Люблю ее, прости!

Врач померил давление и проговорил:

– Сейчас все нормально. Сердце бьется ровно, второе сердце тоже. Живот не в тонусе.

– У меня токсикоз. Все время тошнит. – аккуратно пропищала Алиса.

– На твоем сроке это уже не очень хорошо. Завтра иди на прием, сдай анализы вне очередные. Когда у тебя назначено?

– А это влияет на ребенка? То есть, что у меня на таком сроке еще токсикоз?

– Да, может и повлиять. Поэтому давай завтра к врачу. Сейчас выпишу тебе бумажку, и с ней иди без записи.

Алиса уже получала такую «бумажку» – выписку со скорой, но не торопилась на прием. Лучше потерпеть, чем ложиться, лечиться или что там еще. Чем ей было хуже, тем больше было надежды, что «медицинские показания» избавят ее от бремени.

Тем не менее, она пообещала, что завтра же будет на консультации и сдаст необходимые анализы.

Он проводил врача и пронзительно посмотрел на Алису. Так же как его отец. Глаза такие же проницательные стали. Такие же синие. Взрослый. Боже он стал совсем другим…

– Ты же не специально доводишь себя до обмороков, Алиса. – Медленно и четко проговорил он.

Алиса уже хотела заверить его, что нет, не специально… Но, тут же поняла, что ее слова уже не будут ничего значить. Он знает. Знает все. Нет смысла отпираться.

– Знаешь, я действительно не хочу этого ребенка. Он не мой. Он ничей. Никому не нужен. Зачем мучить его? Я лучше помучаю себя и не дам ему родиться.

Он стоял в дверях. На лице его не было и тени улыбки. Аля сжалась.

Несколько секунд он молчал, пристально вглядываясь в ее глаза. Какой–то голос внутри Алисы настойчиво говорил, что нужно что–то сделать, предложить заключить мир, сказать что-нибудь, что смягчит его взгляд, но она в каком–то отупении молчала, не в силах шевельнуть своими сухими губами.

– Ты еще хуже, чем я думал. – Медленно произнесенные слова и тон, какими они были сказаны, вдруг настолько сильно задели за душу Алису, что она разрыдалась.

Слезы неудержимыми потоками хлынули из ее глаз, и она не могла их остановить. Ей хотелось сказать, что в том, что он о ней думает, не ее вина, но горло просто перехватило от рыданий.

Он обнял ее. Алиса рыдала, уткнувшись ему в теплое плечо.

– Я не хотел… Честно, Аль!.. Я просто… хотел сказать, что нельзя так. Ведь ребенок – он живой. Он человек, такой же, как и мы. Я никогда не думал, что ты жестокая…

– Нет, – всхлипывала она. – Я была жестокой! Он сделал меня жестокой!

– А сейчас? Алис, скажи, что это не так?

Алиса почувствовала, что не вынесет, если он посчитает ее жестокой, бессердечной. Ей казалось, что это окончательно отнимет у нее ощущение своей женственности, красоты. Она произнесла горькие слова:

– Он не хотел, чтобы я родила ему ребенка. – Предательство Никиты было еще так свежо в памяти, что она выпалила: – Он женится на ней! Ради денег!

– Он изменил тебе с другой? – Удивление в его голосе пролило бальзам на ее раненые чувства, она испытала настоящую гордость.

– С какой–то дурацкой, старой б–блондинкой. – Дрожащие губы не вполне еще слушались.

– Ну, я уверен, он и ее тоже бросит. – В его голосе звучала усмешка. Ведь легко можно найти и побогаче. Город большой, и успешных женщин здесь много.

– Да, – согласилась Алиса.

Она тоже так думала. Вкусив одну богатую даму, Ник получит от нее все, что сможет, и будет искать еще более выгодную сделку.

– Значит это к лучшему! Ты бы не захотела иметь ребенка от него, если бы знала как он поступит? Такому человеку нельзя было доверять.

– Да. – Она печально кивнула. Похоже, я узнала его, только когда мне понадобилась какая–то забота. А ему – деньги.

– Ты рассказала мне не все. Как давно ты изводишь себя?

– Два месяца уже. Два месяца мне жутко плохо, хотя все уже должно было прекратиться. По сроку.

– Прости меня. Но я не буду тебя в этом поддерживать. Хочешь ты ребенка или нет – он уже есть. И лучшее, что можно сделать – сохранить его здоровым и родить. Так поступают женщины, у которых есть разум. Ты же не психопатка?

– Нет, конечно! Я просто запуталась.

Она обрадовалась, что смогла это ему сказать совершенно искренне!

– Ну все. Успокойся, Аль. Ничего страшного, такое бывает. Просто сейчас еще можно исправить ошибки. Пойти другой дорогой.

Он был таким добрым, понимающим! От его успокаивающих поглаживаний в Алисе рождалось чувство, что ее страшный сон о прерывании неизвестно где и неизвестно у кого – это просто сон. А сейчас ее защищают, любят. Она впитывала тепло его тела.

Алиса положила голову на его грудь и поцеловала через одежду. А он погладил ее по волосам.

Как же одиноко ей было последние месяцы! Никому она была не нужна…

Глава 8.

Они сидели и молчали. Алиса чувствовала, что он ее простил. Вот простил и всё. А еще она чувствовала, как устала за последние дни, месяцы. Устала от слежки за любовницей, претензий подруги, насмешек однокурсников и перешептываний за спиной.

Все это приводило в неистовый гнев, а сейчас она чувствовала спокойствие и опустошение. Как будто с ее плеч просто сняли какое–то адское существо, изгнали беса. И теперь она ужасно устала.

Он читал мысли, это точно. Предложил как ребенку: «может быть тебе пора умыться и лечь спать?»

– И зубки почистить?

– И зубки.

Алиса вздохнула, поднялась и поплелась в ванную.

Там было все в упаковке. «Он просто заехал и купил все, чем пользуется сам, только в розовых флаконах» – подумала Алиса. Даже щетка была розовая.

Она засмеялась. Потом смеясь, зажала рот, чтобы он ее не услышал. Подумает, что сошла с ума. То рыдает, то хохочет… Алиса смеялась до слез. И понимала, что она смеется, чуть ли не впервые после того, как узнала о своей беременности.

Счастливо улыбаясь от этих мыслей, она разделась, и так же впервые спокойно взглянула на растущий не по дням, а по часам живот. Если бы кто–то сейчас сказал, что ее фигура уже не идеальна, она бы не поверила.

Алиса посмотрела на себя сбоку и погладила живот. Как гладят незнакомую кошку. Очень осторожно.

Потом одела пижамку и еще раз повернулась к зеркалу. Ну… в пижаме почти незаметно, что поправилась, только сбоку. Можно идти спать.