Они будут жить с нами

Как ты успела догадаться? Я – успела догадаться. Мозг заполонило туманом, я оперлась ладонью на стену и, взглянув на календарь, пробормотала:

– Вроде, не первое апреля…

Николай тут же бросился ко мне. Взяв под локоть, повел к столу, а я шла за ним, словно кукла, переставляя ватные ноги. Только в голове пульсировала мысль: «Если старшей одиннадцать, значит, это все у них давно? Еще до нас?».

Хотя, думать мне нужно было лишь об одном – как сбежать. Но куда? У меня нет больше никого кроме Николая и сына. Разве что только Даринка, подруга еще с техникума, но к ней вообще не вариант. Разве что на время.

Усадив меня за стол, Николай достал бокалы. Девочки, быстро взглянув на отца и получив одобрительный кивок (это я видела взглядом, перед которым плыла пелена), взяли по бутерброду, после чего Кира им велела:

– Идите, девочки, поиграйте в той комнате, где наши вещи.

Иисусе! Они уже притащили сюда свои шмотки? Я вскочила и промчалась в нашу спальню – там было все так же, как оставалось утром, когда я уходила на работу. Значит… Значит их баулы в комнате Никитки?

Буквально отпихнув от себя – как их там? – детей Киры, я распахнула дверь в детскую и обомлела. Она вся была завалена сумками. Клетчатые огромные «котули» лежали вповалку, на них примостились какие-то игрушки, авоськи и бог знает, что еще. И это все в Никиткиной спаленке, которую я с такой любовью обставляла! Здесь уже даже запах поселился, чего-то знакомого. Деревенского, что ли.

С губ моих сорвался стон ужаса и горечи. Все, что сказал мне муж на кухне – правда. Он, похоже, не в командировку ездил, а за своей второй семьей!

– Настя… Дай девочкам пройти и иди к нам – спокойно поговорим и все обсудим, – сказал мне Николай, пришедший следом за мной.

Дети Киры (и его, между прочим) стояли, пожевывая бутерброды с самым непроницаемым выражением на лице. Стало так противно от этого всего… от той горечи, что появилась, когда я вспомнила, как выбирала деликатес подороже, чтобы побаловать семью. Вот и балую, только не свою, а чужую…

– Это комната Никиты! – процедила я, подходя к мужу. И закричала, не в силах сдерживаться: – Пусть они выметаются отсюда к черту!

Коля вскинул руки на уровень груди, повернув ладони в мою сторону. Сдавался? Может, он сейчас скажет, что решил подшутить и проверить мою реакцию?

– Хорошо, как скажешь, – кивнул муж. – Просто мы подумали, что эта комната больше, и взрослому человеку с двумя немаленькими уже детьми здесь будет комфортнее, чем в нашей спальне.

«Мы подумали» ударило под дых. Нет, я не собиралась бегать от того, что творилось и напрямую касалось моей жизни, потому, пройдя мимо Николая, вернулась на кухню. Кира уже хозяйничала здесь – поставила чайник и теперь ополаскивала посуду, стоящую в раковине.

– Не трогайте тут ничего! – велела я.

Меня трясло. Руки, которыми попыталась выхватить свою любимую кружку, ходили ходуном. Кира, пожав плечами, выпустила ту, и керамика глухо соприкоснулась с раковиной. Я едва не взвыла. У кружки отвалился кусочек и куда-то отлетел.

– Ты так не нервничай, – сказала Кира, вновь устраиваясь за столом. – Мы тебе сейчас все объясним.

Я сделала вдох-выдох и, досчитав до трех, повернулась к этой женщине, которую уже ненавидела всем сердцем.

– Слушаю, – сказала ей, намеренно оставаясь стоять на ногах.

Во-первых, это было своего рода физическое преимущество, которого мне так не хватало, если бы Кира опять возвысилась надо мною на полголовы. Вторая – или первая? – жена Николая была весьма коренастой и высокой. Даже глядя на ее ладони можно было сказать – ударь такая пудовым кулаком, мало не покажется.

Во-вторых, я давала себе шанс на побег. Первой мыслью было бросить все вещи, поехать к свекрови и забрать Никиту. А потом… Потом я и представить не могла, что делать. Зарплаты повара хватит от силы на аренду комнатки в каком-нибудь клоповнике. А чем мне кормить сына? Просить у мужа на еду, пока мы с ним будем решать вопросы с разводом? Брать кредит на молоко и кашу?

– Настен, присядь, давай просто по-взрослому побеседуем, – сказал вновь появившийся рядом с нами Коля.

Я упрямо замотала головой и сложила руки на груди, на что Николай, пожав плечами, занял свое привычное место за столом и заговорил:

– То, что ты про измену подумала – это не так. Киру я знаю уже давно, двенадцать лет. Вика родилась, когда мы с тобой еще не знакомы были. А то, что Маша на свет появилась – это случайность. Мы с тобой тогда разошлись, в самом начале отношений, ты же помнишь?

