Простая история. Том 3

– Легко тебе говорить. Попробуй, сделай, – вздохнула Николь.

– А чем, ты думаешь, я занимаюсь все годы супружеской жизни? – усмехнулась в ответ Нора.

– Знаешь, что для меня труднее всего? – задумчиво призналась Николь. – Соответствовать ему. Он такой серьёзный, такой умный, такой взрослый, я сама себе рядом с ним кажусь глупой девчонкой. Трачу массу времени на то, чтобы выглядеть старше, слежу за своей физиономией, чтобы по ней невозможно было догадаться что я думаю или сколько мне лет. Скажи, у меня сильно детский вид?

– С чего ты взяла? – изумилась Нора. – Но я тебя понимаю. Вообще, когда я тебя увидела впервые, я подумала, что ты девчонка совсем. Но понятие "девчонка" – вовсе не возрастное. Психологическое. Оно может растягиваться от школьного возраста и до пятидесяти лет. Это всего лишь обозначение несерьёзной безответственности. Когда я так о тебе подумала, последнее, что могло прийти мне в голову – это прикинуть твой возраст. Он, конечно, вылазит, твой возраст, но только когда ты надеваешь свою школьную форму. А если ты одета в платье или костюм – никто не сочтёт, что ты ребёнок. Поверь. Есть такие лица, знаешь, взрослые с детства. Как у тебя.

Она чуть улыбнулась, посмотрев на Николь. И Николь улыбнулвсь в ответ кончиками губ, размышляя, комплимерт ли это. Она ничего не прояснила для себя совершенно, но стало почему-то легче. Они дружно посидели ещё немного, потом Николь предложила:

– Пойдём танцевать.

И потянула за собой изумлённую Нору в гостиную, нещадно протащив её по коридору. Растерянная Нора смотрела, как она включает там Джефову "квадратуру", наполняя пространство тяжестью металла. Она некоторое время ошеломлёно сопровождала взглядом движения Николь, но сама не делала даже попытки сдвинуться с места.

– Ну давай же, Нора, да оторвись ты немного! Что ты такая зажатая? – посмеивалась Николь, пытаясь её растормошить. – Это нетрудно. Зато хорошо расслабляет.

– Да не могу я так быстро! – пожаловалась было Нора.

Николь, отмахнувшись, подтянула её за руку поближе к себе и легонько покрутила в разные стороны, заставляя пошевелиться. Нора, такая маленькая по сравнению с ней, показалась просто игрушечной и Николь почувствовала себя великаншей, вынуждая её бегать и подпрыгивать. Наконец, Нора не вытерпелла и рассмеялась.

– Где быстро? – приподнимая брови, поинтересовалась Николь. – Нужно просто почувствовать напряжение ритма, тут не скорость нужна, а твои эмоции. Просто ощути, как внутри тебя движется музыка, плыви в ней.

С Норой заниматься тенсигрити оказалось веселее, чем одной. Николь отчаянно скучала, когда Джеф был занят. Его гимнастика так плотно вошла в её жизнь, что Николь научилась поднимать себе настроение с помощью прежних уроков Джефа. Но одной заниматься просто неинтересно. Николь не собиралась Нору чему-то учить. Просто сейчас её внутренний дискомфорт требовал сброса. И лучше чем под музыку это было не сделать.

Нора рассматривала то, что она делает почти с изумлением. Она честно старалась не отставать от Николь, танцевала и танцевала неплохо, но Николь, сама не замечая этого, все время сбивалась на ритуальные движения. Они её успокаивали. И именно это успокоение так удивляло Нору. Её напряженность тем больше росла, чем спокойнее становилась Николь. Николь присмотрелась к её ратерянности.

– Я тебя что, шокирую? – спросила она нервничающую Нору.

– Не нравится мне такая тяжелятина. И танцуешь ты странно. Это и танец и нет: не совсем эстетично, но призывно, надо признаться.

Николь понимала её. Трудно к таким вещам отнестись без опаски впервые.

Потом вспомнила, как она первый раз увидела работу Джефа. Засмеялась над своим прежним смущением. Легко погладила Нору по плечу. Бедная, Стив тоже иногда бывает таким занудой. Значит, Норе расслабиться трудно. Надо будет ещё когда-нибудь с ней так попрыгать.

– Ну и пусть не нравится, пусть призывно, никого же нет. Ты просто проникнись этой твёрдостью ритма. Я же тебе не об эстетике толкую. Раскрепостись ты.

Вскоре у них стало получаться вполне слаженно. Нора неплохо вжилась в деятельное ощущение такой разрядки, вдохновения только не хватало.

– Надо было заняться этим до кофе, – выдохнула она, когда они закончили.

– Идея в голову не пришла, – с согласным покаянием откликнулась Николь

Предрождественский день начался для Джефа задолго до рассвета. Непривычное напряженное ожидание рывком подняло его с постели, вселяя тревогу и беспокойство, заставляя привести себя в порядок, обостряя мысли, подстегивая чувства и почему– то вызывая нервную дрожь.

Сегодня крещение. Окончание прошлого. Пропасть. У него было ощущение, сходное с падением. Пике. Нажимаешь педали, Джеф? И как, получается? Ну, дожился.

Проснувшись, он босиком промаршировал на кухню, ощущая прохладную ковровую мягкость под ногами и там, усевшись верхом на стуле, задумался, пытаясь разглядеть в окнах хоть что-то среди непрозрачнй черноты скрытного утра. Впервые осознанно пришёл в голову вопрос: а что дальше? Не прежние примерные расчеты: "башня" – Николь, "башня" – пенсия" или "башня" – Николь, переезд, какой-то другой вид деятельности". А именно: что будет жить дальше в его мозгу? Всё его прошлое промелькнуло перед ним.

Родители. Мировоззрение их вполне им разделялось, просто в силу их авторитета. До тех пор, пока не пошло вразрез с его способностью выжить.

Тогда связь порвалась. Но пожалуй, только опираясь на своё прошлое, он заново создал своё мировоззрение. Если бы не его одинокое отрочество, не видать ему аэродрома, как своих ушей. Так и пялился бы всю жизнь в микроскоп или спектрометр, что-нибудь да определяя. То клетки, то прошедшие века. Как мечтал для него отец. И дело тут даже не в гибели отца и мамы – все теряют родителей раньше или позже. Дело в том, что их мировоззрение настолько мешало его собственому росту, что он чувствовал себя центром свалки в курятнике, где все куры дружно выражают своё деятельное сочувствие одной, имеющей рану.

Смерть родителей уничтожила в нём основу, за которую он держался в жизни, на которой до этого он создал свою жизнь. Вот что было больно.

Авария: а это уже крушение надежд. После неё пришлось тяжело возрождаться. И неизвестно, возродился ли он вообще, раз его до сих пор так волнует упоминание о самолётах и его лётном прошлом. Пожалуй, это был самый серьёзный удар по его мировоззрению. Подтверждение того, что в жизни нет стабильности. Авария породила в нем твёрдую убеждённость в бесполезности ожиданий. Он решил, что жизнь – слишком зыбкая поверхность, не дающая возможности на ней удержаться. Это была великая ломка убеждений, тщательно подкорректированных и устоявшихся, взрыв вулкана, уничтоживший полностью весь окружающий мир, который он сумел сам соорудить для себя.

Развод. Тут Джеф хмыкнул. Эмма в его жизни, это так, мнимое число. И вместе с тем не учесть её невозможно. Пожалуй, эту веху стоит назвать неизбежным следствием аварии. Просто ступень, окончание одних мученией и начало других. Кто-то из русских сказал: "страданиями душа совершенствуется". Как ни парадоксально это, но фактически развод стал для него благом. Если бы Джеф тогда, переступив через себя, оставил этот мусор под своим ковром, его жизнь была бы совершенно иной. И закончилась бы очень скоро. Развод позволил ему жить дальше. Упавшему, уничтоженному, но жить. Дал возможность восстановления, высветил путь. Странно, но он сейчас понимал, что эти годы после развода были самыми тяжёлыми в его жизни. Самыми безрадостными и самыми жестокими по отношению к самому себе.

Работа, вот что спасло его тогда. Очень помогает в плохих ситуациях. Джеф был искренне благодарен отцу, за то, что он научил его работать ещё в детстве. Джеф был искренне благодарен Майку за то, что он продемонстрировал, как можно получать удовольствие от процесса работы, которая сама по себе неинтересна и результат, в сущности, тебе не нужен. Джеф был искренне благодарен одному старому технику, Биллу за то, что он научил его отвлекаться работой от неприятностей. Хоть Джефа и обучали в академии, как очищать мозг, но иногда даже рефлексы перестают действовать. Сама работа, даже та, которая не нравилась, учила его жизни. Вынуждала двигаться тело в нужном режиме, создавала потерянный ритм заново. Помогала выжить, помогала ждать. Но работа – это не причина для желания жить и преодолевать трудности. Теперь работа для него – только обезболивающее, не стимулятор.

