Молчание Вселенной

– Я хочу поднять тост за Нику и ее кавалера, – он чокается со всеми бокалом, Дима при этих словах чуть краснеет, но не поправляет его, за что я ему безмерно благодарна. Он внимательно разглядывает Диму:

– Где вы познакомились? – тихо спрашивает он.

– На работе, – отвечает Дима, мне кажется, или он говорит с вызовом, – а ты где работаешь?

Антон пожимает плечами:

– Я сосредоточен на учебе. Мне жаль, что тебе приходится работать, чтобы прокормить себя…

Однако в его глазах ни капли сожаления, Дима вспыхивает, но угрюмо молчит.

– Я очень рад, что Ника наконец-то нашла себе занятие по душе, – как ни в чем не бывало продолжает Антон, – я знаю, что раньше она отлично рисовала, но бросила… Человек, занимающийся нелюбимым делом, не может быть счастливым… Зато она научилась вполне сносно играть на фортепиано…

Дима продолжает сверлить его взглядом:

– А ты ей кто? – в лоб спрашивает он, Антон с улыбкой переводит взгляд на меня, позволяя самой ответить на этот вопрос. Я беру его за руку:

– Брат. Троюродный… – коротко отвечаю я, Дима смотрит на меня с недоверием, он совсем не верит мне:

– Не знал, что у тебя есть брат…

Антон с улыбкой смотрит на Диму, мне кажется, или у него оценивающий взгляд, завтра я непременно спрошу его, что он думает о моем якобы парне:

– Ты многого не знаешь о своей девушке, наверно, вы встречаетесь недавно. Тебя ждет еще много удивительных открытий…

– Она не очень-то любит рассказывать о себе…– Дима скептически смотрит на меня.

Антон с улыбкой переводит взгляд на меня:

– Пожалуй, я могу тебе помочь и немного рассказать тебе о твоей девушке, – он выразительно смотрит мне в глаза: – Ника необычная девушка, как ты успел заметить, она не носит платьев и каблуков, не наклеивает ресниц и не завивает локонов. Она считает, что другой человек должен полюбить ее именно такой, какая она есть, без всяких прикрас. Она совсем не умеет готовить и довольно сносно может сыграть Лунную сонату на фортепиано, ей нравится Александр Блок и она просто ненавидит женские романы. Каждой осенью у нее просто отвратительное настроение, она любит зеленый чай со сливками и земляничную воду, которую ей готовила ее бабушка. Она верная, никогда не предаст и всегда держит данное слово, я могу назвать ее своим близким другом…

Дима смотрит ему в глаза, я не могу понять смысла его взгляда:

– Я смотрю, ты знаешь ее как облупленную… – недовольно протягивает он, я улыбаюсь Антону:

– Мой дорогой брат, кажется, знает все мои самые сокровенные тайны… – улыбаюсь я.

Антон возвращает мне улыбку:

– Я знаю тебя уже тысячу лет.... И я считаю, что неплохо разбираюсь в людях…

Дима смотрит на него исподлобья:

– Может, и про меня что-нибудь расскажешь? – протягивает он.

Антон окидывает его внимательным взглядом:

– Легко. Ты из небогатой семьи, на тебе совсем простые вещи, значит, тебе приходится зарабатывать на жизнь своим трудом. И ты, конечно, считаешь это ужасно несправедливым. Ты скован, это значит, у тебя совсем небольшой опыт общения с девушками, ты не понимаешь и боишься их. Мне кажется, Ника первая показала тебе свою симпатию, сам бы ты никогда на это не решился. В данный момент ты чувствуешь себя не в своей тарелке…

Антон замолкает, я краем глаза вижу на лице Димы красные пятна, я толкаю его локтем чтобы не вздумал затевать ссору:

– Может, мне тоже попробовать рассказать о тебе? – цедит Дима сквозь сжатые зубы, – если ты не работаешь, значит, деньги дают тебе родители, сам ты не умеешь их зарабатывать. Мне кажется, что твоя высокая самооценка не совсем соответствует действительности. Что касается девушек, весь твой якобы опыт распространяется только на малолетних, которые не могут связать и двух слов…

Антон улыбается, я не могу понять задели его слова Димы или нет, он переводит взгляд на меня:

– А он у тебя ревнивый… – невозмутимо улыбается мне он, я улыбаюсь ему в ответ, в данное мгновение для меня существует только он, я не замечаю ни его теребящую оборки девушку, ни раздраженно дрыгающего ногой Диму, мы болтаем с ним о нашем городе, о предстоящих экзаменах.

