Знакомый знакомого и вечный дождь

– Я даже от родителей съехать не могу. Не говори глупостей.

– Может, ты просто не хочешь меня? Я не привлекательна? Со мной неудобно? – неожиданно, без видимой на то причины, обиделась Марта.

– Ты очень красивая. Это субъективный, конечно, фактор. Но ты действительно красивая. Я удивлён, что ты заговорила со мной. Другая бы на твоём месте послала бы меня куда подальше.

– Матом? – уточнила девушка.

– И ударила бы по щеке. Не думай, что я каждую привожу домой. До тебя здесь была лишь моя одноклассница. И то мы только алгебру делали. Она была глуповата. Дело бы могло зайти дальше, но тут мама маячила. Поэтому кроме алгебры ничего не было.

– Ты, значит, умный?

– Я скажу, что не тупой.

– А у меня есть красный диплом о высшем образовании, – похвасталась девушка.

– Серьёзно? А ты не выглядишь как человек с красным дипломом.

– Ладно. Я пошутила. Художник перекрасил мне его. А покажи свои картины, – отвлекаясь от маленького пространства, попросила Марта.

– Какие картины? – не понял Кирилл.

– Ты сказал, что ты художник, – напомнила девушка.

– Так я соврал. Подумал, что по-другому ты меня сразу отошьёшь.

– Думаешь, что искусство – это только для художников? Оно создаётся людьми, – Марта приблизилась к своему новому знакомому, – для людей.

Марта положила свою руку на плечо Кирилла. Встала на носочки. Поймала его взгляд. Почувствовала неровное дыхание. Абсолютно избавившись от всех мыслей, она прикоснулась к его губам. Они слились в поцелуе. И это был взрыв. Но не эмоций. Это был щёлчок, наконец, нашедших друг друга магнитов. Влечение, которое не описывалось прежде не в сердце Марты, не в сердце Кирилла. Казалось, что пышные кудрявые длинные рыжие волосы девушки взмыли вверх, как от электрического заряда. Они полыхали как огонь, обжигая руки Кирилла. А он в своё время зажигался от этого пламени. Он видел его с закрытыми глазами.

– Это не правильно, – сказала, прервав поцелуй, но не отпуская нового знакомого, Марта.

– У искусства нет правил. Это самовыражение. Просто чувствуй, – нашёл нужные слова парень.

Теперь инициатива легла на Кирилла. Он захватил её волосы, он нашёл спрятанные за ними завязки от фартука.

– Это предательство, – снова попробовала всё закончить Марта. Но Кирилл не мог. Не мог просто так выкинуть огонь, от которого он наконец согрелся за столько лет жизни. Его влекло её тело. Ему хотелось обжечься. Опустится в самый горячий котёл ада этой демонической девушки. В средневековье её бы точно сожгли.

– Предательство. Но не с твоей стороны. Ты больше чем искусство. Ты больше, чем просто чья-то муза. Ты должна знать себе истинную цену, – говорил красивые слова Кирилл.

– Не слишком ли ты разогнался после признания с одноклассницей?

– Зачем нам обсуждать других людей, если мы сейчас вдвоём. Мне кажется куда приятнее узнавать друг друга, а не тех, кто был до или будет после.

– А разве кто-то будет после? – удивилась Марта.

– Остывший чай. Что ещё может быть? Не ломайся.

И Марта подчинилась. Она прогнулась под его руками. И только сейчас она ощутила, что Кирилл уж слишком сильный. Она чувствовала его пальцы между своими рёбрами. Он играл, будто на фортепиано. Но пальцы его были не музыкальные. Они были грубые. Грубее, чем у художника. И он был более отчаянный, чем художник. Он будто знал девушку наизусть. Он обходился с ней как с самым знакомым предметом. Будто свои пять пальцев он знал хуже. Марта выгибалась на кровати. Её волосы рассыпались, попадали между Кириллом и ней, зажимались, щекотали все возможные части тела. Фартук давно лежал на полу. Там же уже лежала вся одежда Кирилла. Смятая. Художник никогда бы так не оставил. Он не боялся пятен. Пятен от краски. Но мятой, неухоженной одежды он не терпел. Как не терпел бардак. Как не терпел бесполезной Марты, валяющейся под ногами. А Кирилл в данный момент обожал её. Его не раздражали её пышные волосы, которые лезли всюду. Он вёл рукой по её коже, парой чувствуя пятна от краски. Но он был будто не снаружи, а внутри. Внутри этой красавицы. Вёл по невидимой линии, проходя будто между сильно обтягивающими кости мышцами и той тонкой сеткой нервов. Он колыхал её самые странные, неизведанные до этого момента чувства. Её бросало в дрожь от удовольствия. Хотя Кирилл ещё даже не начал. Он лишь целовал её шею. Он лишь скользил по её рёбрам, по её лопаткам. Он ощущал её наслаждение и сам входил во вкус. Она будто вливалась в него. Становилась с ним одним целым. Поняв, что она полностью готова, что он не доставит ей лишнего дискомфорта, Кирилл уверенно проник внутрь. Собрал пазл воедино. Марта хотела было издать не томный, чуть слышный стон, которым сопровождала процесс до этого, а что-то значимое. К слову она уже не могла сдерживаться. Кирилл подловил этот момент. Он закрыл её рот рукой. При этом входил он всё жёстче. Не понятно откуда в нём взялось столько энергии. Однако всё это имело последствия. Он упал на кровать почти без сил. И сразу же вырубился. Марта тяжело дышала. Её волосы душили её. Она и так задыхалась в этой маленькой комнатке, в этой духоте, в этой противоречащей её принципам связи. Она безумно хотела закурить. Хотя сигарету она не брала в руки лет так шесть. Но встать она боялась. Она закрыла глаза, повернувшись лицом к своему новому знакомому, которого, наверное, уже нельзя было назвать просто знакомым.

Марта на удивление крепко спала. Поэтому, когда в комнату утром зашла мама Кирилла, спросила у сына, какие вещи постирать, девушка даже не повернулась на другой бок. Мама Кирилла тихонечко сказала сыну, что приготовит чего-нибудь особенного на завтрак. Она не лезла в его личные дела. И вообще была женщиной понимающей. А вот в грязное бельё лезла. И входила без стука. И в подростковые годы из-за этого доводила Кирилла до истерики. А сейчас давала ему денег. Поэтому портить с ней отношения было глупо.

Когда Марта проснулась, она по привычке хотела встать, посмотреть на себя в огромное зеркало, расправить заломившиеся во сне волосы. Но стоило её только оглядеться, как её сковал ужас. Стены будто стали ещё уже. Она села, натянув одеяло.

– Ты проснулась? – нежно отодвинув с её лица прядь волос, лезших ей прямо в рот, спросил Кирилл.

– Где художник? Выпусти меня! Я хочу на свободу, – начала быстро произносить Марта, совершенно непохожая на вчерашнюю Марту.

– Мама приготовила завтрак, – спокойно ответил Кирилл, – если хочешь, остался остывший чай. Наше «потом».

Марта частично вспомнила вчерашний день. Разобрала, что было сном, а что реальностью.

– Дашь что-нибудь надеть? – спросила она, глядя в окно, чтобы так не пугаться этой комнаты.

Кирилл тут же подал ей свою белую футболку. Она очень элегантно легла на её хрупкие плечики.

– Можно я позвоню? – спросила Марта, потеряв вчерашнюю искру. В её голосе читался лишь нота непонимания. Она будто боялась. Будто чувствовала свою вину. Кирилл дал ей телефон, а сам вышел на кухню, чтобы и её не смущать и с матерью разобраться.

6.

Его мама встала уже очень давно. Она проводила мужа на работу, приготовила завтрак в виде яичницы, жареного хлеба и блинчиков с летними ягодами.

– Кирилл, кто она? – спросила женщина, на лице которой уже начали появляться морщины. Но выглядела она свежо. Волосы её были подстрижены коротко. Но так было лишь последние три года. Она была немного полновата. Но не сильно. Глаза у неё были ярко голубые. Не такие, как у Кирилла, который унаследовал данный призрак от отца, получив грязную смесь серого и зелёного.

– Мама, – недовольно произнёс парень.

– Да ладно тебе. Поухаживай за девочкой. Я поеду с документами решать неувязочки.

– Что с документами?

– Да один, – женщина уже хотела проматериться, но при сыне она таким не занималась, поэтому она выдержала паузу и сказала, – нехороший человек решил обмануть меня на миллион рублей. Я с твоим папой всё пересчитала. Пойду разбираться.

– Если помощь понадобиться, то звони.

– Аналогично. Хорошего дня, сыночка.

Эта женщина ушла. Она доверяла своему ребёнку. Но на всякий случай не рассказывала ему, где хранит деньги и украшения. Потому что кого он домой может привести, неясно. На улице с ней здоровались. Это были, как и соседи, так и их дети, так и грузчик, который видел её чуть ли не каждую свою смену.

– Здравствуйте, тёть Наташ, – кричали играющие во дворе дети. Женщина отвечала им бесшумно, одним поклоном головы и взмахом руки. Она уверенно садилась за руль, поправляла макияж, выравнивала под себя зеркало после сына.

Наташа приехала к дивный офис, где работали с деньгами, где машины на парковки были как с обложки журналов последнего года выпуска. Но такие понты эту женщину не смущали. Как и не смущало безумно бестактное, но в то же время верное замечание секретарши у самого входа:

– Вам кого?

– Эдуарда Васильевича.

– К нему можно только по записи.

– Я по записи. Мы с ним списывались. Он меня ждёт.