Первая раса. Высоко над радугой

– Меня бесит лакрица, – внезапно выпалила она. – Кто вообще это ест? Редкостная дрянь. Особенно злит, когда в пачке с нормальными жвачками попадается.

– Так, – мужчина удивился, но отнюдь не растерялся. – А что ещё?

– Не люблю Татти, – девочка покачала головой. – Это собака герра Флаушига. Зачем он вообще берёт его с собой? У Татти когти, и он всегда больно царапается, когда прыгает.

– Понятно. Знаешь, что? – мужчина потянулся за блокнотом на столе. – Можно, я всё это сейчас запишу? По пунктам? Обещаю, я никому про это не расскажу.

Риса в ответ пожала плечами.

– Так, лакрица, Татти… что ещё?

И тут малышку как прорвало.

– Меня злит, что тут всё несправедливо, – затараторила она. – Это нечестно. Почему должна быть наказана я, а не Маркус? Я защищала другую девочку, в чём моя вина?

Герр Райер записывал, а сам украдкой поглядывал на Рису. Щёки малышки вспыхнули, грудь высоко вздымалась – вот уж точно фурия!

– Почему я вообще должна извиняться перед ним? За что? – Риса принялась яростно раскачивать ногой. – Потому что назвала его жирдяем? Никто ведь не заставил Маркуса извиниться за то, что он назвал меня… сучкой.

Герр Райер выпрямился в кресле:

– Он в самом деле так сказал?

– Представьте себе! – чуть ли не выкрикнула Риса. – Почему он не должен извиниться? Почему учителя выставляют меня виноватой, а его – невиновным? Потому что я здесь всего неделю, и вообще никто? Меня это бесит! А ещё бесит, что это я должна сидеть здесь, а не он!

Выплеснув обиду, девочка замолчала и отвернулась к окну. Герр Райер записал что-то ещё и отложил блокнот в сторону. Он отчётливо слышал, как девочка несколько раз шмыгнула носом. Мужчина сделал глубокий вдох, снял очки и произнёс:

– Это очень важно – говорить о том, что заставляет тебя злиться.

– Неужели? – пробурчала Риса.

– Очень важно. Вот, например, – герр Райер закусил дужку очков, – в этой ситуации меня злит, что взрослые относятся к детям как к тем, кто не имеет права слова. Обращаются с ними не как с людьми, а как с вещами.

Риса глянула на мужчину, шмыгнув ещё раз.

– А ещё меня злит, – герр Райер тоже глянул в окно, – что на улице такая прекрасная погода, а я вынужден сидеть в этом душном кабинете, вести какие-то беседы. И это вместо того, чтобы заниматься своим садом. А ещё, кажется, – он несколько поморщился, – у меня врастает ноготь на ноге, да ещё и ботинки жмут. И постоянная боль выводит из себя.

Теперь Риса повернулась к нему всем телом, внимательно слушая, хотя и не особо понимая, что такого интересного в его словах.

– И левый глаз постоянно щиплет. Наверное, из-за компьютера, – герр Райер потёр глаз с бордовой радужкой. – И вообще, костюм этот – дурацкий. Я бы с удовольствием надел любимые джинсы и футболку, но вынужден постоянно поправлять галстук, который мне даже не нравится.

Девочка едва заметно кивнула. Если мужчина и не вызывал полного доверия, то чувство злости и отвращения, как толстая тётка-завуч, точно не порождал. Герр Райер замолчал, и через некоторое время Риса перехватила эстафету.

– Мне не нравится, что я нигде не могу побыть одна, – она глубже села в кресло. – Я устаю от того, что вокруг постоянно кто-то крутится, и мне часто хочется тишины. Ещё меня злит, что я чувствую себя одиноко.

– Но ты ведь хочешь бывать одной?

– Но ведь это разные вещи! – вспыхнула девочка. – Быть одной и быть одинокой – это не одно и то же! Как вы не понимаете?!

– Я тебя разозлил? – чуть виновато спросил герр Райер.

– Да, – призналась Риса и добавила чуть тише: – Я просто хочу знать, что я не одна. У меня пока нет друзей, и в толпе чужих чувствую себя очень тоскливо и неуютно. Потому и хочу быть одной. – В её голосе появились печальные нотки. – И вообще, тут все стараются доказать друг другу, что лучше других. Из кожи вон лезут. Это глупо и только раздражает. Поэтому так сложно найти друзей. Настоящих, верных, которых понимаешь с полуслова, и которые тебя понимают. И это тоже злит. А ещё, – она запнулась, – тут все какие-то… недобрые.

– Как это?

– Ну, мне кажется, здесь все как будто стараются быть холодными, – пояснила Риса. – Как будто если ты добренький, отзывчивый, то ты просто… – она задумалась, подбирая слово.

– Глупый? – подсказал психолог. – Никчёмный? ЧБД?

– Точно, – кивнула девочка.

– Охотно верю тебе. А знаешь, что меня особенно злит?

– Что?

– Что я не могу помочь своим близким, которые нуждаются в моей поддержке, ласковом слове, может, объятии. Но я слишком далеко от них. И ещё меня злит, что в некоторые моменты, когда нужно поддержать человека, я не могу найти правильных слов, потому что мне кажется, что всё будет звучать неискренне. А ещё, – герр Райер вздохнул, – что помочь человеку в принципе бывает сложно. И что очень сложно многие вещи не принимать близко к сердцу.

Риса не была уверена, что всё поняла, но она согласно кивнула.

– Меня очень злят мои сны, – добавила она.

– Какие сны? Расскажешь?

– Ничего особенного, – Риса пожала плечами. – Мне снится тёмный коридор. Там очень тихо и очень темно. И кто-то ждёт меня в глубине. Я не знаю, кто это, ни разу его не видела. Я иногда чувствую его рядом, пугаюсь и просыпаюсь. И от этого злюсь.

– А мне иногда снится, – устало улыбнулся герр Райер, – что у меня никого нет. Меня никто не замечает, всем на меня плевать. И тогда я злюсь прямо во сне: вот же я, глядите! Почему вы меня не видите?

Взгляд девочки понемногу смягчался, а в какой-то момент губы даже тронула улыбка.

– Немного легче? Это хорошо. Я рад, что ты смогла выговориться. Тяжело быть новенькой, да ещё в таком месте? – Герр Райер что-то чиркнул в блокноте, присвистнул: – У нас с тобой на двоих собралось двадцать четыре пункта. Неплохо. Надеюсь, со временем этот список сократится. Ты ведь придёшь ещё?

– Не знаю. Мне же нужно в изолятор. Ведь нужно? – и она выжидающе посмотрела на мужчину.

– Сложный вопрос, – задумался герр Райер. – Вот что: я отправлю тебя туда на одну ночь. Там ты сможешь побыть одна, отдохнуть. Может, – с лукавством в голосе добавил он, – и ещё что-нибудь. Идёт?

– Идёт, – согласилась Риса.

– Так что, придёшь ко мне ещё?

– Зачем?

– Ну, – пожал плечами герр Райер, – так делают друзья. Они ходят друг к другу.

Риса недоверчиво глянула на мужчину, и тот поспешно добавил:

– Я вовсе не навязываюсь. Просто хочу, чтобы ты знала: ко мне ты можешь обратиться в любое время, с любым вопросом. Я всегда тебе помогу. И вот ещё что, – он легонько щёлкнул её по носу. – Это уже личная просьба. Улыбайся. Всегда. Назло всем. Будь сильнее их всех, ладно?

Риса едва заметно кивнула. Герр Райер открыл ящик стола и вытащил из него розовую плюшевую игрушку.