Вечер подходит к концу, Дима лезет за кошельком, я толкаю его локтем, чтобы не вздумал платить, Антон пригласил нас, поэтому платит тоже он, я привыкла, что когда Антон рядом, всегда платит он. Он легко относится к деньгам, ведь их дает ему отец, а мы с Димой зарабатываем их своим трудом. Но Дима упрямо кидает на стол смятые купюры. Я невероятно зла на него, теперь мне придется завтра отдать ему эти деньги. Мы наскоро прощаемся, Дима сажает меня в такси:

– Я спрашивал его кто он тебе, когда ты выходила, – неожиданно цедит он сквозь сжатые зубы, – он ответил, что он твой бывший парень, а не брат. У тебя такая сексуальная фантазия – трахаться с братом?.. Только ты зря за ним бегаешь, ты ему не нужна…

Он со злостью хлопает дверцей. Даже водитель, не совсем русский дядя неопределенных лет осуждающе цокает языком. Мне становится так горько от того, что Дима прав, Антону я совсем не нужна, для него я просто безнадежно влюбленная в него девочка. Вся в слезах я выбираюсь из такси, в окнах нашей квартиры горит свет, значит, Вика дома. Я тихо пробираюсь в свою комнату, Вика вскоре заходит ко мне и начинает болтать ни о чем, я вполуха слушаю ее. Не знаю, почему она привязалась ко мне. Возможно, она чувствует вину за самое начало нашего знакомства или же ей просто одиноко. Насколько я понимаю, она привыкла заботится о своей пьющей матери и теперь выливает эту свою нерастраченную заботу на меня. Она тянет меня на кухню, на кухне просто удушающий запах котлет, плита вновь покрыта подтеками застывшего жира, я чувствую, как меня мутит.

– Вино есть? – спрашиваю я ее, категорически отказавшись от котлет.

Сегодня мне просто страшно хочется напиться, я почти физически ощущаю, как на меня накатывает волна отчаяния и мучительной безнадёжности. Кажется, что сам воздух пропитан этой тягучей тоской, отвратительной и мутной, как жирные подтеки на плите. Вика приносит из своей комнаты бутылку дешевого коньяка. Я хочу разбавить его водой и не разбавляю.

– Давай рассказывай, – говорит Вика, она опрокинула в себя почти половину стакана, ее глаза заблестели, щеки раскраснелись. – Был дурацкий день?

Я просто не знаю с чего мне начать, каждый мой день может называться дурацким, просто один менее, а другой более дурацкий. Но, наверное, она права, сегодня один из моих самых моих дурацких дней.

– Просто человек, которого я люблю, сегодня знакомил меня со своей очередной девушкой, – наконец говорю я.

– Эта мразь увела твоего парня? – Вика задыхается от возмущения, – вот стерва. Давай подкараулим ее и оттаскаем за волосы…

Вика как всегда примитивна в своих суждениях, я отрицательно качаю головой, Антон никогда не был моим парнем и вряд ли им будет, все бесполезно.

– Или давай попросим Богдана, пусть он с ней поговорит, я попрошу, – продолжает Вика. Я внутренне содрогаюсь, на миг представив, как кинконгоподобный Богдан месит ногами это розовое чудо в оборках.

– Он не мой парень, – все-таки отвечаю я Вике, – мы встречались с ним несколько лет назад, но теперь мы просто друзья…

– А почему ты снова не хочешь с ним встречаться? – так искренне удивляется Вика, как будто это зависит исключительно от меня.

– Наверное, потому, что этого не хочет он, – отвечаю я.

Коньяк ударяет мне в голову и сейчас мне хочется поговорить, что мне совершенно не свойственно. Подруг у меня нет и никогда не было, в детстве я не играла с девочками в куклы и не заплетала им косы. Другие девочки всегда казались мне бесконечно далекими и непонятными, до сих пор я не умею с ними дружить, болтать о милых глупостях, обсуждать последние сплетни. Костя был самым близким мне человеком на свете, которому я рассказывала все. Теперь такого человека у меня нет и вряд ли им станет Вика.

– С Антоном мы знакомы уже семь лет, – я закрываю глаза, вспоминая его восемь лет назад.

Тогда он был худеньким темноволосым мальчиком с густой челкой, почти закрывающей глаза, это сейчас он возмужал и накачал себе красивые мышцы. Я до мельчайших подробностей помню нашу первую встречу. Стояла глубокая осень, дожди хлестали не переставая, я целыми днями сидела в своей комнате, не имея даже сил выйти. Родители таскали меня к психологам, я помню долгие разговоры, я пила таблетки и капли. Но мне не становилось лучше, я потеряла какую-то часть себя навсегда. Нужно было отвлечься. Заняться чем-то новым. Попробовать как-то жить дальше.

– Ты всегда мечтала научиться играть на фортепиано, дочка… – говорила мне мама, за эти месяцы она постарела сразу на несколько лет, превратившись их цветущей женщины в высохшую старуху со впалыми глазницами.

Я говорила маме, что никогда не мечтала научиться играть на фортепиано, музыкальная школа нагоняла на меня тоску с ее длинными темными коридорами, массивными высокими дверьми и похоронными звуками клавиш. С тех пор звук фортепиано намертво слился в моем сознании с чувством глубокой, невосполнимой потери, утраты чего-то большего, чем ты сама. Я встретила Антона в темных гулких коридорах музыкальной школы, он стоял у окна и смотрел на стекающие по стеклу капли дождя, я несколько секунд вглядывалась в его профиль, конечно, это Костя вернулся и теперь ждет меня после занятий, как часто делал раньше. Я с воплем бросилась ему на шею, от хлынувших слез я почти ничего не видела, я сжала его шею так крепко, что он потом показывал мне царапины от моих ногтей. Мама еле оттащила меня от него: