Чудик и другие жители Заполярья. Рассказы

– Нам до Виса, а потом сворачиваем. Вместе веселее.

– Нет. Мы на Шор, так что вроде не по пути, – старший пожал плечами.

– Жаль. Ну, тогда хотя бы позвольте к вам присоединиться со своим харчем.

– Отчего же? У нас и на гостей хватит. А что напарник не идёт?

– Да болеет он. Перебрал перед рейсом.

Зверев сходил за «тормозком», захватив по пути бутылку. Рейсовики уже разложили свою еду. На небольшой скатёрке красовались открытые шпроты, солёные огурчики, колбаса, сыр, нарезанный хлеб и термос с чаем. Мужики уговорили Ивана спрятать «тормозок», а бутылке обрадовались. Разлив жидкость по кружкам, сотрапезники по очереди крякнули и, неспешно выпив, принялись за закуску. После окончания трапезы, посидев для приличия и поговорив о том о сём, трактористы разошлись.

Буровики сразу свернули на Шор, и Зверев остался вдвоём с напарником. Рейс предстоял долгий, и Иван не торопился его будить. Он не стал дожидаться попутчиков. Погода была тихая. Нитка зимника после принятого «на грудь» приятно радовала глаз, и Зверев запел. Внезапно напарник проснулся.

– Петрович, – прохрипел он, – дай попить.

– Проснулся, алкаш, – Иван протянул напарнику канистру.

– Башка раскалывается. Похмелиться бы.

– Терпи. Пузырь с ребятами на Буханке раздавили.

– Когда? Я и не слышал.

– Да ты дрых, я будить не стал. Ты часика два поспи, легче станет, а там меня сменишь до обогревпункта.

Напарник повернулся, поправил ремни и задремал. Трактор шёл плавно, чуть переваливаясь на свеженаметённых сугробах. Дойдя до обогревпункта, Зверев сообщил по рации, что всё нормально, и разбудил напарника. Тот молча сел за рычаги и, морщась от головной боли, продолжил путь. До базы партии дошли без приключений. На базе ёмкость принял механик, проверил накладную и похвалил за оперативность доставки груза. Начальник партии предложил отдохнуть, но трактористы, зацепив пустую угольную коробку, заторопились в обратный путь. Начальник не возражал. Дома отдохнут. Налегке быстро домчатся, а дома, конечно, лучше: там и ванна и телевизор.

Дорога домой проходила там же. Приближаясь к Буханке, Зверев вспомнил, как мучился напарник.

– Санёк! – громко, перекрывая грохот двигателя, крикнул он.

– Что? – хрипло отозвался тот.

– Ну, как? Оклемался? Пить больше не будешь?

– Вот клянусь, Петрович! Ни капли!

– Ну-ну. Поверю для начала.

– Да не сойти мне с этого места!

– Ладно, там видно будет. Завтра отдохнём, а потом в рейс. Смотри. Ты обещал.

– Буду как стёклышко!

– Бутылочное?

– Брось смеяться. Послезавтра первым буду стоять возле трактора. Бог свидетель.

– Хватит клясться. Ты хоть Бога не трогай.

Трактор уже подкатывал к посёлку. Механизаторы поставили его в бокс и, распрощавшись, разошлись. Сутки Зверев наслаждался покоем, а вечером, перед выездом, не выдержал и пошёл в общежитие. Зайдя в комнату, Иван зло выматерился: Сашка спал на кровати. Он был пьян. Брюки вместе с трусами наполовину спущены и болтались на раскинутых ногах. Под кроватью валялись пустые бутылки, а стол усеян окурками. Еды почти никакой не было. Только на тумбочке стояла кастрюля с остатками макарон. От бессилья и обиды у Зверева выступили слёзы: снова выслушивать клятвы напарника, делая вид, что веришь. Он схватил кастрюлю и вывалил макароны спящему между ног. Тот даже не пошевелился. Ещё раз окинув взглядом комнату, Иван ругнулся и вышел.

Утром Зверев забрал «тормозок», заботливо собранный женой, и зашагал к гаражу. Хорошее настроение немного портила мысль о напарнике: грузить эту пьянь в трактор, а потом смотреть на то, как он мучается с похмелья. Вдруг Иван удивлённо остановился. Из бокса выползал его трактор. Возмущённый механизатор с криком кинулся наперерез. Но ещё больше удивился, когда увидел, кто выглянул из открытой дверцы. Оттуда показалась чумазая рожа помощника. Рожа выражала такую серьёзность и сосредоточенность, что Зверев невольно рассмеялся. Для него было совершенно непонятно, что могло повлиять на такие резкие перемены в жизни напарника. Между тем тот приветливо помахал рукой и, зацепив угольную коробку, подкатил к стоящему с разинутым ртом трактористу. Только тут Сашка заговорил:

– Привет, Петрович. Я готов. Можем хоть сейчас выезжать.

– Сейчас и выезжаем.

Зверев подозрительно принюхался, но не почувствовал знакомого запаха смеси водки и лука.

– Ты что носом водишь? Что-то не так? – помощник освободил место за рычагами и беспокойно заёрзал.

– Нет, всё так. Поехали.

Иван ещё раз удивлённо оглядел напарника. Тот был трезв.

До Буханки ехали молча. На ручье никого не было. Трактористы развели костёр на пригорке и сели обедать. Только успели развернуть «тормозки», как подъехали старые знакомые. Теперь уже на правах хозяина Зверев широким жестом пригласил гостей к «столу». Те с радостью согласились. Когда стали разливать по кружкам водку, напарник Ивана вдруг решительно отказался пить. Гости удивились. Второй раз за день был поражён Зверев. Он-то знал, что Сашка не пропускал ни одной пьянки. А тут отказ, да ещё перед длительным рейсом, когда вроде и по закону положено, и от души предлагается. Неужели завязал? Что-то непонятно. Но Зверев промолчал. В конце концов, каждый решает сам: пить ему или не пить.

До базы дошли быстро. Разгрузились и, зацепив пустую ёмкость, отправились в обратный путь. Перед посёлком, когда уже миновали Буханку, Зверев не выдержал:

– Сань?

– Что? – сонно отозвался тот.

– Ты что? Правда пить бросил?

– Ну да. Я же говорил, – Сашка встрепенулся.

– Да ты уже много раз говорил, а потом тебя в трактор приходилось чуть живого грузить.

– На этот раз всё.

– Влюбился, что ли? – Иван рассмеялся.

– Какой там, влюбился. Ты понимаешь, желудок перестал работать.

– Как это перестал? Запор, что ли?

– Наоборот. Понимаешь, в прошлый раз сорвался. Малость перебрал. Ночью, видно, в туалет захотел, пока штаны снимал, снова отрубился и, конечно, обделался. Дак если бы просто обделался. А то утром глазам не поверил: голимыми макаронами!

Зверев хмыкнул, вспомнив раскинутые ноги напарника и кастрюлю с мокаронами:

– Срамной, однако, случай.

– Ты только не говори никому, а то ведь засмеют.

– Засмеют, – Зверев громко вздохнул, скрывая улыбку.