Таджикистан

– Эта собака стоит больше, чем ты весишь!

– Да ну, – опешил Леха.

, рявкнул «боцман»,

– Лис, что делать то?

– Да ни хуя не делать, – отвечаю я,

– Шкуру долой и в котёл. Рядом резко хлопает выстрел СВД.

– Ты ёбнулся? -хором спрашиваем у снайпера.

– Я то чё, она сама, – оправдывается тот. И правда, при беглом осмотре выяснилось, на предохранителе не стояла, и теперь гильза есть, собаки нет, вернее есть, а показывать труп собаки – сам трупом станешь. Думали недолго, пришлось звать Сайдали.

– Денег хочешь? Тот кивает.

– Значит так, нужны дохлые собаки, хотя бы пара, надо просто.

– Два сомон, – Сайдали для утвердительности показывает два пальца.

– Слышь, снайперюга хуев, – обращается к разведке «боцман»

– Есть деньги?

– Есть, – обреченно вздыхает тот, и лезет во внутренний карман. «Боцман» не унимается:

– Тебя Миня на куски рвать будет, будешь толчки мыть по всему полку, так что жопа на кону, это точно, давай не скупись. В итоге, отобрав у Лёхи целый косарь, «боцман» продолжал:

– Значит так, упырь, сейчас денег не дам, собак тащи, и по списку ещё, остальное в счёт долга с меня спишешь, и насвай принеси. Сайдали пулей летит к забору, оживленно машет руками, и уже через полчаса возникает дилемма. Перед нами помимо пакетов с водкой и закуской, пять дохлых свежих собак. Разведчик оглядел мутным взглядом трупы собак и выдал:

– У меня гильз столько нет.

– Щас поправим, – заявляет «боцман», забирает у него винтовку и делает с небольшим интервалом пять выстрелов, причём в забор, местных бачат сдуло, словно ветром. Наступила тишина, даже цикады и те заглохли. Через минуту возле нас уже было все начальство. Пять мёртвых собак, в наличии пять гильз, три пьяных тела, пакеты успели заныкать, и то хорошо. Миненков молча смотрел на картину « Охотники на привале», и, наконец, выдал:

– Всех на губу, СВД сдать, замполиту – выговор, командирам разведроты и ИСР – выговор в дело, а ты, – он тыкает в меня пальцем,

– Вечером в штаб, придурок. Мы разворачиваемся и идем в сторону парка, где и находится славная наша губа. Начкар, первым делом задал резонный вопрос:

– Записка об аресте есть? Мы дружно замотали головами.

– Нет, тогда идите на хуй отсюда, – напутствует начкар.

– И куда? – опешив, спрашиваю я.

– В город идите и не отсвечивайте, вечером на поверку придёте и все, – объясняет нам офицер. Через дальние ворота парка выходим на улицу города, конечно вот она местная забегаловка и никуда идти не надо, тормозим тут.

– Ну, братка, – успокаивает разведчика «боцман»,

– Добро пожаловать в саперную роту.

Завалившись в одну из многочисленных таверн востока, я увидел в углу бородатых мужиков, с автоматами, они, лениво скользнув взглядом по нам, продолжали трапезничать.

– Проходи, чего встал то? – бурчит « боцман»,

– У них – своё, у нас – своё, друг другу не мешаем и ладно. Я послушно сел за колченогий стол, за столь короткое время я уже ничему не удивлялся, если честно. Бородачи, судя по запаху из пиалушек, пили явно не одобренный аллахом напиток, и были счастливы. «Солдат он и у моджахедов солдат» -, подумал я, наливая местную водку, причём настоящую, как утверждал хозяин забегаловки.

бил он себя кулаком в грудь и вытаращивал глаза.

– Из России, так из России, – усмехнулся Женька, сворачивая припаянный полиэтилен и, отвинчивая пробку из под пепси колы.

– Давай, братва, за нас, бедолаг, ни отпуска, ни дембеля! Дали, и так дали, что через час бородачи сидели уже с нами, и пьяный Женька «боцман» самого пожилого допытывал просьбой: « Дай стрельбану!», и тянул руки к АКМ. Тот, скаля зубы, пытался чего-то спеть по своему, разведос от жары и от водки просто спал, я же мучительно думал, каким бортом меня отправят назад. Но реальность превзошла все ожидания. В ошхону зашёл подполковник Миненков. За каким и на кой, история умалчивает, но мы протрезвели в момент. Комполка с минуту молча смотрел налитыми кровью глазами на нас, но ничего не сказав, просто молча вышел из- под навеса. Не знаю, может у него там была назначена встреча или ещё что, но эта история не имела продолжения, причём никакого. Утром, уже в куртке, я проснулся не то, что с больной головой, вообще никакой. Рядом сидел Орябинский и, усмехаясь, протянул банку «Балтики»:

– Да, ну вы и дали вчера с «боцманом», вас вообще моджахеды принесли, у КПП положили и вас потом по приказу Мини в роту.

– А чё это он такой добрый? Я просто отмахиваюсь и жадно выпиваю предложенное пиво.

невесело говорит «Оряба»,

– Тебе автомат выдать надо.

– Да на хую его видел, – отмахиваюсь я.

– Пойдём, подпись поставишь и все, в военник «толкушку» надо тоже, и главное, – Орябинский весело подмигивает:

– Памятку получишь « о запрещении одиночного купания». Я поперхнулся остатками пива,

– Где? Купаться? Вы тут ебанулись?

– Тут своя ёлка, Толяныч, -усмехается Серега,

– Поэтому пойдём и не трещи, делай что говорят и ладно. В общем весь день я расписывался за каждую хрень, и за получение всякого и нужного обмундирования в виде противогаза, валенок, и овчинного полушубка, который задолго до второго пришествия Миненкова на свет, был продан вкупе с остальными ушлым зампотылом, естественно предшественником нашего нынешнего чистейшей воды пидо… человека. Все это я узнал от Кости Горины, нашего старшины, который в кой- то веки почтил нашу роту, с целью чего там вымутить, но влетел в наряд по столовой.

– Пошли ко мне помдежем, хули тебе в роте делать? – предложил он, а я сдуру согласился, о чем пожалел сразу. Принимали столовую у прапорщика Дургоряна, что вылилось в спор двух прапоров, кто, кому, сколько должен, а мы вдвоём вместе с таджиком сержантом тщетно пытались пересчитать тарелки, кружки и прочие прелести. В итоге приняли, плюнули и разошлись. Взводу пехоты поручили великое дело- наводить порядок и чистить картошку, а сами вышли покурить.

– Тут, Толян, все просто, все либо из 

 за бабок, платят копейки, но если с умом, то можно хапнуть не хило, – просвещал меня Костя,

– Я тебе о браке свидетельство сделаю, Нестерову на стол, и в город, там совсем другая жизнь.

– Другая – кивал я, в ожидании ужина. Но при виде, чего- то захотелось водки и в ошхону, запашина стоял – туши свет. Пока старшина принимал рапорты и заводил людей вернее милостиво разрешал заводить, я катастрофически скучал по сух. пайкам. И невольно вспомнил про труп собаки:

– Ё- моё, она же в каптерке…

– Не ссы, – успокаивает меня Костя,

– Вечером хаш будет, пока вы фестивалили, Ванька все забабахать успел.