Здравствуй, дедушка Кощей!

– Варюш, здравствуй! А я за тобой. Собирайся давай, сейчас к нам отправимся Новый год встречать!

– Вот же… – начала вредная тётка, но получив тычок в спину, пошла собирать хозяйку в дальнюю дорожку, а Варя хитро улыбнувшись, поманила меня в сени.

– Даже не поцеловал, – притворно надула она губки, когда я протиснулся внутрь. – Вредный ты, Федька у меня, совсем не уважительный. Ну что стоишь, улыбаешься? Целуй, давай!

Ой, да с удовольствием!

Варюша была такая мягонькая, округлая, тёплая, что я никак не смог сдержать себя и ограничиться одними поцелуями.

– Развратник ты, Федька, – горячо шептала мне Варюша в ухо, – ну куда полез-то, а? Ну вот что с тобой таким настырным поделать?

Наши поцелуи прервали одновременно с двух сторон. Из дома к нам вломилась Пелагея, а с улицы постучала Маша. Вот так всегда.

– Завтра к вечеру стол накрой, да не жадничай, подготовься, будто как царя встречать собираешься, – наставляла Варя Пелагею.

– Так я и есть царь, – хмыкнул я тихонько.

– Сходишь в отделение к участковому, – продолжала хозяйничать Варя, – скажешь мол, милостиво просим к нам отужинать и отновогодничать. Потом в Немецкую слободу девку пошлёшь – посла ихнего так же к нам позвать…

– Да он, небось, сам припрётьси, – отмахнулась тётка. – Как пожрать на дармовщинку, так гостей сразу полон дом!

– Пошлёшь девку, – с нажимом повторила Варя. – Дура ты Пелагея неотёсанная. Там же – Европы, культура, без галантного обхождения никак.

На крыльце звякнуло, я обернулся. Маша подмигнула и еще раз демонстративно встряхнула корзинку, из которой высовывались два бутылочных горлышка.

Я показал ей большой палец и кивнул. Действительно, пора уже домой.

* * *

– За стол сядем часиков в восемь, – оглашал я регламент, сидя в обнимку с Варей на диване и старательно выдыхая сигарный дым в сторону. – Ничего, Маш, потерпишь. Если совсем невмоготу – сходи на кухню, понюхай там немножко… Посидим, покушаем, выпьем умеренно, а там уже и полночь. Надо потом на гору подняться, около центральной ёлки с народом потусить. Аристофан, тропинку удобную на гору протоптали? Спасательные команды внизу готовы? Ларьки с алкоголем и горячими закусками стоят?

– Без базара, босс, – бес отложил в сторону отполированную медную ложку и потянулся за следующей. – Только тропинка там фиговая, босс. Снег так и сыпет, её типа и заносит реально.

Дед запряг Аристофана помогать начищать посуду. Серебряные ложки бес чистить категорически отказался, а вот медные надраивал с удовольствием, увлёкшись и сосредоточенно сопя пяточком.

– Это даже хорошо, – кивнул я. – Пока долезут до верха, как раз и протрезвеют немного.

– И нам в натуре трезветь что ли?

– Мы, Аристофан, как и положено начальству через потайной ход из библиотеки подымимся.

– Ага, ништяк, босс.

– Мсье Теодор, а вы так и будете в этом… – Маша неопределённо пошевелила пальчиками, – за праздничный стол садиться?

– А что не так? – я удивленно оглядел свою майку и джинсы.

– Праздник же, – устало пояснила она. – Все порядочные люди нарядно одеваются. Хотя… кому я это говорю? Бедная Варя…

– Ты у меня бедная, Варюш? – чмокнул я в волосы свою любимую.

– Ну, не бедная, конечно, – задумалась Варя, – но и особо богатой назвать нельзя. А вот Машенька правильно говорит – на праздник надо нарядиться.

– Спелись девки, – хмыкнул Михалыч.

– Да у меня ничего другого-то и нет, – растерянно протянул я. – Генеральский мундир точно одевать не буду.

– Ишо он меня склерозником обзывает, – фыркнул дед. – А про европейскую свою одёжку забыл?

– Забыл, деда, – я с сожалением снова глянул на свою любимую одежду.

– Иди-иди, Федька, – ткнула меня кулачком Варя, – не лентяйничай. Я хочу чтобы ты у меня самый красивый на празднике был.

– А я сейчас разве не самый красивый? Слышал, деда, как царя тут обижают?

– Иди, Федька, – повторил за Варей Михалыч. – Енто ж – бабы, и ежели им в голову что придёт… Машка! А ну положь сковородку!

– Ладно, – проворчал я, – докурю и пойду. Деда, а где он этот костюмчик-то?

– Сейчас принесу, внучек.

– А сама ты, небось, наряжаться не будешь? – повернулся я к Варе. – Как других эксплуатировать, так всегда пожалуйста, а сама-то?

– А тебе моё платье не нравится? – прищурилась Варя.

– Нравится! – поспешно заверил я, вскакивая с дивана. – Ещё как нравится. Просто прелесть, что платье, что содержимое. Ну, я пошел переодеваться.

* * *

К восьми часам, под недовольные вопли бесенят, я выключил комп и кивнул Дизелю мол, хватит, за стол пора. Заранее подготовленный плейлист с лёгкой музыкой я запустил со смартфона и, пристроив его около компа, провозгласил:

– Ну, наверное, пора!

Ой, как все вдруг почему-то засмущались! А потом и засуетились. Девчонки удрали к Маше в комнату, Аристофан рванул в казарму. Дед тоже поспешно зашаркал к себе, а мы с Дизелем недоуменно переглянулись и, пожав плечами, скромно пристроились на диванчике. Я старательно отводил взгляд от стола, уже накрытого, хотя так и подмывало стащить кусочек колбаски или просто макнуть палец в салат и, смакуя облизать его. Потерплю, куда ж деваться.

Неловкую тишину удачно разбавил своим приходом Гюнтер, торжественно провозгласив:

– Кресло Его Величества!

Два скелета втащили в Канцелярию кресло, поклонились Дизелю, совершенно проигнорировав меня и смылись.

– Гюнтер, присоединишься к нам? – без особой радости вежливо предложил я.

– Увы, Государь, – развел руками дворецкий, – у меня уже запланирована маленькая, но многообещающая встреча.

«Вот и слава богам, только этой кислой рожи нам тут не хватало», – мысленно привычно ругнулся я. Хотя, честно говоря, Гюнтер в последнее время перестал вызывать такое отвращение, как в первые мои месяцы проживания тут.

– Ну, если надумаешь – забегай.