Собственная Е.И.В. Кощея Канцелярия

– Да уж. Визуальное наблюдение я обеспечил, а вот все обсуждения и новости в тереме нам больше не доступны.

– Плохо дело, Калымдай. Не сегодня, завтра, начнётся всё, как бы нам не упустить момент.

– Один мой боец за участковым следит, другой около Немецкой слободы постоянно отирается, ну а я сам здесь у Борова сижу. Будем надеяться, не упустим.

– Ладно, майор, ничего не поделать. До связи.

До самого вечера нам с Михалычем не было покоя.

Только мы спустились вниз, потрясти хозяина гостиницы на предмет чего-нибудь вкусненького как меня вызвала Маша. Пришлось подыматься наверх в номер от любопытных глаз подальше.

– Слушаю, Маш.

Маша сегодня была, как никогда серьёзна и сосредоточена:

– Мсье Теодор, к пастору приехали гости. Шесть монахов католических.

– Ух ты, интересно.

– Да, очень. Они сейчас по подвалам прячутся, но у них был короткий разговор с пастором. Это не монахи, это специальные агенты инквизиции. Уж я-то их знаю, поверьте.

– Верю. Хотят пастора арестовать и сжечь на костре?

– О если бы, мсье Теодор. Они помогать ему прибыли.

– Весело… Похоже инквизиция с самого начала в это дело замешана.

– Думаю, они это и затеяли изначально.

– Только инквизиции нам и не хватало.

– А какая нам печаль с того, мсье Теодор? Приехали помочь, пусть помогают пастору.

– Ну, тоже верно. Хорошо, Машуль, спасибо. Ты у нас умничка.

– Вне всяких сомнений, мсье Теодор.

Я спустился к деду и шепотом, между карпом в сметане и печеным гусем, рассказал о инквизиции.

– А ить закрутилось дело, внучек. Смотри, как вокруг все суетятся, бегают. Чую скоро ужо начнется.

– Похоже на то, деда. Но вряд ли сегодня, как думаешь?

Михалыч поморщил лоб, пожевал губами:

– Вряд ли, внучек. Скорее – завтра, послезавтра. Но нам и сегодня надо быть наготове.

* * *

Дед оказался прав: месса была назначена на завтра.

Вечером связался Калымдай и рассказал, что его парень, дежуривший у Немецкой слободы, слышал, как стрельцы задержали одного местного художника, Новичкова, выходящего от пастора. При коротком допросе было выяснено, что пастор нанял этого художника для росписи кирхи. Причем в самые короткие сроки. Работа должна была быть закончена к завтрашнему вечеру.

– Ну вот, внучек, теперь мы точно знаем, что месса будет завтра в ночь. Теперь давай спать ложиться, на завтра нам много силушки понадобится.

Тут дед был прав, не поспорить. Толку с того, если через полчаса меня вызвала рыдающая Маша. Да-да, рыдающая. Я и не знал, что она умеет.

– Ах, мон шер Теодор! Я всё испортила! Я такая гадкая, мне нет прощения!

И в том же духе десять минут без перерыва. Ноль информации, одни слезы да стоны.

Ну и дунули мы с Михалычем в Немецкую слободу, а куда деваться?

Думаете, ночью легче по городу передвигаться? Не угадали. Оно, казалось бы, так и должно быть, но Лукошкино был наводнён стрелецкими патрулями, а вокруг слободы мы насчитали три малых отряда, безостановочно курсирующих по периметру забора.

Молодец участковый, ухо востро держит, но как же это не ко времени.

Проникнуть в слободу не попавшись стрельцам, нам помогла Маша. Пока мы с дедом чесали затылки, безуспешно стараясь придумать хоть какой-нибудь план, над нами что-то зашелестело и сверху, распахнув черные трепещущие крылья, на нас накинулся вампир и, вцепившись острыми когтями в нашу одежду, рванул нас вверх.

Страшно? Не, не надо бояться. Я же говорил, что нам Маша помогла, вы, наверное, не внимательно читали.

Не страшно? Ну вот, а я старался…

Приземлились мы у входа в кирху и Маша, бесшумно открыв дверь, поманила нас за собой. Хорошо свет внутри был слабый, тусклый и привлечь внимания стрельцов не мог. Зато его вполне хватало, чтобы осмотреться внутри храма. Да, сейчас тут было на что поглядеть. По всему полу длинными полосами была раскидана черная материя. Почти половина уже была расписана жуткими тварями и сценами из адской жизни. Ну там быт, работа, семья… Не берусь утверждать точно о сюжете картин, но так мне первоначально показалось. А рассматривать подробно желания не возникло.

– Маша всхлипнула и вытянула вперед руку:

– Вот. Это моих рук дело, казните меня…

Посреди куска черной материи в луже крови лежала мужская фигура, свернувшись калачиком и по этой позе было видно, что перед смертью несчастный испытывал сильнейшую боль.

– Эва как его скрючило… – прошептал дед.

Маша всхлипнула. Я резко вздохнул, только сейчас заметив, что уже давно задерживаю дыхание.

– За что ты его так? – шепотом спросил я.

– Я нечаянно, мон ами. Оно само как-то…

– Как можно нечаянно вот такое вытворить а, Маш?

– Я шла мимо, увидела полоску света в окне и решила посмотреть кто же там.

– Посмотрела, внучка?

– Посмотрела, дедушка. Эта церковь вдруг стала на меня влиять! Раньше такого не было, наверное, это всё эти противные рисунки… Мой разум помутился и я уже не соображала, что делаю и вот…

Я отодвинулся на пару шагов: