Собственная Е.И.В. Кощея Канцелярия

– А сейчас твой разум как? Не мутный?

– Нет, мсье Теодор, сейчас я себя отлично чувствую.

– Вот она вампирская сущность, – зашептал мне на ухо дед. – Железные нервы. Расправилась с мужиком и отлично себя чуйствует.

– Дедушка Михалыч!

– Я уже лет двадцать как дедушка, а Михалыч, так все пятьдесят. Ты зачем на посла накинулась-то, милая?

– На посла?

– Ну не пастора же. Вон длинный и худющий какой, а пастор мелкий, едва выше бабкиного кота будет. Ежели конечно кот на задние лапы…

– Дедушка! Ну что вы такое говорите? Как я могла напасть на моего Кнутика? Это – художник.

– Уф-ф-ф… Так посол жив, Маш?

– Типун вам на язык, мсье Теодор, уж простите за местный жаргон.

– Уже легче. То-то пастор завтра обрадуется. Придет работу принимать, а тут труп.

– Какой труп? Вы о чем, мон шер?

– Двинулась девка, – снова зашептал мне Михалыч на ухо. – В голове карамболь, в глазах помутнение. Стресс по-ихнему.

– Дедушка!

– Ты, Машенька, только не нервничай, не горячись, внучка. Завтра же сходим к одному хорошему лекарю, он пиявками да крапивой хоть понос хоть кашель враз лечит.

– Дедушка!

– Ох, внучек, хватай её за ноги, вязать будем. Смотри, затрясласи вся, как кинется сейчас…

– Дед, ну хватит тебе, заканчивай.

Михалыч хихикнул и подошёл поближе к художнику:

– Не кровь это, внучек, на краску красную лег художник. И спит.

– Спит?!

Художник утвердительно всхрапнул.

– Да что здесь происходит?! Маша?

– Что, мсье Теодор? Ну что тут непонятного? Я же говорю, меня одурманила церковь и я, сама не понимая как, укусила этого бедного человека.

– Так. И что теперь? Сейчас он проснется и бросится нашу с дедом кровь пить?

– Фи, Теодор, ну откуда у вас такие вульгарные представления о вампирах? Он просто хорошо поспит и проснется.

– Ладно, хорошо. А чего тогда такая паника была?

– Погоди, внучек, – посерьёзнел дед. – Машенька, а когда он проснется?

– Через сутки, дедушка Михалыч, – горестно кивнула Маша. – В этом-то вся и беда.

– Хороший яд в зубе накопила, а?

Маша только вздохнула.

– Мне кто-нибудь объяснит, что происходит? – не выдержал я. – Ну тяпнула Маша художника, ну выспится человек вволю, ну? В чем проблема-то?

Как они на меня смотрели… А как мне стыдно было когда до меня дошло! Если этот мужик проспит до завтрашней ночи, то храм останется без адских росписей и мессу перенесут. Пора завязывать с коньяком и сигарами. С понедельника начну бегать, разгадывать кроссворды и кушать только полезную пищу.

– Дошло, внучек?

– Дошло, деда.

– От и ладно, от и догада ты мой умничка.

– Ну, хватит, дед, – я опустился на пол. Точнее – на голову дьявола. Хорошо, тот уже высохнуть успел. – Что делать-то будем?

Дед почесал затылок. Маша вздохнула.

– Кощею будем докладывать?

– Ить сожрёт.

– А меня, мсье Теодор, отправит к чукчам, учить их морковку окучивать.

– Зачем чукчам морковка?

– Ну что вы у меня такое спрашиваете, мсье Теодор? Вот у Кощея и спросите.

– Понял. И все же, какие будут предложения.

– В Турции зимы теплые, говорят. И фрукта там вкусная растет, апельсин называется.

– Вы, дедушка Михалыч, неисправимый оптимист. Скажите – Зимбабве и я тогда подумаю.

– Ну, хватит вам, я серьезно.

Серьезное предложение выкрасть Гороха и тут же сдаться и отсидеть срок на Колыме пока всё не успокоится, я отверг сразу. Как и идею переметнуться к Вельзевулу. Просить политического убежища в Малайзии я тоже не одобрил. А вот мое предложение сделать пластическую операцию на глазах и затеряться в Китае, не одобрила Маша мол, раскосые глаза плохо сочетаются с темным макияжем.

Когда массовая истерика закончилась, дед выдвинул единственную на тот момент разумную идею:

– К послу пойдем. Он немчура башковитый и всё туточки знает, авось и подскажет что.