И значит, есть только Николь. Совершенно неожиданный подарок. Не предполагаемый, не просчитанный. Потому и подарок. Только вот смерти теперь ждать труднее, потому, что совершенно ясно, что это расстроит Николь. Любовь – великий лекарь. Такой же, как время. Но что дальше? С измочаленным сознанием, разочарованный, дважды начинавший жизнь заново, как он дальше будет создавать своё мировоззрение? Вплотную столкнувшись с верой в Бога, Джеф был потрясён мыслью о том, что Бог любит всех одинаково. Он ни как не мог себе представить такое: одинаково любить и его и, например, Эмму? Это было непонятно и досадно. Вот Николь любить просто. Она так очаровательна, что её нельзя не любить. Но как можно любить последнего бомжа, который даже сам себя не уважает настолько, что забыл о себе? Общаться с ними было просто, это да. Для них существовал только текущий момент. Им было плевать на все вокруг. Они были способны позавидовать тому, что тебе есть где ночевать. Они были способны треснуть тебя бутылкой по голове, потому, что им были нужны твои деньги. Растительная жизнь без суеты и тревог.

Как там сказано – возлюби ближнего, как самого себя? По тому, как относился Джеф к самому себе, он мог совершенно твёрдо сказать, что так – не любят. Джеф был уверен, что самого себя, просто как человека, любить можно. Любого, первого попавшегося, совершенно абстрактного. В любом можно найти что-то хорошее, даже в совсем дерьмовом. Но вот только в Джефе было так мало любви к тому "просто человеку", который жил внутри него самого. И с этой проблемой любви-нелюбви к себе надо ещё разобраться.

Церковь его поражала. Предприятие, существующее две тысячи лет, имеющее свою структуру, свою систему управления: как же тут не восхищаться! Сейчас он мог с полным правом назвать себя приверженцем этого грандиозного сообщества, даже ещё не окрестившись. Как там во времена Иисуса Христа называли подобных ему? Боящиеся Бога? Здорово.

Он попытался сам для себя определить: в чём его истинное желание окреститься? Необходимо было слово. Причина. Опорная точка желания.

Вера? Смешно. Для истинной веры крещение не нужно. Всё это придумали люди. Это их догмы, не Бога. Да нет же!, отпихивая от себя непрошеные утверждения, пытался он что-то доказать себе. Ритуал тоже хорошая вещь – дисциплинирует. Без ритуала церковь бы умерла. Второй ватиканский собор совершил революцию в вере, обновив ритуал. Развернуть священников на мессе лицом к народу было очень мужественным решением.

Желание выделиться? Да ему всегда было наплевать с высокой башни на мнение окружающих о нём самом. Или "башни", да? – посмеялся над собой Джеф. "А что ты тогда так дёргался из-за своей внешности столько лет? А почему тебя волновало, что подумает о тебе Ники?" Нет, не стоит углубляться в самообман. Есть это желание в тебе – быть непохожим на других. Отличаться, даже в своей группе, от ребят. Чёрт, да ты спесивый мужик, Джеф!

Сколько он ни убеждал себя в истинной чистоте своих намерений, не мог отделаться, от мысли, что решающую роль в его решении окреститься сыграла фраза, брошенная Ники во время одной из их бесед: "я хотела бы, чтобы мой муж был католик". Значит, его катехизировала Николь, неосознанно используя его желание обладать ею. Интересно, нет ли в уставе какого-либо ордена пункта о том, что можно использовать сексапильность для привлечения паствы в церковь?

Такая мысль его насмешила. Вот идиот! Да все уставы написаны с позиции любви к Богу, а затем к человеку! Джеф сидел в четыре часа тёмного утра, в ярко освещённой кухне, верхом на стуле у барной стойки и хохотал, покачиваясь, просто ржал до слёз. Потом поймал своё отражение в зеркальной горке. Прекрасно. Он вслух смеется над неслышными мыслями. Года через три он начнет говорить шутки вслух своему невидимому собеседнику: судя по его поведению, такой обязательно появится. Кто там из ученых утверждал, что нервные реакции после пятнадцати лет работы в "башне" неизбежны? Так и не вспомнишь. "Башня" всех кренит в свою сторону – точно, так выразился бы Том.

Да, с "башней" пора завязывать. Надо будет предупредить Стива перед переводом Малыша в диспетчеры, а то его отправят туда, где он покажется нужнее. А там уже и весна на носу. Вот он снова, тут как тут, этот вопрос: что дальше?

А насчёт привлечения паствы – это нечто. Даже спрашивать не стоит. Не этично. Лишний повод для проявления колоритно-мягкой насмешливости Теда. Любой священник скажет: что вы, нет, конечно, каждый к Богу приходит сам. Можно помочь, направить, но, если интерес к религии основан на сексуальном интересе к человеку, то это пройдёт, когда исчерпает себя этот самый интерес к человеку. А исчерпает он неизбежно, так как священник не может дать то, чего от него ожидают – секса.

Да ну. Чушь. Вполне может. Он же монах, а не импотент. Только интересно, как может быть такое? Что там Теодор объяснял? Близость бывает разная: близость брата и сестры и близость влюбленных? Священник видит в своих прихожанах своих детей, а в остальных людях сестёр и братьев, так? А люди-то в нём видят просто мужика. Вот бедные священники!

Вообще-то это понятно. Каждая женщина ищет победы. Она хочет обладать мужчиной и чем больше власти над людьми у этого мужчины, тем сильнее жажда обладания. Трудно приходится поп-звездам: сколько фанаток мечтают о том, как желанный, весь в наколках, подвесках "властитель", заставляющий рыдать толпу, потом, после своих концертов, будет восхищаться лишь ею, какой-то конкретной фанаткой. Тем более объяснимо такое по отношению к священнику – кто же откажется от мужчины, которому с женщинами точно быть нельзя. Он только со мной будет, ведь я же – необыкновенная.

Джеф опять захохотал от души, сочувствуя Теду. Видно, это действительно иногда тяжкий крест.

Что же делать, если случилось подобное? Значит, тогда интерес Богу не угаснет. Тогда выходит: сексапильность помогает привлекать паству?

"Не понял" – сказал себе Джеф, сообразив тут, что заблудился. Получается, что привлечённая сексапильным священником паства останется в приходе? Но тогда привлечённые в церковь женщины будут ждать брака, а значит, если священник не женится на привлечённой женщине, то она из прихода уйдет. Отпадёт от церкви. А если не уходит? Так и остается, ходит на мессы, участвует в жизни прихода? Что, значит, получает то, что искала? Или искренне поверила в Бога?

Тьфу, фигня какая-то. И что это его с мыслей о Ники потянуло на освящённый секс? Джеф вздохнул. Заблудший Коган ищет смысл жизни в её прозе. Что-то действительно, у него всё мысли какие-то приземлённые. Наверное, это дань, как выражается Стив "засорению эфира".

Чем больше Джеф размышлял, тем больше сомневался, что его толкает в церковь вера. Скорее, всё же, неосознанное желание соответствовать какому-то статусу. Верующий, не верующий, католик, протестант, сектант. Кажется, ему приспичило обозначить себя, как приверженца определённой религии. Он выходит, просто лицемер. Молится, потому, что так принято? Или не молится, когда плохое настроение.

Нет уж. Лицемером он себя точно не чувствовал. Как ни странно, в существовании Бога он ничуть не сомневался. Пожалуй, его заботила проблема определения веры. Должна же быть какая-то шкала градуировки: от сих до сих – вера есть, а от сих до сих – её ещё нет? Это снова вызвало у него приступ хохота, почти истеричного. Джеф! – сказал он себе, – да ты уже совсем сдвинулся в своих математических матрицах: в этом сегменте хочу такую диаграмму, в другом – иную. И получится единый запрограмированный слепок мира. Что там говорил Саймон Тагуэлл о невозможности истинному христианину соответствовать какой-либо мирской программе. "Господь слишком велик для этого мира", "рано или поздно мир ощутит, как с христианами тяжело".

Вот чёрт, может не ходить, вообще? Неудобно. Во время мессы объявят: подойдите Джеф Коган, а Джефа Когана и след простыл, вот смехота. Да его Нора потом со свету сживёт: она же себе к событию заказала платье. Если у тебя есть возможность не ссориться с женой твоего друга, то лучше не ссорься.

Вот каким должно быть кредо жизни. И как потом взглянуть в глаза Ники? Нет! Если не окреститься, то Ники он потеряет, это точно.