Здравствуй, дедушка Кощей!

Я подмигнул девчонке, поднялся, шепнул мамаше: «Головой за мелкого отвечаешь!» и рванул к организаторам праздника. А сзади Калинка уже пытала мелкого царя:

– А чего это у тебя с глазом? Ячмень вскочил?

– Не-а, я – Гюнтер!

Надо же, а я думал, он пирата из себя разыгрывает. Популярен, однако, у нас дворецкий.

Детей, тем временем набежало много. Я даже и не представлял, что у нас во дворце столько ребятни. Преобладали маленькие монстрики самой разнообразной масти, расцветки, роста, наличия нестандартного количества голов и конечностей. Вторыми по численности были наши, простые человеческие ребятишки, а за ними шли бесята. Остальных, а их было, наверное, половина от общего числа, я определить не смог, да и неважно это – все они наши. Паразиты мелкие.

Утренник начался с разыгрывания классического интерактивного спектакля, в который по ходу действия втягивали и ребятишек. Зайчик (Елька), стащивший большой окорок у Волка (Виторамус), вначале отнекивался и вину свою не признавал категорически, но потом, под давлением улик и лёгких пыток сознался и кинулся на опережение бить рожу Волку, под радостное улюлюканье ребятни. Помирились звери после того, как пошли на суд к могучему, но справедливому Медведю (Захаров Фёдор Васильевич) и тот, содрав с каждого по червонцу золотом за услуги, дал обоим по подзатыльнику и забрал окорок себе, чтобы никому обидно не было.

Это не я писал сценарий, честное слово. Но на споры у меня не было ни времени, ни сил, поэтому я просто отыгрывал свою роль. Хотя, надо признаться – публика была в восторге. Недостатки режиссуры и сценария, сглаживали экспрессия и, не побоюсь этого слова – талант актёров. Тот же Виторамус-Волк, взлетев от мощного пинка Зайчика почти под самый потолок, сорвал такие бурные аплодисменты, скорбно маша конечностями, что даже я, человек по своей натуре скромный и не завистливый, почувствовал, как большая зелёная жаба заползает прямо в сердце. Отыгрался я во второй части спектакля, когда подружившиеся звери, в сопровождении маленьких добровольцев из зала, поймали Бабу Ягу (Гюнтер) и долго и с упоением лупили её, посмевшую украсть у нас Снегурочку (главбух).

Вот, кстати и выход Снегурочки.

Дружно, но безрезультатно покричав трижды «Снегурочка, где же ты шляешься?!», мы переключились на родное «Агриппина Падловна, можно вас на минутку?» и наша милая бухгалтерша грациозно впорхнула в зал, зацепив, правда, при этом с десяток родителей.

– Ну, шо, не ждали?! – начала она свой монолог, грозно обводя суровым взглядом попятившихся назад детей и присевших от ужаса родителей. – А я вот взяла и пришла! Ха. Три раза. Абзац.

Воистину абзац.

Потом Снегурочка водила хоровод вокруг ёлочки, слава богам, не наступив на детишек, предусмотрительно отпихивая зазевавшихся родителей могучим сапожком сорок шестого размера. Детки старательно орали «В лесу родилась ёлочка» и были просто счастливы. А потом начались конкурсы и игры. С математическо-экономическим уклоном, разумеется.

– Подь сюды! – ткнула Снегурочка толстым пальцем в стоявшего в первом ряду зеленого двухголового пацанёнка. – Давай-давай, шевелись, обед скоро.

Мальчуган обречённо, не без помощи заднего ряда, вылетел на середину, синхронно ткнувшись обеими головами в необъятный, но мягкий живот Снегурочки.

– Скажи, малой, – начала пытку бухгалтерша, – если от твоего яблока какой-нибудь мерзкий мальчишка откусит семнадцать с половиной процентов, а не менее мерзкая девчонка, откусит еще двадцать шесть и три десятых процента, то сколько надо сунуть аудитору, чтобы в итоге получилось сто процентов?

Две головы бедного мальчугана шепотом посовещались, а потом хором робко предположили:

– Бутылку самогона?

– Какой умный мальчик, – умилилась Снегурочка и, покопавшись в декольте, выудила петушка на палочке. Посмотрела на мальчугана, на петушка и выудила еще одного. – Кушай, детка, а как подрастёшь – приходи ко мне в бухгалтерию на собеседование.

И так до той поры, пока не пришло время поработать ёлочке.