Он смотрел на меня пристально, но с едва заметной улыбкой на губах. А я вглядывалась в черты любимого мужа и думала о том, понимает ли он хоть отчасти, какой удар мне нанес? Какие смертельные раны я получала, слушая каждое его слово?

– Допустим, – кивнула, ответив хрипло, потому что горло изнутри царапало и першило от невысказанной боли.

– Спросишь, почему тебе ничего не говорил? Отвечу – потому что тебя люблю и хочу быть с тобой и дальше.

Я нервно рассмеялась и покачала головой. Показала знаком – продолжай. А сама хваталась за эти слова мужа, как будто они могли удержать меня на плаву и не дать утонуть. Потому что признавать факт слитой в унитаз жизни на протяжении десяти лет было ужасно. Все случившееся было ужасно.

– Кире и девочкам некуда идти. Они пока поживут с нами, дальше придумаем, что с этим делать. Можно было снять квартиру, но сейчас нам это не по карману. Кира лишилась работы, пока найдет новую, пока обустроится…

Он говорил что-то еще, а я слушала вполуха и понимала – ничего не исчезнет. Все именно так и обстоит, как сказал Николай. И уже все решено. Они вдвоем все решили.

– Ты все эти годы помогал им? Общался? – выдавила я из себя, останавливая поток словоизлияний мужа.

Кира и Коля переглянулись, а мне так захотелось взять и шарахнуть чем-то по лицу этой рыжей особы, которая подобно хитрой лисе влезла туда, где ей было не место.

– Немного общались. Деньгами я девочкам помогал, жизнь в поселке – не сахар. Но делал это не в ущерб нашей семье, поэтому у нас теперь дом – полная чаша.

Он обвел руками жилище, которым занималась в основном я. Всего домашнего хозяйства Николай не касался, я считала это своим вкладом в семейную жизнь, потому что в нее не принесла ничего существенного. Мои родители были пьяницами, оба погибли в пожаре, когда мне только-только исполнилось восемнадцать. Как я выжила тогда без жилья, одному богу было известно. Сначала было общежитие от техникума, а потом, когда закончила его и поняла, что пора начинать работать и строить свою жизнь, а высшее образование всегда можно получить позже, мне на пути встретился Николай.

Мне исполнился двадцать один год, ему – двадцать пять. Уже тогда он казался мне очень умным, не по годам взрослым. И надежным. Знала бы я тогда, чем эта самая надежность для меня обернется.

– Все понятно, – сказала я, криво улыбаясь. – Значит, места в твоей жизни мне с Никитой теперь нет.

Я говорила об этом, как о решенном факте, на что глаза Николая сверкнули и в них появилось молчаливое предупреждение.

– Тебе некуда идти, Насть. Не глупи. Если так хочешь, переедем в комнату сына. А Кира и девочки – в нашу спальню. Я им матрасы надувные купил на первое время.

Надо же… У них все было продумано. И опять в голове замелькало «они, они, они». Они все уже решили, они сделали выбор, в том числе, и за меня. Я была сейчас одна против них двоих, а если учесть двух девочек, которые находились где-то в недрах нашей квартиры, и вовсе против четверых.

– Отдай!

– Нет, ты отдай! Это я первая увидела! – вдруг послышались голоса Вики и Маши, раздавшиеся из Никиткиной комнаты.

Я сорвалась с места и бросилась на звук. Когда добралась до двух нахалок, у меня сердце застыло, а потом зашлось в неистовом стуке. Старшая тащила на себя любимого мишку сына, в то время как младшая вцепилась в него с другого края.

– Ах вы, маленькие заразы! – вырвалось помимо воли из моего рта.

Я бросилась к ним, с ужасом видя, как голова медвежонка отделяется от туловища, когда Вика дергается назад. Схватила ребенка и встряхнула, но тут же меня отпихнули от нее с такой силой, что мне показалось, будто это был терминатор, не иначе.

– Не тронь моих детей, паршивка! – завопила Кира, оттесняя меня от своих отпрысков. – Иначе я за себя не ручаюсь!

Ужас сковал меня по рукам и ногам. Я только и могла, что пятиться к выходу из комнаты, озираясь кругом себя невидящим взглядом.

– Кир, уйми их! – гаркнул Коля, подоспевший на помощь, понять бы только кому.

Он обнял меня за плечи, повел куда-то, и все, на что я сейчас была способна, пребывая просто в невероятном шоке, это просто позволить себя увести из того места, которое больше мне не принадлежало.

А в голове билось только одно слово, явственно характеризующее этот цыганский табор, который Николай приволок к нам в дом: