он.

Ему ужасно не нравилось, когда она звала его так же, как звали только самые близкие друзья. Как называла его Анна.

– Извини, Саша. Но я говорю, дома кто-то был.

– В квартире беспорядок? – равнодушно спросил он.

– Нет, все вроде бы так же, но, тем не менее, что-то не так.

– Вероника, послушай, ты перевозбуждена, в твоем состоянии это нормально. Я пока очень занят. Постарайся успокоиться, прими душ, почитай книгу, я вернусь, и мы поговорим.

– Ты не веришь мне, – со слезами в голосе, пробормотала она.

– Я на работе, черт возьми! Буду к ужину. Тогда и поговорим.

Он отсоединился. В последнее время Вероника стала его раздражать. Это угнетало, ведь он так старался ее любить всем сердцем. По-своему он ее, конечно, любил, но не так, как Анну.

Когда очень любишь человека, а он так же сильно любит тебя, происходит настоящее волшебство. Вы чувствуете друг друга так, словно вы единое целое. Ты читаешь его мысли, а он договаривает за тобой фразы. Вы скучаете в разлуке, даже если расстаётесь всего на день. Когда любовь проходит, эта волшебная связь рвётся. И в жизни будут другие люди, которые тоже смогут понять и принять тебя. Но такого волшебства уже не произойдёт.

Он это прекрасно понимал, но ему не хватало того адреналина, который он испытывал только с Анной. Их ссоры когда-то выматывали его, и он не раз упрекал Аню за истерики, обвинял ее в несдержанности и неумении владеть своими эмоциями. Но сейчас отдал бы все, лишь бы вернуть их ссоры, ведь после каждой наступали такие сладкие примирения, такие приливы нежности и страсти, что легко забывались все обиды.

Веронике он был благодарен за то, что она была рядом в трудное для него время, за то, что носила под сердцем их ребенка и понимала вспышки его ярости. Она все сносила покорно, лишь робко улыбалась и старалась ему особенно угодить, когда он был раздражителен без причины и зол на нее.

Анна всегда перечила ему. У нее на все было свое мнение, а покорность никогда не входила в список положительных качеств ее взбалмошной натуры. Но этим она его и цепляла.

Беременность Вероники оттолкнула его от нее, как от женщины. Он смотрел на ее округлившийся живот, в котором находилось их дитя, но ничего не испытывал ни к ней, ни к ребенку. Он вспоминал, как целовал животик Анны, как хотел ребенка именно от нее, как продолжал желать ее, не смотря на чуть изменившиеся формы. Секс с ней он не мог прекратить, не смотря на предостережения врача. Возможно, это была и его вина в том, что Аня теряла детей, так и не выносив ни одного. Беременности Вероники ничего не угрожало, но он сам отказался от близости с ней, объяснив это тем, что она может быть опасна для ребенка. Она приняла эту ложь. На самом деле, он ее просто не хотел.

Скучал ли он по Анне? Он не переставал думать о ней. Днем было легче. Загрузив себя работой в театре, он отдавал все душевные силы, все эмоции сцене. Его новый спектакль был восторженно принят как критиками, так и зрителями.

«Александр Сотников – новая звезда на театральном небосклоне» – пестрили заголовки газет и журналов.

Он заставлял актеров жить ролью, муштровал их нещадно, но результат того стоил. Пьесу молодого драматурга он доработал сам, с его позволения, конечно. И не просто доработал, можно сказать, он ее переписал заново, обогатив спектакль яркими монологами героев.

Но каждую ночь, закрывая глаза, он видел лицо Ани. Ее фиалковые глаза, каштановые волосы, смуглую кожу. Он ненавидел ее, представляя в объятиях чужого мужчины, и молился за ее душу, когда она виделась ему во сне мертвой.

Он понимал, что Вероника догадывается о его страданиях, но был рад, что она совсем не говорит об Анне. Ему было бы это нестерпимо больно.

И только однажды его возмутило предложение его новой жены избавиться от вещей Анны.

– Давай их отдадим, – как-то сказала она. – Эти ее вещи занимают огромную гардеробную, и, боюсь, напоминают тебе о ней.

– А ты хотела бы, чтобы я ее забыл? – возмутился он.

– Нет, Саша, я хотела бы, чтобы ты не страдал. Ты, как будто ждешь ее. А она не вернется, понимаешь? Никогда не вернется! Она тебя бросила.

– Замолчи немедленно, – крикнул он, сжимая кулаки. – Вещи и картины останутся на месте. Если она захочет вернуться за ними когда-то, это ее право!

– Да, конечно, как хочешь, – пролепетала Вероника, испугавшись его ярости.

Слезы выступили у нее на глазах.

– Я хотела, как лучше, только и всего.