Немир

– Должен сказать, ты прекрасно справляешься, – решительно продолжал Амбер. – У меня не было лучшего сотрудника. Я даже готов разрешить тебе брать книги в комнату на ночь. Не больше пяти и не всякие, конечно. Только чтобы этого не повторялось.

Он многозначительно кивнул на метёлку в руке отмирка.

– Извини.

– Ничего. Поможешь мне на кухне?

Ленни насторожился. Обычно «помощь на кухне» заключалась в том, что он садился в какой-нибудь укромный уголок и слушал нескончаемые истории, которые память Амбера – многотомная память Хранителя Архива! – извлекала из своих многочисленных ящичков. Ленни не раз задавался вопросом, так ли уж необходимо Амберу его молчаливое присутствие, или Хранитель способен изо дня в день повторять всё те же истории тарелкам и чашкам. Так или иначе, Ленни забирался с ногами в своё любимое кресло, предвкушая одно из тех увлекательных путешествий, которые можно совершать, не разлучаясь с чашкой чая и уютным пледом. И которые пока составляли – увы! – большую часть впечатлений от местного колорита.

Но сегодня, неизвестно почему, Ленни захотелось отказаться от дружеского приглашения.

– Много дел, – сказал он, принуждённо растянув уголки рта. Однако это не подействовало.

– Посреди ночи?! Есть кое-что, о чём тебе никогда не расскажут книги. Пойдём! – отступив вглубь коридора, Хранитель поманил его к себе.

Загипнотизированный его неожиданной повелительной манерой, Ленни аккуратно положил книгу, с которой вытирал пыль (средневековый трактат о нечеловеческой природе плотской любви), на край стола, машинально вытер руку о штанину и последовал за своим другом и учителем.

Коридор первого этажа, тёмный в любое время суток, а тем более теперь, в этот последний предрассветный час, повёл их между рядами ещё неизвестных Ленни дверей, где могли храниться сокровища… или скелеты тех, кто пытался их обнаружить. И Ленни знал: из-за каждой двери за ним наблюдают с нескрываемым подозрением и враждебностью. Прежде с ним никогда такого не случалось, и он не мог даже помыслить, что это его собственное чувство вины, выбравшись на поверхность, шутит в своей неповторимой и совершенно несмешной манере. То оно прикидывалось Амбером, который мыслещупальцами вытягивал из Рамзеса все подробности вчерашнего разговора, а то и… но нет, лучше не думать. «Вы – хозяин?» – «Я – Хранитель». Ну конечно, он попался. Тайны этого дома не должны выйти за его пределы.

Куда они вообще направляются?! Похоже, на кухню. Тени по углам таинственно шуршали, опасаясь показаться, а ведь могли, он точно знал, протянуть ему руку помощи, увлечь в свой особый, теневой мир – утро ещё не наступило, и они были как никогда сильны. «И почему я всегда иду, куда зовут, и делаю, что говорят? Наверно, единственным исключением был момент, когда я попал сюда; но, должно быть, тот раз не считается, ведь на самом деле я этого не хотел…»

Кухня во мраке показалась ему заброшенной. Единственное окно было плотно занавешено шторой, а в углу между плитой и столом, в мягких складках бархатной полутьмы, примостилась полупризрачная фигура Рамзеса. Услышав шаги, тот обернулся и поглядел на Ленни с хитроватым прищуром. От неожиданности у того перехватило дыхание, он шагнул было назад, но Амбер нажал на выключатель, включив лампу над столом. И тут же маленький мальчик, которого родители заставали за чтением в неурочный час, исчез, и Ленни снова почувствовал себя дома, в полной безопасности, которую всегда давали ему эти стены.

«А чего я, собственно, боюсь? Возьму и признаюсь во всём. Вот прямо сейчас».

Рамзес выглядел как обычно, разве что не лучился присущим ему энтузиазмом, но и в этом, если подумать, можно было найти свою хорошую сторону!

– Сборище полоумных, – критически высказался он, разглядывая их. – Вы когда-нибудь спите?

– А ты что здесь делаешь? – изумился Ленни.

– Я занимался, – с готовностью ответил Рамзес.

Вытащив из кармана изящный томик в кожаном переплёте, он бегло продемонстрировал его друзьям и снова спрятал. Ленни не успел прочесть название, однако Амбер – судя по его деланной усмешке – успел.

– Сидел себе в ратуше, увидел свет…

– Поздравляю, – отозвался Хранитель.

– В окнах библиотеки, – мрачно буркнул бывший практикант, у которого всегда было неважно с чувством юмора.

– И решил проведать старых друзей по старой памяти? – Амбер вздохнул. – Садись, Ленни, не маячь…

– Да, решил. Но могу поспорить на что хотите, ты не меня ждал! – Рамзес картинно поднял руку с кофейной чашкой. Тень от руки походила на корявый сук с уродливым наростом.

– Это правда, – мягко сказал Амбер. – Тебя я не ждал.

