Аметист: танец волчицы

– Кэолэн, – черноволосый парень с раскосыми глазами, в котором Ми безошибочно признала земляка, оторвался от записей и неодобрительно глянул на соседа по парте, – зачем ты так? Такими темпами мы никогда не получим образования.

– Сеорарс, – хмыкнул Кэолэн, откинувшись на стул и закинув за голову руки, – ты вот это называешь образованием? За те месяцы, которые мы тут якобы учимся, я отупел, клянусь тебе! Они это именуют Академией? По-моему, это сборище всякого сброда и не более того. Даром потраченное время. И, спрашивается, зачем я проделал долгий путь из Гранатового королевства?

Бериллец упёр локти в парту и, водрузив лицо на кулаки, глянул из-под восточных век, сдул со лба длинную прядь.

– Ты не прав. Я соглашусь с тобой в разочаровании от уроков, но Академия хранит древние здания. Одна библиотека, крупнейшая в Четырёхлисте, чего стоит! Некоторые фолианты помнят, думаю, Зарю миров, драконов, эльфов и вервольфов, когда те ещё жили между людьми.

– Ты серьёзно считаешь, что по книгам можно научиться незаметно убивать? – хмыкнул алмазный княжич.

– Вы обидели преподавателя, – печально пробасила Дженни. Парни даже не оглянулись, хотя от громового голоса девушки группа тут же смиренно притихла.

«Ну конечно, – молча вздохнула Ми, – кто такая Дженни, и кто они…». Однако в глубине души она была согласна с Кэолэном. Действительно, разве можно при помощи пера и бумаги научиться тонкостям искусства убивать? Но её воспитание вздрагивало при одной только лишь мысли о непослушании и дерзости княжича. Вместе с Дженни ей было жалко безобидного старичка-профессора.

***

Следующий предмет назывался «Урок точного удара». Это было практическое занятие на свежем воздухе. Адепты надели кожаные маски, чтобы никто, кроме их товарищей, не видел лиц будущих убийц, и вышли во внутренний двор.

Мышка Ми трепетала. Никогда в жизни она не зарезала не то, что ягнёнка, но даже рыбу.

На улице моросил декабрьский дождь, под подошвами хлюпала смесь земли и снега. Двор Убийц был вымощен брусчаткой, но это не сохраняло чистоту сапог и подолов. Мостили, видимо, несколько сот лет назад, а потому одни камни провалились в топкую грязь, другие, наоборот, наполовину выступили наружу, а иные и вовсе пропали, оставив на память о себе небольшие ямки, сейчас превратившиеся в лужицы.

Худой, словно скелет-переросток, большеногий профессор Брайс Безжалостный вышагивал перед деревянными козлами, накрытыми столешницей. Там стояло нечто странное прямоугольной формы. Ми приподнялась на цыпочках, но из-за спин однокурсников никак не могла разглядеть, что.

– Ви бездари, – шипел Брайс, а невесомые, почти прозрачные от седины, волосы в такт каждому слову взлетали вокруг его розового черепа, – ви узшастный поколений никому не нужный деть! Ви долшен докасать, что годитесь на этот високий роль. Ви докасать сичас, сдесь.

– О чём он? – прошептала Ми, схватив за локоть замершую Дженни и пытаясь дотянуться если не до её уха, то хотя бы до плеча. Безуспешно, впрочем. – Что, что там?

Ей показалось, что Дженни окаменела. Густые тёмно-рыжие брови сошлись, чёрные глазки сузились.

– Йа бросить шребий, – продолжал профессор, то приподнимаясь на носках, то опускаясь на пятки, его походка напоминала какой-то жутковатый танец, – то-от, на кого пасть шребий, тот докашет мне, себе, вам, што он не безнадешность. Понимать? Ви понимать?

Десять мальчиков и десять девочек будто оцепенели. В воздухе разлилась тревожность.

– Ви – убийц. Ви должны легко-о убивать. Мужчина, женшина, деть – всио равно перед вам, понимать? Девис убийц – смерть равняет всех!

– Смерть равняет всех, – эхом откликнулись первокурсники.

Мышка Ми присела и пробралась вперёд под руками стоящих впереди. На необструганных досках она увидела железную клетку, перед которой поблескивали сталью кинжалы, сабли, ножи и что-то ещё, что Ми не очень разглядела. Потом она могла вспомнить лишь маленький арбалет. Взведённый. Его болт, казалось, наблюдал за ней. А в клетке…

– Вы хотите, чтобы один из нас убил кота? – хрипло спросил Кэолэн.

– Йа-йа! Молотец, – кивнул профессор и резко остановился, – ви будет учиться убифать. С малого до большой.

– Но, – прошептала Илина, казалось, даже её рыжие кудряшки поблекли, – может начнём с… с… птиц… или там – с жаб?

Профессор бросил на неё хищный взгляд из-под серебряной маски.

– Эт-то та-ак не работать, – объяснил с удовольствием, – ви не жаль убить жаб, ви жаль убить кот. Надо убить того, кого жаль, чтобы убить в себе жаль.

Ребята тихо зароптали, заворчали. Ми оглядела лица. Все растерянные, кто-то бледный, кто-то отводит глаза. Хорошие ж убийцы из вас, ребятки, получатся! Мышка приободрилась.

– Ну-у? – спросил Брайс безжалостно, – мошет бить, есть доброволетц? Найн? Ну вот ви, юнош.

Кэолэн сделал шаг назад. Кот в клетке зашипел, вздыбив бурую шерсть, его глаза горели демоническим зелёным светом. Где-то раздался всхлип.

– Тогда – ти. Да, ти, девочка с много косичка.

Мышка Ми испуганно заозиралась, но длинный палец с чёрным ногтем был нацелен прямо на неё. Без вариантов. И палец этот определённо принадлежал профессору.

– Ти есть новенький, та-ак? – спросил Безжалостный Брайс: – Я тебя раньше не видеть.

– Правильно, – прошипели у неё за спиной, – она-то точно сможет. Наверняка не одной овце горло перерезала.

Ми не поняла, кто это произнёс – Илина или Виорика. Да и неважно, наверное. Девушка зажмурилась, слыша, как учащённо забилось её сердце.

– Я… н-не… могу… – залепетала она.

– Не моку-у? – переспросил профессор, голос его трепетал удовольствием: – Если не моку, то и учиться не моку. Сессия – незачёт, экзамен – незачёт, здравствуй, дом, милый, милый дом.

Мышка зажмурилась ещё крепче, дыхание у неё перехватило. Нельзя, нельзя возражать старшим! Девочки должны быть послушными. Нужно слушаться старших, старшим виднее, что такое правда. Даже если тебе кажется, что старший неправ, это не значит, что старший – неправ, это значит, что тебе кажется.

Она открыла глаза, часто дыша и стараясь исполниться решимости. Нужно убить кота, чтобы убить в себе жалость, потому что жалость – это слабость, да? А ночной убийца слабым быть не должен. Да и не убить вовсе – отпустить. Точно. Отпустить кота, и его душа, освобождённая, радостная, легко взмоет к тёплым лучам солнца…

Взгляд Ми встретился со взглядом кота. Кот отпущения явно не желал. Он смотрел злобно, его когти растопырились в готовности дать отпор всем радетелям свободы души.

– Ну-у? – протянул преподаватель прямо над её ухом.

Ми вздрогнула, рука её послушно взяла арбалет и – выронила. Оружие глухо звякнуло, болт, взвизгнув, рванул и звонко разбился о стену, чудом никого не поранив. Почему так громко? Или это просто тишина была настолько мёртвой?

– Не-ет, – пропищала Мышка, – я… я не могу этого сделать, – и спрятала руки за спину.

– Незащёт, – утвердительно кивнул Брайс, – пакуй вещи, девочка, и пока-пока!

– Да чё вы, в самом деле!

Из-за спин ребят вышел невысокий парень. Спутанные русые волосы лезли ему прямо в серые глаза. Губы сжимали соломинку. Парень выплюнул соломинку и скривился:

– Это – всего лишь животное. Вжик и – готово. Таких тысячи на улицах дохнут. Эх вы, высокородные неженки.

Он нарочито небрежно, вразвалку, подошёл к страшному столу, вытер руки о тёмную куртку и взял обычный нож, которым мясники потрошат куриц. Кот завопил. «Ур-р-ря-у-у!» – разнеслось меж каменных стен. Хвост его бился о решётки.

– Не смей, Даглис! – тихий голос девушки в зелёном платье будто разрезал пространство.

– Не надо! – закричал кто-то жалобно и тоненько.

– Профессор!

Внезапно всё смолкло. Из ниоткуда вышла женщина в тёмно-фиолетовом бархатном платье. Её седые волосы переливались серебром и чёрным жемчугом. Даже кот смолк.