Таджикистан

– Хрен с ней, пусть будет грыжа -соглашаюсь я. Однако, командир роты скептически отнесся к диагнозу, но все же решил.:

– Скройся на время смотра лучше в патруле, а так, конечно же, тебя в строй – греха не оберешься, ты лучше скажи на кой хрен ты приехал?

– С военкомом бухать меньше надо было, – отвечаю я и злюсь больше на себя, чем на пропойцу майора Лапина.

– Ладно, завтра заступишь в патруль, напутствует меня ротный, и я топаю мимо всех в расположение танкистов, благо в одной казарме живём. Грустный Егор, молча пожал руку, и сунул в руки чудо инженерной мысли – машинку для порчи кожи, из моторчика, ручки от столовой ложки, и гелиевым пустым стержнем, вместо иглы или струн, проволока – полевка. Также молча вручил мне каталог татух и спросил:

– Могешь?

– Могешь, – уверенно сказал я и добавил:

– Перерисовывать не буду.

– И не надо, в зенитке Пашка может, я щас. И убежал, я остался ждать некоего Пашку и сетовать на превратности судьбы.

Зенитчик Пашка оказался вертлявым и щуплым малым, чей талант художника как раз и раскрылся в армии.

сразу приступил к делу Павлик.

Егор показывает на руку, где среди непонятных синих линий проглядывало некое лицо, по замыслу человеческое, а по исполнению..

– Пикассо, бля, -только и смог я сказать. Паша задумчиво покрутил головой и произнес:

– Орнаментом захерачим, давай я вечером займусь. Пожали руки и разошлись. От нечего делать потопал за казарму, где в душевой на улице, сидели наши и пили баночное пиво.

– Панасенко в штаб вызвали, сообщает мне новость Плавин.

– И на кой? -лениво переспрашиваю я его.

– Завтра технику переводить будем, Плавину, как водителю дежурной машины, которая никуда не гоняла вообще плевать.

– И куда переводить то? – наивно интересуюсь я.

– С зимы на лето, или с лета на зиму, а так вообще похуй, Плавин запускает банку за маск. сеть.

– Плавин, твою мать! – Нестеров появляется не пойми откуда.

– Завтра я вам ПХД устрою, тем более суббота, я надеюсь, ты меня понял? Ротный разворачивается и, заметив своего друга, химика, спешит к нему.

– Хуя все, – только успевает проговорить Вовка,

– Не ссы, завтра бачатам сомон дадим и помойки вылижут, -успокаивает Плавина его тезка, но по фамилии Иванов. Прострадав херней до вечера, идём на построение. На плацу все, задние ряды усердно плюются насваем, от чего на асфальте вокруг зелёные пятна.

– Во блин, – опять, недовольно бурчит Плавин. И точно, началось « в походную колонну». « повзводно», и мы пошли с песней. Умилил первый бат, составленный сплошь из местных аборигенов. Они хором грянули про русские поля, березки тополя. И апогеем всего, химики, командир Курапов, ростом до груди каждому из своих химиков, количеством из двух человек, просто остальные пять были в наряде. Протопав по плацу, уже у казармы, Шевелев Валера предлагает:

– Махнём в город? Ротный у Курапова, Панасенко по хрену, пошли, – уверенно говорит Валера.

– Ладно, – говорю,

– Давайте, дуйте, я вас найду- говорю я,

– И правда, мне же к танкачам надо.

– Кабаков – до жопы, чё в каждый заходить будешь?

– Блин, Валера, давай забьем, – предлагаю я, я в лёгкую вычислю вас.

– Давай, Кабанов, разбивай! На том и порешили. Парни вышли на гульчик, я же пошёл к Пашке с Егором, пока обсуждали где, что и как бить, пока Пашка предлагал варианты татуировок, прошёл почти час.

– Ладно, парни, я к нашим – говорю я.

– Они опять в городе? -спрашивает Егор.

– Ну да, тут то хули делать – отвечаю я ему.

– Хуя, однако завтра смотр, а вы в город.

успокаиваю я Егора.

– Лучше бы война, дурдома бы не было, -на прощание говорит Егор.

– Поверь, его было бы больше, – разочаровываю я его и бегом в город. Выйдя из КПП, пытаюсь сообразить, где наши. Иду по улице, среди местной музыки, типа « одна палка, два струна,» из одной ошхоны уверенно слышится «Владимирский централ, ветер северный,» в тему песня, прохладная такая, захожу -точно, джентльментский набор, и удивленные глаза Валеры:

– Ты как нас нашёл?

– Не хуй берцы снимать – бурчу я,

– По запаху, штрафную давай….

Ночь обещала быть долгой, Леха Кабанов, забыв про свою глухоту, бодро подпевал Кругу, и в местах даже попадал в ноты, мы же ждали старшину с обещанными блядями, но тут..

– Вы что охренели? -В проеме стоял сам ротный Нестеров и его друг Курапов, химик тянул ротного за рукав и приговаривал:

– Леха, ну их в жопу, пошли, нас мужики ждут. Нестеров посверкал глазами, но видно простава – дело святое, поэтому он решил расправу с личным составом отложить на время, погрозив нам кулаком, он в сопровождении своего друга, наконец-то ушёл.

– Завтра мозг весь выебет, -произнес Шевелев, и выпив пиалушку водки, решил:

– Да похуй, пляшем. Не успев осознать всю глубину нашего морального падения, как появился старшина в сопровождении своей походно -полевой жены Катьки. Та была, ну как бы сказать, очень на любителя, причём неизбалованного, и очень пьющего любителя.

– Привет Валера, – поздоровалась она с Шевелевым, как со старым знакомым.

все почему-то посмотрели на меня. Я прикинул ситуацию, потом кивнул и сказал:

– Заводи! Катька завела, посмотрев с минуту на это безобразие, то ли в штанах, то ли в юбках я прохрипел:

– Костя, водки! Тот понимающе кивнул, меня подташнивало нисколько от паленой водки, сколько от запаха этих нимф востока. Костя понимающе кивнул, и произнес:

– Парни, поехали в баню, щас Ака нам такси вызовет. Надо заметить, что обретя свободу и независимость, бравые соманиды также отринули от себя рабскую привычку мыться, а бани остались, но, в основном, их посещали с нашего полка, и немногие местные, которые ещё не до конца отаджичились. Вскоре возле ошханы остановилось нечто, в прошлом это был, наверное, москвич, но сейчас, умелые руки таджикских мастеров, превратили это в транспортное средство без капота, дверей и стёкол, рабочие две двери гостеприимно распахнулись. За рулём сидел… Сайдали, сам, собственной персоной.