– Ёлочка, гори! – оглушительно орали мелкие, под чутким руководством не менее голосистой Снегурочки. Дизель, сидя под ёлкой, сосредоточенно крутил ручку генератора, Михалыч торопливо скручивал провода и тихо матерился, а я украдкой показывал кулак и строил страшные рожи Аристофану, потянувшему из кармана бутыль ядрёного самогона и кресало.

Наконец, Михалыч соединил провода, светодиоды ярко вспыхнули на ветвях и всё восторженно заорали.

Уф-ф-ф… Теперь выход царя-батюшки.

Я метнулся в гримерную, ну ту самую комнатку за троном, где раньше был склад подарков. Дед, опередивший меня, уже протягивал Кощею стакан коньяка:

– Давай, батюшка, для храбрости! От и молодец, от и славно… Федька, тебе плеснуть?

– Не надо, спасибо. Ваше Величество, вы бы не очень, а? Какой пример детям… ой! Ну чего вы дерётесь?!

– Цыц, Федька! Без сопливых разберусь, – царь-батюшка одёрнул шубу, поправил бороду, корону и, вздохнув, кивнул Михалычу: – Готов. Начинайте.

Мы с дедом рванули обратно в зал и вовремя перебив Агриппину Падловну, по третьему разу заставлявшую всех петь песенку про ёлочку, засюсюкали перед публикой:

– А теперь, детки, надо нам позвать на наш праздник нашего Великого и Ужасного, Тёмного Властелина, Мрачного пахаря человеческих жизней, страшного, но справедливого императора нашего… А ну, хором!

– Дедушка Кощей! – завопили мелкие.

– Ни хрена не слышу, – Михалыч приложил растопыренную ладонь к уху. – Ась? А ну, паразиты, давай ишо разок, да дружно!

– Дедушка Кощей! – послушно откликнулась ребятня.

– Да не так надо! – рука Снегурочки снесла Михалыча в сторону. – А ну, мелочь пузатая, давай со мной хором!

– Дедушка Кошей! – проорали детки вместе с родителями, и со стороны трона послышалось робкое покашливание.

Кощей робко, явно смущаясь, выглянул из-за спинки трона, снова спрятался, а потом, всё-таки решившись, гордо вышел к публике. Он шёл, чеканя шаг своими коваными сапогами, постукивая любимым чёрным мечом о пол как посохом, борода развивалась на ходу, а подойдя к нам, царь-батюшка для пущего эффекта, включил на полную свою красную подсветку глаз.

В зале воцарилась тишина, только маленький розовый монстрик, в первом ряду, тихо всхлипнул от ужаса.

– Ты чего, поросёнок? – удивился Великий и Ужасный. – Не боись, не обижу. А ну, шагом марш к дедушке Кощею!

Поросёнка… Тьфу, ты – монстрика привычно выпихнули на середину и дедушка Кощей, подхватив его и усадив на локоть, ткнул бедолагу пальцем в пузо:

– Ути-пуси, какие мы храбрые! Ну, чего пригорюнился? Хочешь, дам мечом поиграться? Можешь башку кому-нибудь снести, разрешаю.

У монстрика тут же высохли слёзы, а все пять глазок восторженно засияли.

– Не, не подымешь ты еще мой меч, – с сожалением протянул Кощей. – Ладно, тогда как на духу признавайся мне любимому – как ты вёл себя в этом году, хорошо ли, плохо ли?

– Плохо, дедушка, – пропищал монстрик, стыдливо опустив глаза.

– Ай, молодец! – восхитился дедушка Кощей. – Хороший мальчик… Или девочка? Да, не важно. Держи-ка, ребятёнок за это подарок!

Царь-батюшка опустил монстрика на пол, порылся в дедовом кошеле и, выудив подарок, вручил его счастливому ребёнку.

– Ну, паршивцы, кто еще подарков хочет?

Дальше уже всё пошло по сценарию. Детишки забирались на табурет, а кто посмелее – на колени деду Кощею, пели песенки, читали стишки и радостные убегали, прижимая подарок к груди.

Конечно и Аристофан дождался своей очереди.

Забравшись, на жалобно скрипнувший табурет, он выдержал долгую паузу, вскинул голову к потолку, махнул рукой и с чувством произнёс:

Быть блин или не быть? Вот, типа где реальная засада.

В натуре ли прогнуться под наездами конкретно,

Иль засветить ответку без базара, реально замочив козлов,