Он приблизился к окну и отдёрнул штору, словно обнажив бесконечно чёрный туннель в мир иной. Абсолютно матовое стекло ничего не отражало, но Ленни заметил, как Хранитель, подняв руку, быстро начертил на нём какие-то невидимые знаки…

– Странно представить, что там, в темноте, кто-то следит за твоими окнами, – глухо проговорил Амбер. Он прижался лбом к стеклу, и на секунду сидящим в кухне показалось: ещё чуть-чуть, и он уйдёт туда, в эту агатовую жижу, с концами.

– А давайте рассказывать страшные истории! – вдруг сказал Ленни.

– Не согласен. Страшные истории не имеют смысла. Они ничему не учат, – заявил Рамзес.

Они с Ленни сердито поглядели друг на друга. Амбер рассмеялся и отошёл от окна.

– Светает – сказал он. – Самое время.

И погасил лампу.

Действительно, переход ночи в утро совершался удивительно быстро. Сначала над соседними домами образовалась лёгкая серебристо-серая вуаль, которая быстро росла, принимая разные формы и очертания. Сейчас это была огромная птица, распластавшая рваные крылья, а через несколько секунд – ветвистое дерево или фантастическое животное-матаморф. Небосклон, пропитанный россыпью этих маленьких частичек света, преображался на глазах. Тьма отступала, смывая остатки мрака с предметов и лиц, забираясь в самые укромные уголки, чтобы вновь дожидаться там своего часа. А за окном жемчужный кокон света лопнул, выпуская над Городом первые робкие лучи.

Бледно-розовое зарево, небо перламутровых оттенков – словно опрокинутая раковина, укрывшая в сердцевине главную драгоценность Творца. Ленни, конечно, видел рассветы красивее, но сознавал, что запомнит именно этот.

– Я знаю только одну страшную историю, – сказал Хранитель.

– И я догадываюсь, какую, – подхватил Рамзес, разглядывая узор на краях своей чашки. – Это История о короле Галахаде и нажитых неприятностях. Он рассказывает её каждый год, когда полагает, что наша память притупилась, верно, Амбер?

– Верно только то, что ты так и не смог запомнить название, – заметил Амбер. – Значит, одного раза в год маловато. Называется эта история «О короле Галахаде и нажитой карме».

– Существенная разница, – безо всякого выражения отметил Рамзес и зевнул.

– Существенная, конечно, – серьёзно сказал Амбер. – Жизнь всегда непредсказуема, и никому неведомо, где ты окажешься в следующий момент – на коне или?..

В это время Ленни как раз изучал красочный диптих, вывешенный на стене: на первой картинке сказочный рыцарь в полном боевом вооружении на коне въезжал в двери бара с вывеской «Слишком Живое Пиво»; на второй того же рыцаря выносили из бара на щите…

– Всё верно, – обронил Амбер. – Я к тому, что следует называть вещи своими именами. Моя история относится к давним дням, когда ещё и самого Города не было в помине, что уж говорить о нас с вами…

– Задолго до Первой Оторопи? – вырвалось у Ленни.

Никто не ответил ему, только Рамзес, встретившись с Ленни взглядом, пробормотал: «Да не знаю я!» и поторопил Амбера, мол, давай, начинай свою давнюю историю.

– Жил однажды могучий рыцарь по имени Аман, – речь Амбера преобразилась, едва его память коснулась событий столь древних. – Был он весьма состоятелен и родовит, но то ли предки попались нерадивые, то ли звёзды не так сошлись, а уродился наш рыцарь довольно-таки непутёвым субъектом. Падок он был на различные идеи, особенно благородного свойства, великим желанием горел: бедным помогать, принцесс спасать от всяких бедствий, ну, и души врачевать он любил, а как же иначе. Так и жил рыцарь сей в полном согласии со своими идеалами, ничуть не замечая, что не становится лучше от его деяний никому, а почему так – один Творец ведает. Часто бывало, рыцаря прямо на месте в открытую оскорбляли им же «спасённые», но он свято верил в свою миссию и лишь удваивал усилия.

– А Галахад-то где?! – заворчал Рамзес. – Это напоминает какой-то нравоучительный трактат с плохим концом.

– Я решил остановиться на предыстории подробнее, – терпеливо пояснил Амбер. – Здесь имеется определённая причинно-следственная связь.

– Да ну её на фиг! – возмутился слушатель и зевнул снова. – Давай уже о подвигах.

– Подвигов сегодня не будет, – отрезал Амбер. – И вообще, кто бы говорил.

Помолчали. Солнце потихоньку выплывало из-за домов, но сегодня оно казалось сонным и невесёлым. Его лучи будто ощупывали скаты крыш, скользя по ним так нерешительно, как если бы боялись оставить след на ребристой черепице.

– И вот случилось, узнал Аман о легендарном благородстве Великого короля сильфанеев Галахада, да и о подвигах его славных, ну, тех, о которых я не буду сегодня рассказывать. И положил себе примкнуть к королю и его воинству, дабы не одному с несправедливостью-то бороться! И хотя отговаривали его некоторые сердобольные люди, пустился Аман на поиски короля по белу свету, объехал всю землю, да не по разу, но Галахада так и не встретил. Нетерпелив был доблестный сей муж, Аман, стал он уже задумываться – а вдруг да ошибались легенды? А меж тем уж три года миновало как не было.

Рамзес фыркнул, но ничего не сказал. Амбер продолжал, будто не слыша: