Кодекс недотроги

Она расхохоталась и подлила нам обеим ещё вина.

– Вопреки расхожему мнению, я – нормальная. Просто не боюсь экспериментировать. Двадцать первый век, а ты до сих пор краснеешь, когда слышишь слово на букву «с».

Я помотала головой, не совсем понимая, что она имеет в виду.

– Секс, Элис! Не хочешь спать с Павлом, хотя бы не запрещай себе фантазировать. Пока не появится кто-то, кто сможет перекрыть эту фантазию.

– Ну супер. Сделала из меня монашку! – заплетающимся языком возмутилась я.

– А ты не монашка?

Я гордо фыркнула.

– Нет.

– Докажи, – сузив глаза, Надька уперлась кулаками в бока.

– Как? Спать с Фирсовым это перебор. Ты знаешь мои правила – никаких романов на работе, и уж тем более с начальством.

В глазах подруги загорелся озорной огонек. Она протянула руку и покрутила пальцами прядь моих темно-русых волос.

– Поцелуй меня, – сказала она, опустив взгляд на мои губы.

Я ошарашенно уставилась на неё, думая, что она шутит. Но Надька была серьезной.

– Надь, ты же знаешь, я не из этих.

– И что? Ты никогда не целовалась с подругой по пьяни?

– Нет, конечно.

– И ты говоришь, что не монашка?

– Я просто предпочитаю мужчин.

– Говори, как есть. Не мужчин, а мужчину. Кроме твоего Сережи я ни о ком другом ни разу не слышала. Ну? – она коснулась большим пальцем моей нижней губы. – По пьяни почти не считается. А ты пьяная в хлам. Да и я не претендую на продолжение. Если только сама не захочешь.

Никогда не тянуло к женщинам. Мне сложно было понять Надину любовь к личности, не зависимо от пола. Но до этого момента она никогда не предлагала мне ничего подобного, зная о моей ориентации. Наверно, в любое другое время, я бы отказалась, но её слова и выпитый алкоголь раззадорили настолько, что грани реальности смешались и мне до трясучки захотелось выдать что-нибудь несвойственное моему спокойному темпераменту.

Я поставила на стол бокал, наклонилась к Наде. Она сделала то же самое. Коснулась пальцами моей щеки и припала ртом к моему рту. Сперва нежно провела губами, отчего по коже моментально пробежали мурашки. Мягко прикусив мою нижнюю губу, она оторвалась подняла на меня глаза, в которых явно читался вызов.

Подняв руку, я положила ладонь на затылок подруги, притянула её к себе и, разомкнув губы, впустила её язык. Её поцелуй был осторожным и мягким, как прикосновение хрупкого розового лепестка, и терпким от привкуса вина на языке. Мне показалось, что в кухне стало тише. Я прислушивалась к звукам и своим ощущениям. Но слышала только наше дыхание и чмоканье. Обезумев вконец и желая опровергнуть обидные слова подруги, я принялась играть своим языком с ее, врывалась в её рот, щекотала нёбо.

Когда напор Надьки стал усиливаться, я резко убрала её руки со своего лица и отодвинулась.

– Ну ладно, – нервно сказала я и сделала глоток. – Всё? Теперь не монашка?

Надька облизнула губы и засмеялась.

– Ну, целуешься ты совсем не как монашка.

– Как-будто ты знаешь, как целуются монашки.

– Не знаю. Зато теперь я знаю, как целуешься ты.

С хитрым прищуром она подняла свой бокал.

– Отныне это число будет записано в календаре, как день, в который Элис потеряла свою гомосексульную девственность, – она стукнулась о мой бокал своим и расхохоталась. Мне тоже резко стало смешно.

– За потерю девственности, – хрюкнула я, едва не расплескав вино на халат.

Мы продолжили общаться и пить вино, как ни в чем не бывало. Ближе к полуночи, разошлись по комнатам. Я легла спать, в надежде, что снов сегодня не увижу. Особенно после того, что произошло на кухне. Подсознание – та ещё мутная штука, всякое может выдать, а я потом наяву разгребай и мучайся.

– Sijoituksesi on hyviss? k?siss?*, – произнес хриплым голосом мужчина, откидываясь в кресле и закатывая рукава.

(*Ваши инвестиции в надежных руках, – фин.)

Я опустила взгляд с его лица ниже, на предплечья. Крупные, мощные, с приятным, ровным загаром, который выгодно оттенял белый цвет рубашки. Подняв ткань до локтя, он поднялся в кресле.

– Sinulla ei ole mit??n syyt? huoleen*, – продолжил он, приближаясь.

(*Тебе не о чем беспокоиться, – фин.)

Я вжалась в спинку кресла, ощущая, как желание начинается скапливаться во мне. Грудь чаще поднималась от углубившегося дыхания.

Мужчина подошел ближе, оперся обеими руками на подлокотники моего кресла и смотрел на меня черными, как смоль, глазами.

– Teen sen itse. Ilomielin*, – почти касаясь моих губ прохрипел он.

(*Я все сделаю сам. С удовольствием, – фин.)

Я закрыла глаза, ощущая мятный запах его дыхания, чувствуя жар, исходящий от него. Моё тело, будто не принадлежало мне, подалось навстречу мужчине, желая испытать на себе прикосновение его губ.

– Что-то не так, Алиса Романовна? – строго спросил воображаемый Фирсов, заставив меня открыть глаза и проснуться.

Глава 5. Привет из прошлого

Телефон на краю кровати коротко прожужжал, крича о новом сообщении. Пребывая в уверенности, что кроме рекламы стоматологии или клиники по исправлению суставов, субботним утром написать мне никто не может, я проигнорировала сигнал смартфона и, осторожно перекатившись на другой бок, закрыла глаза и попыталась уснуть. Стоило мне это сделать, как в сознании пронеслись обрывки недавнего сна. Предплечья Павла и то, как он медленно, по одному закатывает каждый рукав, глядя при этом на меня своими темно-карими глазами.

– Лисова, бросай это! – попробовала саму себя образумить я и тряхнула головой.

Организм напомнил о вчерашних посиделках сухостью во рту и легким гулом в черепе.

Подворот. Ещё один. Подсознание не унималось. Шершавые пальцы Павла подняли рукав до уровня локтя, демонстрируя мне предплечья целиком. Тёмные, не слишком густые, короткие волосы, как ещё одно проявление обилия тестостерона в теле мужчины, добавляли в весь его образ мужественности. Заметно выделяющиеся на кистях рук венки, прятались под плотно обхватившим запястье металлическим браслетом часов. Я снова скользнула взглядом по его рукам. Сильные. Крепкие. Идеальные. Будто сам Гефест выковал их для него.

– Лисова, что ты творишь! – шепнула я, когда моя рука, словно чужая, легла на живот.

Не до конца понимая, что движет мной сильнее – желание поддаться соблазну или все же сохранить лицо, я вспомнила вчерашние слова Надьки. Действительно, кому от этой фантазии будет плохо?