Проклятие фараонов

– Неужели все? – Эдвард почти в открытую смеялся над этой наивной женщиной.

– Да! Наследство моего мужа целиком! Я почти уверена, что госпожа Мирела связалась с Томасом без меня, ведь во время последнего сеанса я оставила в салоне одну из его запонок!

Эдвард непонимающе посмотрел на миссис Рэндолл.

– Ах, да! Я опять забыла, что вы совсем в этом не разбираетесь… Видите ли, медиуму нужна фотография и личная вещь покойного, чтобы связаться с его духом. Я принесла фото и запонку с инициалами Томаса и оставила их там. Я была сама не своя после этих сеансов, и в спешке позабыла забрать их во время своего последнего визита. А госпожа Мирела, должно быть, воспользовалась этим и выпытала у Томаса, где он припрятал деньги и драгоценности. И теперь она надеется найти их и забрать себе! И даже мою любимую брошь! – Миссис Рэндолл всплеснула руками от досады.

Детектив в недоумении слушал пожилую даму и не знал, как лучше ему поступить: сказать ей в лицо все, что он об этом думает, или вежливо проводить ее и посоветовать обратиться к врачу.

«Большего бреда я в жизни не слышал! – думал про себя Эд. – Эта бедная старушка так искренне верит во все эти россказни, что мне даже жалко ее. Хотел бы я уметь так же виртуозно обводить людей вокруг пальца, как та мошенница, когда мне нужно добиться правды в очередном допросе».

– И как вы себе представляете мою работу в данном деле, миссис Рэндолл? – поинтересовался детектив. – По-вашему, я должен наведаться к госпоже Миреле и потребовать от нее координаты местонахождения «сокровищ» вашего покойного супруга? Вы же не думаете, что она скажет правду МНЕ! Таких как я, ровно, как и полицейских, подобного сорта люди боятся, как огня. Как только я ступлю к ним за порог, их компашка соберет вещички и перекочует в другой конец Лондона.

– Я прекрасно это понимаю, – покачала головой миссис Рэндолл, – и как раз по этой причине я обратилась к вам, а не в полицию. Там бы меня подняли на смех. Вы, впрочем, тоже не сдержались от пары шуточек, но я вам это прощаю. Вы еще очень молоды, мистер Финч, и не испытали серьезных потерь в своей жизни. Несправедливости еще ждут вас на вашем долгом пути, а мне осталось не так уж и много. И я хотела бы узнать правду: был ли мой супруг законченным негодяем, или память о нашем браке все-таки не дала ему избавиться от семейных ценностей. Мне не так важны сами деньги! Я проживу и без них. Но те вещицы… Для меня они воспоминания былых чудесных дней молодости!

– Мое время стоит недешево, вы должны это понимать, – Эдвард решил перейти к цифрам, ожидая, что это немного остудит пыл миссис Рэндолл. – Сейчас я занят крайне сложным расследованием, и любые отвлечения от этого дела могут сказаться на результате. Только нечто важное или… стоящее, – он сделала небольшую паузу, выделив это слово, – может оторвать меня от него в данный момент.

– Мне импонирует, что вы человек честный и деловой, мистер Финч. Поэтому я буду с вами также честна: я располагаю очень малым доходом. Я могу выдать вам небольшой аванс, а когда мы найдем то, что спрятал мой муж…

– Миссис Рэндолл, – прервал ее Эдвард, – вы ведь осознаете, что шанс на успех в этом деле крайне ничтожен? Я не могу полагаться на пустые обещания, как ваш медиум. В моей работе так дела не ведут. Слежка требует времени и вложений. Транспорт, еда, при случае – ночевка в гостиницах неподалеку от места, где живет или работает подозреваемый, мелкие расходы на грим…

– Но это все, что я пока могу вам предложить, – с разочарованием в голосе сказала миссис Рэндолл, протягивая детективу несколько новеньких купюр. Бедная пожилая дама теперь выглядела очень жалко: она словно потускнела и осунулась, а в глазах уже блеснули слезы. Эдвард сидел напротив этой обиженной судьбой женщины и рассуждал о том, что чаще всего сам по глупости ввязывается в подобного рода досадные ситуации. Он раздумывал где-то минуту над тем, как лучше всего обличить свой отказ в слова, как вдруг миссис Рэндолл достала из кармана пальто маленький белый платочек и приложила его к щеке.

«Только не это! – взмолился про себя Эдвард. – Не хватало мне тут еще женских слез! Это выше моих сил!»

– Я наведаюсь туда завтра, – наконец сдался детектив. – Оставьте мне адрес этого салона и имена всех тех, кто в нем работает. Также мне нужны фамилии ваших подруг, побывавших на сеансах госпожи Мирелы.

– Не думаю, что это уместно…, – смутилась пожилая дама. – Мне бы не хотелось, чтобы вы беспокоили кого-то из них.

– Других вариантов нет. В противном случае, выяснить, действительно ли эта женщина что-то знает о деньгах вашего покойного супруга или просто разыгрывает спектакль, будет практически невозможно.

– Ну, что ж… Так уж и быть. – Миссис Рэндолл нехотя согласилась.

Получив необходимую ему информацию, Эдвард поспешил проводить взволнованную даму к выходу. Он тепло улыбнулся ей на прощание и самым серьезным тоном уверил ее:

– Как только я что-то выясню, сразу же дам вам знать.

Глава 3

Район Ист-Энд издавна славился дурной репутацией. Бедняки, преступные элементы, иммигранты и политически неугодные люди стекались сюда изо всех уголков Лондона. Здесь они могли найти для себя кое-какую работенку, чаще всего не совсем законную. Приезжие из других уголков Англии, в основном крестьяне, создавали здесь небольшие общины. Выходцы из Юго-Восточной Азии и гонимые репрессиями евреи также составляли немалую часть населения Ист-Энда.

Ко всему этому разнообразию культур и вероисповеданий здесь относились намного благосклонней, чем в других частях Лондона. Зазнавшимся белым буржуа тут были не рады: простому люду, оголодавшему и обнищавшему, не нравилось, когда городские мажоры суют нос в их район. Ограбления, вооруженные нападения и даже убийства случались здесь нередко. Чего стоил только Уайтчепел – дистрикт, печально прославившийся зверскими убийствами Джека Потрошителя в конце девятнадцатого века. Мрачная и зловещая аура окружала эти места, и, спустя сорок лет после тех ужасных событий, некоторые горожане не посмели бы пройтись по улочкам Уайтчепела в одиночку даже при свете дня.

Но все же с течением времени трущобы Ист-Энда становились менее опасными: первая мировая война, индустриализация, а также постоянные политические волнения в стране вносили коррективы в жизнь всех жителей города, в том числе и самых неблагополучных. Решительные оппозиционеры действующей власти и вечно бунтующие профсоюзы рабочих находили здесь прибежище и единомышленников. Район кипел активной политической жизнью. Всюду были развешаны листовки: коммунисты, лейбористы, суфражистки… Любой желающий мог соорудить импровизированную сцену и продекларировать свои взгляды собравшимся зевакам. Стычки политических оппонентов между собой или с представителями полиции были здесь обычным делом. Эдварду однажды «посчастливилось» попасть в такую заварушку по чистой случайности. Приехав по делам в Ист-Энд, он оказался в самом эпицентре очередной стачки. Отделавшись лишь парой синяков и ссадин, он был вскоре освобожден из приемного участка знакомым инспектором.

Эдвард Финч не был приверженцем какой-либо партии: его мало волновала их вечная грызня и борьба за власть. Будучи человеком спокойным и рассудительным, он расценивал все эти собрания и забастовки как нечто «раздражающее». Он прекрасно сознавал необходимость перемен: время диктовало новые законы и правила в обществе, все менялось слишком стремительно, чтобы люди могли сразу адаптироваться к современным реалиям. Большая часть англичан все еще была верна старым порядкам, привычному традиционному укладу жизни. Молодежь стояла во главе маленьких революций во всех сферах жизни общества, но Эдвард, несмотря на свой возраст, был далек от этих событий. Его работа, и без того увлекательная и непредсказуемая, привносила в его жизнь достаточно разнообразия. Свободное время, которого у него было не так уж много, он предпочитал проводить вдали от людей и шумных компаний за чтением книг. Также ему случалось изредка выбираться за город, чтобы насладиться природой и свежим воздухом.

Перспектива очередной поездки в Ист-Энд была ему, мягко говоря, неприятна. Воспоминания о синяке под глазом и порванном пиджаке все еще были свежи в его памяти. Эдварду иногда случалось бывать здесь по делам: расследования то и дело заводили его в Уайтчепел и прилегающие к нему районы. Тут «гнездились» банды грабителей, наркоторговцев, контрабандистов и других любителей поживиться чужим имуществом. И где еще, как не здесь, детективу следовало искать подозреваемых в расследуемых им делах.

Этот раз не стал исключением. Хотя салон госпожи Мирелы находился на окраине Ист-Энда, там, где постройки и контингент людей, проживающих в них, был чуть респектабельнее, чем в Уайтчепле, узкие улочки и подворотни тут были не более безопасны. Здесь вам вполне могли встретиться хорошо одетые дамы и джентльмены, приличные экипажи, не самые дешевые магазины и лавочки. Но с наступлением сумерек добропорядочные господа предпочитали оставаться дома. На «свет» выходили «ночные ловцы»: так Эдвард называл мелких воришек, карманников, а также зазывал злачных кабаков и притонов. Они поджидали зазевавшихся прохожих, тех, кто был не прочь выпить и развлечься в «приятной компании». Обычно такие посиделки заканчивались тем, что этих «счастливчиков» утром находили без чувств где-нибудь на заднем дворе второсортной гостиницы, без гроша в кармане и далеко не при полном комплекте одежды. Тому, кому повезло чуть меньше, мог понадобиться врач, ну, или, в худшем случае, гробовщик.

Прежде чем отправиться к злополучной гадалке, Эдвард попытался навести о ней справки у Сэма Ридли, своего коллеги из Скотленд Ярда. Молодой человек уже не раз снабжал Эдварда нужной ему информацией и очень этим его выручал.

– Прости, друг, но эта госпожа Мирела похожа на призрак, – с разочарованием сказал Сэм по телефону. – Про ее салон ходят лишь слухи. Она сама ни разу не засветилась в каких-либо незаконных предприятиях.

– То, чем она занимается, само по себе вне закона, – заметил детектив.

– Ну, это спорный вопрос. Ты ведь понимаешь, Эд, что подобного рода… услуги, официально не запрещены.

– И очень зря, – с презрением отозвался Эдвард. – Будь моя воля, я бы уже давно издал указ, по которому все эти проходимцы оказались бы за решеткой.

– Откуда такая неприязнь? – удивился Сэм. – Неужели ты сам стал жертвой гадалки? Неужто какая-то молодая цыганочка наобещала тебе несметные богатства и счастье, но вместо этого тебе приходится шататься по Лондону и искать каких-то шарлатанов да фокусников? В таком случае, я бы тоже злился.

– Дело не в этом, – прервал его Эд. – Всем здравомыслящим людям должно быть очевидно, что любые обещания и пророчества, которые продают им эти бессовестные жулики, не что иное, как чистой воды мошенничество. А за мошенничество преступников сажают в тюрьму. Разве я не прав?

– Да тебе самая дорога в парламент! С такими речами выступать только там.

– Брось, ты прекрасно меня знаешь, Сэм. Я ненавижу политиков. И одна из причин моей ненависти – это их неспособность решать насущные проблемы общества. Вот и теперь, – Эд тяжело вздохнул, – мне придется возиться с таким невнятным делом, потому что они не в состоянии запретить деятельность подобных госпоже Миреле аферистов.

– Но, если ты все-таки найдешь доказательства того, что она нечиста на руку, ты будешь очень собой гордиться, не так ли? – усмехнулся Ридли.

– Тебе совсем нечего про нее рассказать, Сэм? Может быть, какие-то жалобы на ее услуги или случаи ограбления на ее улице?

– В том районе кражи не такая уж и редкость. Что касается ее улицы, там, как ни странно, довольно тихо. Морган-стрит усеяна лавчонками, и живут на ней в основном владельцы магазинчиков, люди более или менее благонадежные. Но всякое, конечно, случается.

– Мне не верится, что только миссис Рэндолл стала жертвой госпожи Мирелы, – настаивал детектив. – Должны быть еще такие же простушки, которых эта женщина обвела вокруг пальца.

– Знаешь, я припоминаю один странный случай… Месяца полтора назад к нам приходил пожилой джентльмен. Я не знаю его имени, так как он общался не со мной, а с Коплендом, младшим инспектором. Я тогда оказался неподалеку и краем уха слышал часть его рассказа. Кажется, он что-то говорил о гадалке, очень известной и популярной среди лондонских домохозяек. Ее имени, к сожалению, я не расслышал, но, вполне вероятно, это и есть твоя госпожа Мирела.

– И в чем заключалась суть его жалобы?

– Он был просто в ярости от того, что его дорогая женушка унесла к той гадалке их фамильные драгоценности. Разумеется, без его ведома, – весело усмехнулся Сэм.

– Знакомая история…

– В общем, он хотел, чтобы мы приняли его заявление и выслали туда парочку ребят, да и прикрыли ее «предприятие».

– И вы, безусловно, как самые, что ни на есть, образцовые офицеры, послали старичка куда подальше?

– Эдди, ты прекрасно знаешь, как у нас заведено в таких делах…

– А как же! Она для вас слишком мелкая рыбешка, – с издевкой заметил детектив.

– Дело вовсе не в этом. Хотя…, – Сэм замялся. – Знаешь, тот джентльмен был немного не в себе. Может быть, потому что женушка утащила из дома последние ценности, а может, просто потому, что ему было очень досадно и обидно за то, что пришлось обращаться в полицию с подобной… проблемой. В любом случае, мы ничего не могли сделать: его супруга добровольно отдала драгоценности, они не были украдены, и у нас не было повода возбуждать уголовное дело.

– Не нужно далеко ходить, чтобы понять: гадалка просто обманула очередную наивную старушку. Та дама, несомненно, должна была быть умнее, но люди подобного рода деятельности умеют втираться в доверие – это их конек.

– И как ты себе представляешь такой арест? – спросил Сэм. – «Вы задержаны за то, что вызываете духов и берете за это деньги!» Ведь это просто бред! Любого, кто взялся бы за это, высмеяли бы всем отделом. – В ответ на свою реплику Сэм услышал мертвую тишину в телефонной трубке. – Эдди, я не хотел тебя обидеть, – смущенно добавил Сэм. – Я понимаю, что ты решился на это из жалости к старушке. Ты молодец… в каком-то смысле… Кто-то же должен помогать таким вот людям, попавшим в беду. Здесь в полиции мы занимаемся серьезными расследованиями… – Сэм опять запнулся. Второй камень в огород Эдварда. – Черт, я не то хотел сказать, ты ведь это знаешь?