Цена дружбы

Цена дружбы
Алия Амирханова

Главная героиня одержима стремлением сделать счастливой свою подругу и идёт к цели напролом, принося в жертву свою честь и не только, но вместо признательности она получила от неё: ненависть и злобу. Пути молодых женщин разошлись навсегда. Но так ли это на самом деле? Возможно ли перечеркнуть прошлое или оно словно щупальцы спрута повязывает нас, всё более запутывая в лабиринтах воспоминаний, вынуждая тем самым помнить о нём. Всё закрутилось: и прошлое, и настоящее. Как выжить в этой сложной ситуации, чтобы остаться человеком? Ответ на этот вопрос мы и найдём во второй части книги.

Часть 1

Пролог

На железнодорожной станции Серпухово ждали машину “Скорой помощи”. Минут десять назад из проходящего поезда Тула – Рязань была снята беременная женщина, у которой начались схватки. Женщина была молодая и очень красивая. Она корчилась от боли и в кровь искусала губы, но не проронила ни звука. Когда её доставили в больницу соседнего города, она была без сознания. Женщине сделали операцию, и на свет появилась здоровая, доношенная, красивая девочка. Но к сожалению, как выяснилось позже, сама роженица была сильно простужена и умерла, так и не увидев дочку. Ей уже после смерти диагностировали двухстороннее воспаление лёгких. Женщина перед смертью один раз пришла в себя и спросила:” Кто родился?” Ей ответили, что девочка. Она нежно улыбнулась и, с улыбкой на губах, тихо произнесла: “Катенька!”, – а затем вздохнула и умерла.

Всех врачей в больнице тронул этот случай, и до годовалого возраста родившаяся девочка жила у них. Она была окружена любовью и заботой. Все надеялись, что за девочкой придут её родные, но ничего подобного не произошло. Документы матери по законам злого рока были утеряны, и до года у девочки не было фамилии. Все называли её Катюшей – тем именем, которое дала ей сама мать. И, надо сказать, оно подходило ей. Пришло время отдавать девочку в дом малютки. Заведующая родильным отделением, которая лично оперировала маму Кати, считавшая себя близким человеком для девочки, решила дать ей свою фамилию. Склонившись над кроваткой ребёнка в присутствии других врачей, она торжественно объявила.

– Моя фамилия Блум принадлежит старинному роду врачей. Мой дедушка принимал роды у жён высокопоставленных людей в самой Москве и его звали Яков. Передавая свою фамилию этому прекрасному ребёнку, я передаю ему частичку ума, знатности, счастья нашего рода. Если на её пути встретятся евреи, а они ей встретятся наверняка, то безоговорочно помогут. Отныне ты – Блум Екатерина Яковлевна. С этим благословенным напутствием девочка Катя уехала в дом малютки, где ей предстояло прожить до четырёх лет. ……

В интернат должны были привезти новичков. Раз в году привозили детей из детских домов. Им всем было по семь лет. Так уж было заведено: семнадцатилетние уходили, семилетние поступали. Своего рода круговорот. Дети в красивых платьицах, в выглаженных рубашечках пугливо выходили из автобуса и, прижавшись к воспитательнице, которая сопровождала их, тихо ожидали дальнейших событий. Город давал о себе знать; худенькие тельца, бледные лица. Катю Блум привезли вчера из детского дома соседней деревни. Уже тогда, в свои семь лет, она была рослой, крепкого сложения, красивой девочкой. И когда сегодняшние детишки выходили из автобуса, Катя стояла в сторонке и смотрела на них. То, что произошло потом, ей запомнилось на всю жизнь. Одна девочка: светленькая, худенькая, совсем маленькая, выйдя из автобуса и осмотревшись, подошла не к воспитательнице, как делали все другие, а, увидев Катю, смело подошла к ней и вложила в её ладонь свою маленькую ладошку. Возможно, она приняла рослую Катю за старшую сестру. Как выяснилось позже, девочку звали Люба. Как бы там ни было, воспитатели не посмели разлучить девочек, и почти до подросткового возраста Катя всюду ходила с Любой вместе, держа её за руку. С годами дружба девочек только крепла….

Глава 1

Уроки их 11 “А” класса закончились, и можно было ехать в интернат, но Люба упрямо стояла возле забора, чуть поодаль от входа во двор школы и ждала. Она неспроста выбрала это место. От него до дверей двухэтажной школы, окрашенной в безобразно синий цвет, где училась и сама Люба, было каких-то двадцать метров. Всех, кто входил или выходил из школы, было хорошо видно. Её русые волосы были аккуратно заплетены в длинную косу и затянуты обыкновенной чёрной резинкой. Стоял конец марта, и было ещё достаточно прохладно. Люба была в красной вязанной шапочке, из-под которой выглядывала короткая чёлка. Такого же цвета была на ней и синтепоновая куртка. Чёрного цвета вельветовые джинсы завершали скромное одеяние девочки. Её нельзя было назвать красавицей. На фоне подруги Кати, стоявшей рядом – высокой, стройной шатенки с длинными ногами, точёным носиком и прекрасными чёрными глазами, – она выглядела простовато, но и дурнушкой тоже не была. Люба стояла спиной к входу в школу, облокотившись о железную ограду, и смотрела себе под ноги. Её руки были за спиной, пакет с учебниками, небрежно брошенный, лежал тут же у её ног. Девушка покусывала свои пухлые, чувственные губы, что свидетельствовало о сильном раздражении и смятении, но при всём том она упорно не хотела уходить.

– И долго ты собираешься его ждать? – Катя, подруга Любы, уже пятнадцать минут уговаривала её прекратить это унизительное выстаивание на виду у всей школы и уйти.

– Отстань! Тебя никто не держит, и вообще: ты тут лишняя, неужели не понятно?! – Люба зло сверкнула глазами в сторону подруги. – Иди, чего стоишь?! Люба даже сделала попытку толкнуть подругу.

– Дура! Ты ему не нужна, он со Светкой гуляет! Ты что, ослепла?!

– Я хочу с ним поговорить! В глаза посмотреть! Как он мог?! Он мне в любви клялся. Понимаешь?! – Люба была на взводе.

В её больших голубых глазах отчаянье перемешалось с надеждой, с неиссякаемым желанием поговорить, разобраться. Она не могла поверить, что вот так просто, за несколько дней могла умереть его любовь. Они встречались три месяца. Ходили вместе в кино, нежно держась за руки, он покупал ей мороженое. Один раз даже подарил мягкую игрушку – зайчика. Он был так открыто настойчив в ухаживаниях, такими искренними казались его признания в любви. По сути, её покорили не сами слова, они были шаблонными, а то, как он при этом неподдельно смущался, как заикался от нахлынувших чувств и волнения. Она никак не хотела согласиться с подругой, что это могло быть неправдой, игрой, развлечением. Она верила лишь в то, что по роковому стечению обстоятельств им не удаётся встретиться. А если не отвечает на звонки, так возможно просто заболел. В ту последнюю встречу они поклялись быть честными друг с другом, какой бы страшной не была правда, – значит, она вправе узнать причину такого поведения с его стороны. И пусть даже все ученики выйдут и будут смотреть на неё, она всё равно поговорит с ним, чтобы это ей ни стоило.

– Люб, пойдём, над тобой вся школа смеётся, – Катя показала на кучку хихикающих девчонок, стоявших в сторонке, и сделала попытку взять подругу за руку и насильно увести.

Та грубо вырвалась.

– Сказала же, пока не поговорю – не уйду!

И тут показался он. Высокий красавец Виктор из параллельного одиннадцатого класса шёл в обнимку со Светкой. Светка была его одноклассницей. Они шли последними, ученики их класса гурьбой пронеслись намного раньше. Они шли и весело смеялись. На Любу Виктор не обратил внимания, хотя не заметить её он просто не мог, пройдя в метре от неё.

– Витя! Витя!!! – как бы опомнившись, крикнула ему вслед Люба.

– Чего тебе? – не снимая руки с плеча девушки, Виктор неохотно обернулся, а вслед за ним, жалостливо улыбаясь, обернулась и Света.

– Я …поговорить хотела, – Катя не узнала голос Любы, с такой нескрываемой мольбой она это произнесла, словно милостыню попросила.

– О чём нам с тобой говорить? – презрительная усмешка скривила его большой рот. Его глаза смотрели не на Любу, а на кучку любопытных девчонок, дожидавшихся развязки этой любовной истории. И вся его поза, пренебрежительно развязанная – он стоял, опираясь на плечо Светы, которая, чтобы угодить Виктору, не подавала виду, что ей неудобно и тяжело, – и его открытая грубость были в большей степени адресованы этой кучке сплетниц, которые уже завтра расскажут всей школе, как он бесцеремонно бросает девчонок.

– Нам некогда, мы в кино торопимся, – Виктор сделал попытку уйти.

– Как же так…. Мы же с тобой …, -Люба умоляюще смотрела на Виктора.

– Что мы с тобой? …Слушай, отвяжись по– хорошему! – Виктор раздражённо посмотрел на Любу.

– Вить, ну подожди! Ты же говорил, что теперь до гроба, – Люба в отчаянии схватилась за локоть парня, чтобы удержать его, уговорить остаться. Она ещё что-то хотела добавить, но он грубо вырвал руку и прервал её.

– Ты что, шуток не понимаешь или… ты что, в самом деле решила, что я в тебя влюбился? Вот дура! Забыла, кто ты? Мне мать про вас, детдомовских, всё рассказала. Спасибо ей за это, – широко улыбаясь, он посмотрел на Свету, которая буквально светилась от удовольствия, наблюдая, как при ней унижают подругу первой красавицы школы.

– Ну, ты, выбирай слова, а то так и схлопотать недолго! – Катя с угрожающим видом стала приближаться к Виктору.

– Тебе что вообще здесь надо? – Виктор перевёл свой презрительный взгляд на Катю.

– Знаешь, кто ты? – Катя боковым зрением видела, что Люба после слов Виктора по поводу того, что она детдомовская, как–то резко рванулась и побежала. Отметив, в какую сторону побежала подруга, Катя осталась стоять на месте. Не ответить этому высокомерному выскочке она не могла.

– Ты, ты… урод, сволочь! Я даже слов не могу подобрать, чтобы выразить всю гнилостность твоей натуры. Души у тебя нет! Ты ещё с ним наплачешься, – Катя презрительно посмотрела на Свету.

– За такие слова, – Виктор резко убрал руку с плеча подруги, но Катя осталась равнодушной к его угрожающему виду и продолжила.

– Что ты пыжишься, что ты можешь мне сделать? Урод!

– Поговори мне ещё тут, – Света огрызнулась, чтобы поддержать Виктора, но Катя уже не желала больше задерживаться.

Подняв с земли пакет с учебниками, она сначала быстрым шагом, а потом и вовсе побежала в сторону, где пару минут назад скрылась Люба. Эта дорога была ей знакома, по ней они всегда возвращались в интернат. Она была самая короткая и тянулась вдоль речки. Узкая и глубокая река, словно змея, плавно вилась вдоль берега, не делая ни резких поворотов, не расширяясь и не сужаясь, а грациозно и спокойно неся свои чистые воды в таинственные дали. Размеренное течение её вод большую часть года, завораживало и навевало грусть. Река словно шептала: зачем и куда спешить, всё идёт своим чередом.

Март давал о себе знать. Лёд на реке ещё не тронулся, но ранняя весна изрядно поубавила его толщину, и рыбаки, и детвора уже не рисковали выходить на реку. Катя бежала и вертела головой в разные стороны, дабы не просмотреть Любу. При одном таком повороте она заметила куртку подруги, которая стремительно неслась к реке. ”Сумасшедшая!”, – мелькнуло у неё в голове, и она прибавила ходу. На берегу, у самой воды стояли два подростка и смотрели на реку. У их ног, брошенные за ненадобностью, лежали коньки. Похоже, ребята пришли покататься, но лёд не внушил им доверия.

– Смотри, психичка! – удивлённо-весёлым тоном произнёс один из подростков и покрутил пальцем у виска после того, как мимо, бросив пакет с учебниками, пробежала Люба. Отбежав от берега метров тридцать, она остановилась и стала прыгать, топать ногами.

– Вот даёт, лёд проломить хочет! – мальчишки ошарашенно, во все глаза смотрели на неё.

