Целуй меня, моя любовь

– Мы никогда не оставляем ключи на столе, ни я, ни Вероника.

– Я их всегда в сумочке держу, – согласилась она.

– И ни у кого из друзей или родных ключей от нашей квартиры нет…

Он осекся. Внезапная мысль пронзила ему голову острой, горячей иглой. Анна.

– Продолжайте, – полицейские внимательно смотрели на него.

– Одна связка ключей была у Ани. Моей жены. Она пропала более года назад. Просто не вернулась домой. Расследование и поиски не дали ничего.

– Я думаю, Вам нужно будет завтра утром явиться в полицию и описать ситуацию подробно, – заявил один полицейский, тот, что постарше.

– А мы пока возьмем на анализ вещество, но и без того понятно, что это краска, а никакая не кровь, – бодро сказал его молодой напарник.

– И мы вам настоятельно рекомендуем сменить замок, причем, как можно быстрее.

***

Всю ночь он не сомкнул глаз. Мысли крутились вокруг Анны.

Когда разрывается от любви сердце, это ещё не конец. Когда душа плачет, это не означает, что она не верит и не ждёт хорошего впереди. Наверное, самое страшное – это когда уже ничего нет – ни стремлений, ни желаний, ни мечты, ни надежды. Когда внутри пустота, когда все сгорело и все, что осталось тебе – это пугающая молчаливая бескрайняя пустыня, которую даже ничем не наполнишь – не приживется ничего уже, не прорастет.

Так он думал когда-то. Но теперь пустоты не было, теперь внутри у него все горело.

«Она – огонь. Так, как она, не сумеет согреть твою душу ни одна другая душа. Пока она тебя любит, твоё сердце всегда в тепле. Она сажает цветы повсюду из простого желания украсить мир вокруг себя, а все, чего она касается, растёт, цветёт и плодоносит. Там, где она, не бывает холодно, она раскалит самый холодный камень и заставит его вспомнить о том, что и он когда-то был частичкой большой и яркой звезды. Пока ты ее любишь, ее огнь будет ласков и нежен, управляем и податлив. Но разлюби её, и ты познаёшь ярость этой стихии. Она безжалостно спалит все то, что создавалось ею же с такой заботой. Сожжет все, оставив в твоей душе безжизненное пепелище. Она – огонь, а с ним нельзя играть…»

***

На следующее утро он посетил следователя. Его встретил мужчина в сером костюме, лет сорока, представившийся как Роман Круглов. Его попросили заново описать происшествие, а после перешли к вопросам, касающимся Анны.

– Значит, Вы утверждаете, что Ваша жена пропала без вести два года назад. И как раз у нее и были ключи от квартиры?

– Да, именно так, – со вздохом ответил он.

– Дело ее не закрыли?

– Думаю, нет.

– Это хорошо. Тело не найдено. От нее ни слуху, ни духу полтора года, в течение которых Вы времени даром, кстати, не теряли. Ваша новая супруга ждет ребенка?

– Понимаете, я тогда совсем упал духом, а Вероника меня поддержала.

Он закрыл глаза руками. Мысли об Анне, о том дне, когда она исчезла, были невыносимы.

– Вы любили ее? – в голосе следователя проскользнули сочувственные нотки.

– Очень.

– Тогда почему бы нам не возобновить дело?

Хотел ли он, чтобы ее снова искали? Нет. Он едва похоронил свою надежду на ее возвращение. Ту самую надежду, которая не дает спать по ночам и превращает жизнь человека в настоящий ад. К нему только начал возвращаться вкус к жизни, он не хотел ее искать. И, кроме того, он боялся найти ее тело, изувеченное кем-то, брошенное и разложившееся, потому что тогда бы он ни за что не простил себе, что смог попытаться стать счастливым с другой.

– Я уверен, она мертва, – устало ответил он следователю.

Золотисто карие глаза Круглова буравили Александра насквозь. «Какой огненный взгляд» – подумалось ему.

– Знаете, если бы у меня была любимая женщина, я бы всегда ее искал. Живой или мертвой, но я бы ее, в конце концов, нашел. Пусть даже у меня на это ушла бы вся моя жизнь.

Ему нечего было на это сказать. Что он знал о любви, этот сухарь в сером костюме?

– Моя жена умерла пять лет назад, – ответил Роман Круглов на его мысленный вопрос. У нее был рак. Но я не перестаю с ней разговаривать. Мертвые живы, пока мы о них помним.

– Да Вам бы пьесы писать, – ухмыльнулся Александр.

– Кто-то же должен расследовать преступления и искать пропавших людей, пока остальные устраивают представления в театре, – не моргнув глазом ответил человек в сером костюме.

Александр проигнорировал издевку.

– Наши эксперты установили, – спокойно продолжил следователь, – вещество, которым была сделана надпись в душевой кабинке, является краской. Масляной, той самой, что обычно используют художники в своих картинах. Вам это о чем-то говорит?

– Не знаю, что и ответить.

Он и, правда, не знал, что думать. Он так давно привык считать Анну умершей, что уже свыкся с этим.

– У Вашей жены был кто-то, кто мог бы за нее отомстить? – спросил Роман.

– Насколько я знаю, нет. Но я, видимо, вообще мало, что о ней знаю, – признался он.

– Она когда-нибудь Вам изменяла?

– Не думаю. Я бы заметил. Во всяком случае, фактов измены никогда не было.

Человек в сером костюме вызывал у него смешанные чувства. С одной стороны, он его раздражал своими вопросами, которые били прямо в сердце. С другой, он был ему благодарен за то, что дал ему надежду. Возможно, Анна жива.

– Мне нужна одна из картин Вашей жены, – заявил следователь.

– Но зачем?

– Краски. Нужно посмотреть тип. По ДНК все чисто. Вернее, ДНК Вашей супруги слишком много в доме. Ведь когда-то она там жила. Принесите мне картину, а лучше я сам зайду к Вам вечером и выберу. Вы не против?

– Нет, – выдохнул он.

– Тогда, до встречи.

Мужчины пожали друг другу руки. Круглов все так же пристально смотрел ему прямо в глаза. Этот взгляд почему-то стыдил его. Под ним он чувствовал себя настоящим предателем, хотя ни в чем не был виноват.

Дома пришлось все рассказать Веронике.