Кодекс недотроги

– Не сказал. Но я выясню. До пятницы времени вагон.

Снова натянув на лицо безразличное выражение, Павел повернулся к дверям, когда лифт остановился на первом этаже и, как ни в чем не бывало, вышел в холл.

Теперь каждая рабочая смена проходила для меня одинаково. Долбаный день сурка. Каждую ночь мне снился Павел. Когда я поняла, что это неизбежно, то просто стала ставить будильник на несколько минут раньше и, после необходимых утренних процедур, в приподнятом настроении ехала на работу вовремя.

Фирсов работал, как робот, бездушная машина. Холодно и расчетливо выясняя, кто стоит за тем, что такой важный контракт того и гляди выскользнет из рук. Мне нравилось работать на него. Он давал указания четко и понятно. Ровно так же он требовал их выполнения. Меня это устраивало. Его, по-видимому, тоже. Так было ровно до утра пятницы. Того дня, когда заказчик должен был озвучить своё решение.

– Твою мать! – резко разорвал тишину офиса голос Павла. – Кто они вообще такие?

Я невольно вздрогнула и прислушалась, но он говорил тише, и через дверь разобрать его слова было сложно. Закончив разговор, Фирсов открыл дверь.

– Алиса, подготовьте новый вариант контракта. И будьте готовы, после обеда едем подписывать.

Я выдохнула. Вот только нервное напряжение на лице шефа читалось невооруженным взглядом.

Принтер, жужжа, выплевывал бумагу в лоток. Я витала в своих мыслях и не услышала как открылась дверь кабинета начальника. Заметила я его только когда он встал в миллиметре позади меня, почти касаясь грудью моего плеча. Я держала двумя руками стопку листов и боялась пошевелиться. Фирсов протянул руку к контракту, придержал двумя пальцами уголок, вчитываясь в строки. Кипенно-белый рукав рубашки, который обычно был надежно скрыт под строгим пиджаком, сейчас зажимал меня в плен между принтером и крепкой грудью Павла. Меня бросило в жар. Потом в холод. Кровь от лица тоже сперва спустилась вниз, к ногам, потом одним скачком прилила к голове, окрашивая щеки в насыщенный розовый цвет. Я будто стояла рядом с печкой, от которой при этом пахло дорогим парфюмом и фонило мужественностью за километр. Через несколько секунд такого стояния, я уже не была уверена, что ноги меня выдержат и не подогнутся.

– Что это? – вдруг рявкнул Павел и выхватил листы у меня из рук, разворачивась. – Что это, я спрашиваю?

Он переводил взгляд с контракта на меня и на его лице заходили желваки.

– Что-то не так, Павел Борисович? – я протянула руку, чтобы забрать бумаги, но он не дал мне этого сделать.

– Опять ты… Борисович, – он зло сжал губы. – Контракт! Я просил подготовить новый вариант! А это?

– Я, наверно, перепутала…

– Перепутала? Послушай, Алиса… Ррромановна. Если я должен все контролировать и перепроверять сам, ответь – зачем мне нужна ты? – он швырнул контракт на мой стол и, не удостоив меня взгляда, сказал сквозь зубы: – Переделай.

Дверь кабинета снова закрылась. Проглотив колючий комок в горле, я открыла и отправила на печать новый файл.

– Козел, – сорвалось с губ.

Досада тут же сменила томное чувство, поселившееся в душе с первого дня работы. Было обидно, что совершив всего одну ошибку, которую я бы заметила и сама, я навлекла на себя весь гнев Фирсова. Неужели ему так мало надо, чтобы перечеркнуть все мои предыдущие заслуги?

До обеда Павел не выходил. Только секретарь пару раз приносила ему кофе. Иногда я слышала обрывки телефонных разговоров, из которых было ясно, что подписание контракта под большим вопросом.

Когда мы снова подъехали к офису заказчика, Фирсов был взвинчен до предела. Мне же каким-то чудом удавалось не попадаться ему под горячую руку.

Стеклянные двери лифта закрылись на первом этаже и кабина помчала нас вверх. Тормознула на втором этаже, впуская нескольких человек, о чём-то возбужденно галдящих. Нам пришлось потесниться, сдвинуться вглубь лифта и ближе друг к другу. Кабина, как трамвай, тормозила на каждом этаже, набирала пассажиров, напрочь позабыв о законах физики.

Фирсов двигался ко мне ближе с каждым этажом, а мое дыхание пропорционально замедлялось. Когда ехать нам оставалось этажа три, я вжалась лопатками в стекло, а Павел, чтобы не стоять спиной ко мне, развернулся и уперся рукой в стенку рядом с моей головой. Он смотрел в сторону, мимо меня, сдвинув брови и напряженно о чем-то думая. Меня это несколько обнадеживало. Хоть один из нас должен сохранять самообладание. Если ещё и Павел начнет вслед за мной терять голову, ничего хорошего уж точно можно не ждать.

Я пыталась укротить биение сердца и вернуть в легкие достаточное количество кислорода, чтобы мой мозг начал думать о чем-то ещё кроме мужчины, стоящем в опасной близости от меня. Перестать исследовать его подбородок, пульсирующую на шее венку и край татуировки на шее. Так и не разглядела, что же там все-таки изображено.

Компания справа от меня смеялась и активно жестикулировала. Когда один из сотрудников, не рассчитав размах, пихнул меня рукой, я от неожиданности покачнулась на каблуках и уже наклонилась, чтобы раскорячиться самым идиотским образом в битком набитом лифте.

Лучше бы упала, ей Богу. В окно. Этажа так с двадцатого. Потому что мой способ спасения, меня унес в такие дальние дали, откуда самой выбраться было едва ли под силу. Павел держал меня за талию своей идеальной рукой и, похоже, не собирался отпускать, потому как сама я стояла не особо уверенно.

– Осторожно, – грубо бросил он.

Подняв глаза, я поняла, что фраза предназначалась не мне, а тому, из компании, из-за которого я сейчас стояла почти без чувств, ощущая сквозь тонкую ткань блузки сильные пальцы своего начальника.

Парень поднял вверх ладони, обеспокоенно извинился и только после этого Фирсов убрал от меня руку и с прежним равнодушным видом уставился на город.

Два часа спустя, мы вернулись в офис компании Павла. Молча. Фирсов напоминал грозовую тучу, торнадо и чертов апокалипсис. Ничего не говоря, он вошёл в двери своего кабинета, попутно набирая что-то на смартфоне. Несколько минут я слышала, как он орал в трубку.

– Откуда они взялись? – чем-то брякая кричал он. – Да мне похрен, что ты хотел! Эти твари увели у нас контракт!

Сотрудники, проходившие мимо, старались побыстрее скрыться. Мне же оставалось сидеть за своим столом и надеяться, что меня не зацепит осколками.

Я дернулась всем телом, когда из-за двери кабинета Павла раздался шум. Звон стекла. Потом что-то покатилось. И финальным аккордом стал деревянный скрежет, треск и грохот, похожий на громовой раскат. И тишина.

После небольшой паузы Павел выглянул, немного успокоившись.

– Алиса, закажите мне новый стол. Старый сломался. И… Вызовите уборщицу.

– Хорошо, Павел Борисович.

Он оскалился и с силой захлопнул дверное полотно.

Когда пришла уборщица, я заглянула в приоткрытую дверь кабинета и ужаснулась. Стол, который казался мне крепким и устойчивым, был перевернул на бок, а через всю столешницу шла огромная трещина. Пораженная силой и темпераментом своего шефа, я застыла в дверях.

– Алиса, вы заказали стол? – строго спросил внезапно появившийся Фирсов.

– Да, привезут через час.

– Хорошо.

Мда, буря ещё не утихла. Взяла паузу, чтобы набрать обороты. Если так пойдет и дальше, есть риск уехать с работы по частям. В пластиковых пакетах.

– Что это? – рыча, указал Фирсов на стол в своей приемной у лифта.

– Ваш новый стол.

– Почему он стоит здесь?

Я похолодела до кончиков пальцев ног. Теперь понятно, почему одним из основных требований к кандидатам на эту должность была стрессоустойчивость. И почему я решила, что это про меня. Стоя сейчас под пламенным взором Павла, я разрывалась на два разных желания. Первым было спрятаться поглубже в свою раковину и молиться, чтобы этот деспот меня не заметил. Вторым желанием было оторвать ему причинное место, зарядить в рогатку и запульнуть по воздуху с победным улюлюканьем. Хотя, пожалуй, было и третье желание…

– Служба доставки вот-вот должна прислать грузчиков…

– Зачем мне сотрудник, который не может выполнить простое распоряжение, – упираясь обеими руками в столешницу, навис он надо мной. – Или это для вас слишком сложно?

– Нет.

– А я думаю, сложно. Видимо, вам не достает интеллекта, чтобы отличить мой кабинет от приемной. Или я теперь должен сидеть здесь?

– Павел Борисович…