– Люба, стой! – что есть мочи закричала Катя, увидев прыгающую Любу. Она бежала и кричала, но Люба не слышала её или не хотела слышать.

– Ещё одна, – с улыбкой на лицах мальчишки обернулись теперь уже в сторону Кати и не заметили, как лед под ногами Любы вдруг провалился, и девушка упала в воду. Всё произошло в считанные секунды.

– Хватайте меня за ноги! – с этими словами Катя пронеслась вблизи подростков, на ходу снимая куртку. Те, ничего не понимая, повернули голову вслед за Катей и тут только заметили барахтающуюся в полынье первую девушку. Не ожидавшие увидеть подобное, они замерли от страха.

Люба была не в состоянии кричать. Тяжесть мокрой одежды увеличивалась с каждой секундой и тащила туда – вниз, в чёрную пучину страха и смерти. Всё её прежнее желание умереть вмиг улетучились. От страха она ничего не осознавала и барахталась в воде, движимая лишь инстинктом выживания. И когда до неё стал доноситься голос Кати, приказывающий хвататься за куртку, она не сразу поняла, что от неё хотят. А Катя продолжала стоять на краю полыньи и кричать. Она понимала опасность, но, пока Люба не схватится за куртку, позволить себе лечь на лёд и почти исчезнуть из поля зрения она не могла, осознавая каким-то шестым чувством, что это будет гибельно для Любы, ибо даже то, что она просто находится рядом, было надеждой на спасение. Прошло несколько секунд, пока к Любе пришло осознание возможности спастись, и она стала делать попытки схватить рукав куртки, который был рядом, но то тонул, то вновь, резко выдернутый Катей, оказывался на поверхности. Барахтаясь, она наконец-то смогла приблизиться и схватить рукав. Тотчас Катя почувствовала, как теперь и её затягивает в пучину смерти. Она мёртвой хваткой вцепилась в куртку, бросая вызов водам всей реки, которые безжалостно и с нарастающей силой тянули уже их обеих в чёрную бездну. Ослабив на секунды сопротивление, она легла на лёд и уже затем, собравшись с духом, упираясь ногами и локтями в лёд, напрягая все свои силы и перебирая руками, стала тащить на себя куртку, желая тем самым приблизить Любу к краю полыньи. Вены на руках Кати вздулись от напряжения, но она ослабляла хватку лишь время от времени, оборачиваясь на доли секунды, чтобы громко крикнуть тем подросткам, которые остались на берегу:

– Хватайте меня за ноги и тащите! – от напряжения, царившего вокруг, её голос прозвучал как раскаты грома.

Вытаращив глаза, мальчишки наблюдали за происходящим, стоя в сторонке, замерев от страха от уверенности, что любое их движение спровоцирует поломку льда. Они не пытались ни бежать, ни позвать кого-нибудь и, тем более, не пытались помочь. Они стояли и наблюдали, как Катя в одиночестве пытается вытащить Любу. Первым пришёл в себя один из подростков.

– Что она сказала? – еле слышно спросил он друга.

– Хватать её за ноги!

Разговор вернул подростков к действительности и несколько успокоил. Видя, что лёд не проваливается под Катей, один из мальчишек набрался смелости и, последовав примеру Кати, лёг на лёд. За ним лёг и второй. Выстроившись в цепочку, мальчики поползли к полынье. Когда Катя ощутила, что её держат за ноги, она предприняла попытку, подавшись вперёд, схватить Любу за руку. Как только ей это удалось, она что есть силы крикнула: “Тяните!”. И все по этой команде потянули на себя впереди лежащего. Метр за метром они все боролись за жизнь, отползая всё дальше и дальше от полыньи. Успокоились лишь оказавшись все вчетвером на берегу. Они стояли и молча дрожали от холода, от напряжения, от неверия, что справились, и Люба спасена. Первой пришла в себя Катя.

– Спасибо, пацаны! Выручили, – затем, повернувшись к Любе, она стащила с неё сапоги и, вылив из них воду, надела сама. Свои же, сухие, натянула на ноги Любе.

Когда с переодеванием было покончено, схватив пакеты с учебниками и мокрые куртки, свою и Любину, Катя скомандовала: