Это зомби, детки!

Так к чему оковы прошлых сожалений?

Ты присядешь рядом, и в твоих глазницах,

Хоть пустых, но тёплых, я увижу счастье

И чуть-чуть тревоги, что взялась сердиться

За беспечность чуда последи напасти.

Как же надоели мы с тобой друг другу

Склонностью к неверью и непониманью!

Это просто память навевает скуку,

Орган в виде сердца в подреберной грани…

Закончила я свой опус в гробовой тишине.

P.S. Да, я знаю, что нет слова «подреберный», а есть «подрёберный», но я – поэт, я так вижу.

P.P.S. Не все выдержали мой стихотворный натурализм, некоторых стошнило – но я смею предполагать, что тут есть и вина спирта.

Глава 4. С приветом

– Я пришёл к тебе с приветом,

Рассказать, что солнце встало! – воскликнул приятель, врываясь по утру в мой закуток.

– То, что ты с приветом – мог и не озвучивать, – съязвила я, ибо нечего врываться утром к барышне, даже в условиях Зомби Апокалипсиса. – Ты б лучше другое стихотворение Фета усвоил: «На заре ты её не буди, на заре она сладко так спит…»

– Хватит спать! Проснись и пой! – парировал Лёха.

Лёха – мой приятель со студенческой скамьи, тоже филолог (прощай, армия, здравствуй, институт невест!). Он по наследству с шальных студенческих лет достался всей моей семье в качестве друга, поэтому и оказался с нами в бункере. Теперь он маг, такой же фиговый, как я – некромант, но всё-таки везде лезет со своими советами и предложениями.

– Чего тебе надо?

– У меня идея! Надо попробовать вылечить этих зобарей!

– Три «ха-ха»! Чем лечить собрался?

– Ну…. Может, водкой? – предсказуемо предложил Лёха.

– То есть ты полагаешь, – откликнулась я, заваривая себе противный чёрный чай вместо приличного зелёного, – что на территории России никто до тебя не додумался лечить и эту болезнь водкой???

Лёха нимало не смутился:

–Ага! Ты со мной согласна, что это болезнь!

– Отстань, а?

– Не могу. Ты ж некромант – у тебя есть доступ к этим тварям. Может, завалялась парочка для опытов?

– Да, конечно, там – за шифоньером, – саркастически согласилась я.

– А что такое «шифоньер»? – уточнил приятель.

– Это всё, что тебя волнует?! Ты действительно думаешь, что я держу зомби в бункере? Тут же дети, идиот!!! И не только мои… Мои уже привыкли, что у них мама – истеричка…

– Не мни себя фигурой, равной Ахматовой, – съязвил Лёха.

– Не мню… Тем более, что Лёвушка Гумилёв говорил: «Мой папа – поэт, а моя мама – истеричка», а в нашей семье я – и поэт, и истеричка…

– О, а это мысль!!! Давай читать им стихи! – азартно предложил Лёха.

– Кому? – опешила я.

– Зомбям!

– Что дальше? Конфеты? Поход в кино? ЗАГС? – я выразительно повертела пальцем у виска.

– Нет, ну нам всегда говорили, что поэзия пробуждает в человеке лучшее…

– Так то в человеке! Ты пробовал крысе стихи читать? – упрямилась я, но отчего-то эта мысль уже не казалась мне бредовой.

– А растения? Доказано, что они воспринимают разговоры! – словно чувствуя мою слабину, парировал приятель.

– Ну, зомби – же мертвец!!! – мотнула головой я, прогоняя химеру надежды.

– А укушенный? Он же пока человек… – заискивающе заглянул мне в глаза Лёха.

– Э, нет!!! Я себя кусать не позволю!!! И тебя не пущу!

– Ладно, – вздохнул незадачливый маг, – придётся ждать…

Ждать пришлось пять дней. Нет, не подумайте, что мы прямо сидели и ждали, в надежде скрестив пальцы, что с вылазки кто-нибудь вернётся со свежим укусом. Но суровые обстоятельства приучают к суровым решениям.

Виталика, охотника, зацепили. Коллегиально решали, стоит ли быстро его уничтожить или надо подождать. Рану, конечно, обработали спиртом, потом прижгли, потом решили ампутировать укушенную конечность – но не успели. Виталик начал дуреть, закатывать глаза и подрыкивать.

– Вот прекрасная возможность проверить нашу идею! – зашептал мне на ухо Лёха.

– Стойте! – закричала я. – Он нужен мне для опытов!

– Для каких, к чертям, опытов? Будешь проверять на нём годность просроченных консервов?

– А вот это уже моё сугубо некромантское дело!

Команда пожала плечами и сдалась – убивать своего не хотелось.