Точки притяжения

– Нет, я… – начал говорить Макс, убирая телефон в передний карман брюк, но почему-то не закончил фразу и тут же спросил, – В какую тебе сторону?

«Туда же, куда и тебе», – упрямо подумала Кира.

– А тебе?

Он внимательно посмотрел на неё – так, будто пытался понять, чего она хотела добиться, желая узнать его направление.

– А тебе? – с мягкой настойчивостью переспросил он.

– Ладно. Мне туда, – сдалась она, показав направо, в сторону парка, – Хотела погулять.

– Мне туда же, – к её радости ответил он, – Ты против моей компании?

Это была необычная формулировка. Неужели он подумал, что она пыталась от него отвязаться?

– Не против, конечно. А ты подумал, что я хочу пойти в противоположную от тебя сторону? – спросила Кира, не найдя ничего лучше прямого вопроса.

– Именно так и подумал, – спокойно ответил Макс.

Кира изумлённо подняла обе брови вверх.

– Неправильно подумал. И вообще я в последнее время много жаловалась, так что давай теперь ты пожалуешься мне на что-нибудь, – быстро попросила она, чтобы показать свою увлечённость диалогом и тем самым в очередной раз опровергнуть его непонятно откуда берущееся предположение о том, что она не была заинтересована в его обществе.

– Ух ты, как удачно.

– Почему?

– Вход в парк совсем рядом, я не успею ничего рассказать, – довольно объяснил он.

– Точно… – разочарованно протянула Кира.

– Я могу погулять немного.

– Ты же куда-то шёл, – заметила она, удивившись.

– У меня ещё есть время.

– Отлично тогда. Давай. Жалуйся. Посмотри, каково это, – задорно сказала она: теперь настала её очередь расплываться в довольной улыбке.

– Я не знаю, на что жаловаться. Ладно, сейчас подумаю. Хм… Можно и про это. У нас с сестрой есть кузен – Влад – и мы его ненавидим.

– Какое сильно слово, – удивилась Кира, на ходу обернувшись к нему так, что ей пришлось пройти пару шагов спиной вперёд, – За что?

– За всё. Мы проводили много времени в детстве и каждый раз… – он внезапно замолк и посмотрел на неё с каким-то неприятным осознанием, – Я тебя понял.

– В смысле?

– Жаловаться как-то неприятно. Как будто ноешь и напрашиваешься на сочувствие, – признался Макс, слегка сдвинув брови.

– Вот видишь!

– При этом я сам не воспринимаю это, как жалобы: это не более чем воспоминания, – продолжил рассуждать он.

– Всё равно неприятно, да? А ты заставлял меня каждый раз вспоминать что-то новое.

– Поэтому ты хотела от меня убежать?

– Я не… – начала оправдываться Кира, но, внезапно осознав спокойную повседневность интонации его вопроса, отвернулась, чтобы подавить смех, – Неважно, – решила она, справившись с порывом, – Не уходи от темы. Продолжай.

– Ладно. Когда мы только с ним познакомились… Я, кстати, не знаю, почему мы не были знакомы раньше.

– А сколько вам с Майей было лет? И чей он сын?

– Девять и шесть. Брата папы. Так вот, когда мы только познакомились (он, кстати, на год меня старше), он пришёл с другом, и они тут же предложили нам идти играть. Они сразу нашли, во что играть: нужно было разбиться на две команды и по очереди – на время – проходить полосу препятствий: чья команда пройдёт быстрее, та и выиграла. Нужно было выбрать какой-нибудь участок и пройти его с закрытыми глазами, и в каждой команде один был тот, кто проходил бы участок, а другой – кто давал ему голосовые команды.

– То есть пока одна команда проходит, другая засекает время?

– Ага. Влад начал говорить, что нам нет смысла играть друг против друга, в смысле я с сестрой против него с другом; что для лучшего знакомства нужно разбиться так, чтобы было больше взаимного общения, и чтобы в командах с закрытыми глазами ходил тот, кто младше – то есть мы с Майей – потому что они старше и опытнее и могут лучше объяснить, куда идти. Короче, в какой-то момент мы поняли, что они соревнуются друг с другом, кто поставит своей жертве больше травм, намеренно заводя её не туда.

– У него всё в порядке с головой? – оторопело спросила Кира.

– Мы до сих пор сомневаемся. У Майи даже шрам остался с тех пор. Небольшой и незаметный, но шрам.

– И вы общались после этого?

– Приходилось. Родители нас постоянно сводили, наивно думая, что мы подружимся.

– Но вы же рассказывали им про него?

– Думаешь, мы молчали? – недоверчиво спросил Макс, подняв одну бровь, – Мы не из тех, кто молчит. Родители думали (может, до сих думают), что это невинные детские обиды.

– А когда вы в последний раз виделись?

– Пару лет назад, наверное. Мы уже не дети – нам не нужно общаться. Мы его игнорируем в основном. Зато в детстве благодаря ему мы с Майей одновременно узнали, что такое приступ бешенства, – сказал он, и улыбнулся так, будто это воспоминание было отчего-то очень забавным; может быть оттого, что прошедшее с тех пор время стёрло все неприятные ощущения, оставив в памяти бойкую картинку с двумя разъярившимися детьми.

– Ого!

– Да, нас никто в жизни никогда так не злил, как он, – небрежно добавил Макс, – Зато если мы с ней ссорились, то стоило ему приехать, мы не только тут же мирились, так ещё и закрывались в чьей-либо комнате в порыве семейной солидарности.

– Как мило, – Кира расплылась в улыбке.

– Иногда устраивали конкурс «нарисуй Влада»: всегда получался монстр на фоне Трансильванского замка. Имя подходящее. Родители, кстати, пользовались нашей реакцией на него. Угрожали привезти его, если мы ссорились.

– Часто вы ссорились?

– По мелочи – часто. Крупно… – Макс помолчал, задумавшись, – очень редко. Опять я всё время про себя рассказывал, – недовольно заключил он, – В следующий раз твоя очередь.

За время своего разговора они успели пройти круг по этому небольшому парку (они не прошли по его периметру, а просто обогнули фонтан) и теперь возвращались к его воротам.