Юми

– Вы что, не помните, как я вернулся? Вы же все сидели и буравили меня своими глупыми глазенками! Вы же…

– Мы спали, – повторил Лимон.

Солдаты недоуменно переглянулись.

– Крыса видела, как вы входили в казарму. А на минус четвертом час назад нашли мертвого ежика. Весь Бункер спал, поэтому думают на вас…

– Бред какой! Да и откуда у меня ежик? – Бырка поднялся и потянулся за стаканом с водой. – А вы что думаете по этому поводу?

– Да что тут думать!? Издеваться над ежиками – не ваше амплуа. Не знаем мы, что думать.

– А по какому празднику веселье? – Бырка сделал глоток.

– Просто анекдот, хотите? – ответил за всех Кос.

– Нет, – сухо сказал Бырка и подозвал сержанта. – Пойдем, потолковать надо!

Они вышли.

– Ничего странного не замечал в последнее время? Может, мужики что толкуют? – начал прапорщик.

– Ну, если вы о девочках этих, Да и Нет, – Кос почесал затылок, – есть немного. Подозрительные они какие-то. Ощущение, будто говорить умеют, но скрывают. И почему-то бабы выпускать их начали часто. Правда, под присмотром выходят, но все же…

– И девки странные, и сны какие-то… Мерещится все что-то. Кстати, недавно у Шамана справлялся, мужик вроде нормальный, говорит – не замечал за ними ничего в Бабяково. Это только в последние дни…

– Да, узбек нормальный, – подтвердил сержант, – и жена его нормальная, и мальчик тот, сынишка атамана Кабякина… А вот девочки подозрительные, словно порча на них какая!

– Мне тоже кажется, что говорят они. Может, попробовать потолковать?

– Товарищ прапорщик, – покачал головой сержант, – Иван, не надо, всему свое время. Давай наших дождемся с Игр, тогда и придумаем чего-нибудь…

– Кого это ты «нашими» называешь? Наши все здесь.

– Алину дождаться надо. Сову… Медузу…

– Ага. Мы даже не знаем, что там на Стадионе. Может, не дошли девки. Может, не вернется никто. А нам надо действовать! Я решил.

– Ну, решил так решил. Если что – мы рядом. Когда толковать пойдешь?

– Если суд не устроят какой, пойду сегодня.

– Ладно, давай… Еще что?

Бырка хотел было ответить, вспомнив ночной кошмар, но помахал головой, нет, мол, а то за дурачка сочтут. Он направился к служебке, где Крысу сменила Конопля, «свой» человек в Бункере. В небольшом помещение мерцал тусклый свет, с потолка свисала труба, под трубой стоял пустой медный таз. На стене висела большая карта местности с надписью «Воронежская область, Новоусманский район». Другой конец трубы уходил к секретному месту на поверхность, чтобы пришедшие к Бункеру могли до него «дозвониться». Достаточно снаружи кинуть в трубу камешек, как о твоем приходе тотчас узнает дневальный. Пневмопочта, мать ее!

– Никаких вестей – ни с Дамбы, ни со Стадиона? – покачал головой Бырка, глядя в пустой таз.

– Ничего, – ответила Конопля, темноволосая девушка спортивного сложения со следами затянувшегося алкоголизма на все еще симпатичном лице. – Я думаю, они там победу праздновать месяц еще будут…

– У них нет шансов против динамовцев и генерала Че, там бойцы что надо!

– У Алины интуиция чертовская, а у Совы сиськи, – Конопля хохотнула. – Видел ее сиськи, товарищ прапорщик?

Бырка улыбнулся, вспомнив мудреные татуировки-мишени вокруг сосков Совы.

– Да кто ж не видел! Весь караул ее по очереди рассматривал однажды. Пьяные были все, сговорчивые… Или обкурились, не помню уже.

Конопля спохватилась:

– Слушай, тут все утро только о тебе и твердят, мол, Бырка каких-то сусликов придушил.

– Ежиков, – поправил ее прапорщик. – Угомонились уже?

– Угомониться-то угомонились, но ведь их кто-то убил. Кто, если не ты? Понимаешь, убил и принес к той злополучной двери. Ночью! И тебя Крыса ночью видела, шатающегося по коридорам. Ерунда какая-то… Не спалось тебе?

– Не спалось…

И Бырка рассказал часть из того, что можно было рассказывать про прошедшую ночь.

Конопля внимательно выслушала прапорщика.

– Хорошо, Иван, будь по твоему, никому не скажу. Отпущу тебя с ними в лес за хворостом, и наряд оформлю. Ох уж эти Да и Нет… Мы их, собственно, только подышать свежим воздухом отпускаем, да и самим пробздеться хочется. Вызвать девчонок или не готов еще?

– Валяй, готов я.

– Только смотри, осторожней. Помнишь, Шаман рассказывал, как юми на Бабяково напали. Октябри их перестали патрулировать – себя бы сберечь! Сначала там кони стали пропадать, потом люди. А потом они на мосту трехметрового урода увидели: мускулистый, голый, весь в шрамах. Простоял часа три и ушел. Вскоре началось…

– Да помню я все! Идут юми по Левобережью, идут, и никуда нам от них не деться.

– Может, со Стадиона и не вернутся вовсе – ни Светка Рабица, ни Молекула с Алиной, ни Медуза. А мне повезло, если б не алкоголь, тоже была б сейчас неизвестно где…

Конопля поднялась со стула, протянула ему карабин.

– Заряжено, не переживай! Не по делу не стрелять! – Конопля дернула за какую-то веревку, торчащую из углубления в стене, вдали раздался негромкий звонок. Вскоре в «служебке» появилась заспанная Лагунья.

– Что, пора уже? – спросила она.

– Нет, отдыхай, я за тебя отдежурю… Ты мне девчонок немых позови, с Быркой пойдут.

Лагунья послушно кивнула и исчезла в дверях.

Когда появились девочки, в воздухе повисла почти осязаемая тревога. Девочки держались за руки и смотрели в пол. Конопля поинтересовалась:

– Все в порядке?

Девочки промолчали. На них были легкие платьица в нелепый горошек: у Да – синий, у Нет – розовый. Пожалуй, только этим они и отличались…

Пока Конопля объясняла им про хворост, Бырка пытался вспомнить, как они выглядели в его снах – уж точно не в таких платьях с дурацкими кармашками. Какая-то деталь не давала ему покоя. Вспомнил! Ногти… Их желтые, совсем не детские ногти были испачканы грязью, будто они рыли руками землю. Еще – запекшаяся кровь под ногтями. Понимая, что все это было во сне, прапорщик с какой-то особой злостью процедил сквозь зубы: