Князь Мещерский

– Добре, – кивнул ефрейтор. – Приводи себя в порядок и иди туда, – он указал в сторону, откуда пришел. – Скоро кухня подъедет. Чаю попьем, хлеба поедим.

– А германец? Воевать более не нужно?

– Экий ты ненасытный! – засмеялся Поздняков. – Куда более? Побили их всех. Мы сегодня две германские траншеи захватили, а такое редко бывает. Далее без нас разберутся. Вон, гляди! – Он указал рукой в сторону, противоположной той, откуда рота наступала.

Пров выглянул. Траншея располагалась на гребне холма, и отсюда хорошо было видно, как по расстилавшему внизу лугу ползли вдаль зеленые стальные коробочки. Из их башен торчали прутики пушек.

– Что это? – спросил Пров.

– Наши броневики. Мы с тобой через газ шли, а они сбоку проскочили. Теперь погонят германца! Иди!

Поздняков убежал. Пров вытащил из убитых штыки и лопатку, очистил лезвия от крови, потыкав их в землю, а затем вытерев о мундиры покойников. Странно, но тот факт, что он убил их, Прова не взволновал. Они же в наших стреляли! И вообще черти в противогазах. Чего жалеть?

На убитых Пров нашел кобуры с пистолетами. Ранее он их не заметил: немцы упали на них, прикрыв телами. Подумав, Пров снял кобуры вместе с ремнями и сунул в вещевой мешок. Пригодятся. Пистолет носить солдату не позволят, а вот на подарок сгодятся. «Один командиру роты дам, – решил Пров, – чтоб про орден и чин не забыл. Второй – Корнеичу, мне с ним служить». Ободренный этой мыслью, он забросил мешок на плечи и затопал в указанном направлении.

Возле кухни толпились солдаты. Среди них Пров с радостью разглядел Прохора. Поздняков сказал, что в отделении убило двоих, среди них мог быть дружок. Прохор тоже обрадовался.

– Живой! – сказал, хлопнув Прова по плечу. – А я тревожился. Видел, как ты бежал, а потом в германскую траншею сиганул. Думал, что прибьет тебя германец.

– Это я их прибил – четверых в траншее зарезал, – похвалился Пров. – Их благородие сказал, что орден мне за это и чин ефрейтора.

– Да ну? – не поверил Прохор.

– Вот тебе крест! – Пров перекрестился. – Я пулеметчиков уничтожил. Командир сказал, что б, кабы не я, они бы многих положили.

– Это точно! – согласился Прохор. – Голову нельзя было поднять. В отделении Фрола и Акима убили. Увезли их. Похоронят в родной земельке.

– А это чья? – удивился Пров.

– Польская. А ты ерой! – Прохор снова хлопнул друга по плечу. – Причитается с тебя.

Стоявшие рядом солдаты загомонили, поддерживая.

– Так взять негде, – развел руками Пров.

– Отделенный сказал, что скоро дальше пойдем, – сообщил Прохор. – Будем деревней проходить, купим самогону.

– Так тут поляки, – засомневался Пров. – Они, поди, наших денег не берут.

– Найдем за что, – понизив голос, сказал Прохор. – Ты, это, чаю возьми и отойдем.

Пров так и поступил. Повар влил ему в котелок черпак чаю и дал ломоть хлеба. Пров отошел в сторону и присел на траву. Прохор пристроился рядом. Пров кусал хлеб и запивал его горячим чаем, а дружок тихо шептал на ухо.

– Ты, как бежал, немца заколол. Сам-то далее порскнул, а я приотстал. Тут пулемет начал стрелять. Я за этим немцем схоронился. Гляжу: унтер ихний, а не солдат, и в кармане что-то выпирает. Я залез рукой, а там… Глядь!

Прохор оглянулся и протянул кулак. Раскрыл его, и Пров увидел лежащие на грязной ладони часы.

– Серебро, – сказал Пров. – Идут, проверил. Ты немца убил, значит, твои. Хочешь – отдам, а скажешь – на самогон сменяем. Все по слову твоему будет.

Пров задумался. Часов у него никогда не было, и он мечтал их купить. Стоили часы дорого. Зарабатывал он неплохо, и мог себе позволить, но требовалось помогать родителям с младшими – жили они бедно, так что не сложилось. Несколько мгновений жадность в нем боролась с рассудком, и рассудок победил. Бог с ними, часами, другие будут.

– На обчество пустим, – сказал другу. – Сменяем на самогон и сало. Давно сала не ел.

– Держи! – Прохор протянул ему часы.

– Не, – помотал головой Пров. – Сам займись. У тебя это ловчей выйдет. Только сторожко: за мародерство могут и под суд отдать – Корнеич предупреждал.

Прохор кивнул и спрятал часы в карман. Пров доел хлеб и допил чай. Как раз вовремя. К кухне подошел Корнеич и велел поредевшему взводу строиться. Пров распустил горловину вещевого мешка, достал кобуру с ремнем и подошел к взводному.

– Вот, господин унтер, – сказал, протягивая кобуру. – Подарок вам. С убитого немца снял.

– Ух ты! – воскликнул унтер, достал из кобуры пистолет и некоторое время рассматривал. Затем сунул обратно. – Красивый. Только зря ты мне его дал. Ротный увидит и заберет. Скажет: «Не по чину унтеру. Казенный наган носи!»

– У меня для него другой есть, – успокоил Пров.

– Ну, ты жох! – рассмеялся Корнеич. – А вообче молодец! Слыхал про твой подвиг, а еще – про орден и чин, которые тебе подпоручик обещал. Теперь точно получишь, не забудет.

Он отвернулся от Прова и скомандовал:

– Взвод! В колонну по два становись!

4

Джеймс прожевал последний кусочек мяса, запил его темным элем и сыто рыгнул. А чего стесняться? В кабинете ресторана он один. Вызвав звонком официанта, Джеймс велел унести ему грязную посуду. Оставшись в одиночестве, извлек из кармана футляр с сигарами, достал одну и, срезав перочинным ножиком кончик, раскурил. Хорошо! Ростбиф, конечно, не такой, как в Британии, но мясо сочное и прожарено по-английски – с кровью. Эль тоже неплох. В этом русском «Лондоне» стараются. Официанты вышколены, говорят по-английски. Единственное место в дикой стране, где хоть на короткое время можно почувствовать себя родине. Как ему не хватает доброй старой Англии! Там можно чувствовать себя свободным, а не изображать любезность в отношении аборигенов, которым место на помойке. В Лондоне – настоящем, а не в ресторане, Джеймс русских чиновников на порог бы не пустил. И плевать ему на их ранги и мундиры! Мичман британского флота – и тот стоит выше русского адмирала, потому что за ним империя, над которой не заходит солнце. А что у русских? Огромные пространства, покрытые льдом и снегом, дикий народ, большая часть которого неграмотна. Какие из русских офицеры? Смех! Да британский томми[21 - Прозвище английских солдат.] даст фору местному полковнику. Не удивительно, что русские до сих пор возятся с немцами. Британия, будь у нее желание, стерла б бошей в порошок. Только для этого пришлось бы потратить жизни британских солдат. Зачем, если есть русские?..

Джемс выпустил клуб дыма. Русские обезьяны! Даже покушение на свою императрицу не смогли толком организовать – она уцелела. Если б не этот придворный лекаришка, которого дьявол принес к месту взрыва, могло б получиться. Но тот прибыл, организовал спасательные работы, а затем вылечил императрицу[22 - Подробности в романе «Лейб-хирург».]. Из-за этого у Джеймса неприятности. В Лондоне выразили неудовольствие. Потрачены огромные деньги, а результата нет. Джеймс пытался вернуть хотя бы фунты – бог с ними, рублями! – но эта жирная свинья Азеф даже разговаривать не стал. «Вы давали деньги на покушение, и я его совершил! – заявил нагло. – В том, что императрица осталась жива, моей вины нет. Взрывчатку дали вы, где и как ее заложить показали тоже. Так что до свидания!» Джеймсу пришлось уйти ни с чем. А что оставалось? Азеф опасен. Если русские узнают, что покушение на их императрицу организовала Британия… Джеймс даже головой затряс, отгоняя эту мысль. Азефа следовало ликвидировать, но как это сделать без шума? Осторожен, сволочь! Джеймса встретил с пистолетом в руке, и не выпускал его, пока британец не ушел. К тому же убивать самому… В Лондоне Джеймс легко отыскал бы головорезов, которые за сотню фунтов не только расправились бы с негодяем, но и вернули чек. Но где найти таких полезных людей в Москве? Варварская страна!

Проклятый русский лейб-хирург! Любой цивилизованный человек на его месте с удовольствием согласился бы работать на Британию. Это почетно и выгодно. Вместо этого дикарь избил Джеймса, а потом вовсе сорвал ему операцию. Убить бы! Джеймс не стал бы скупиться и заплатил сам. Но убить князя – это не бродягу в подворотне зарезать. Где найти нужных людей?..

Джеймс погрузился в размышления. В этот миг дверь распахнулась, и кабинет вошел в тот, кого британец приговорил к смерти. В руке он держал кожаную папку. От неожиданности Джеймс едва не подавился дымом. Русский закрыл за собой дверь и подошел ближе.

– Добрый вечер, мистер Джеймс! – сказал по-английски и улыбнулся, после чего продолжил на том же языке: – Рад видеть вас. Извините, что отвлек, но вы, как вижу, пообедали, так что аппетит не испорчу. Позвольте присесть?

Не дожидаясь согласия, он взял стул и устроился напротив. Принесенную с собой папку положил на столешницу.

– Чем обязан? – спросил пришедший в себя Джеймс.

– В прошлую встречу у нас произошел конфликт с неприятными последствиями, – сказал русский. – Я был несдержан. Приношу свои извинения.

Джеймс сглотнул. Он, что, издевается?

– Я подумал над вашим предложением и пришел к выводу, что мы могли бы плодотворно сотрудничать.

– Вы согласны работать на британское правительство? – изумился Джеймс.

Он окинул незваного гостя опытным взглядом. Одет в штатский костюм – из дорогой ткани, но неброский. На голове – котелок, надвинутый на глаза. Русский явно не хочет быть узнанным. Хм… Неужели?

– Не совсем так, – сказал гость. – Я пришел, чтобы предложить вам работать на русское правительство.