России ивовая ржавь

– Наш, русский – ошибаюсь?!

От неожиданности вскочил. В изголовье, в компании трех черных, вооруженных до зубов боевиков, стоял улыбающийся худощавый белый мужик в камуфляжной рубашке и брюках под Фиделя, с жидкой миссионерской бороденкой, совсем не боевого вида.

– Ваши угнетатели связанные внизу сидят. Капитанишь с малайцами? Эти жидкие – не вояки. Поднимай, товарищ, экипаж и в путь-дорожку. Моя гвардия с вами до Момбасы.

От неожиданности продрала нервическая дрожь. С заиканием спросил:

– Кому обязан нашим спасением?

– Раньше Лехой звали, Лехой Кузей. Ладно, «полный вперед», поговорим на месте – заждались нас в порту…

Нежданова – не обмани!

Этот день с утра не предвещал ничего романтического, более того – он, как много-много последних дней, слился в неумолимую безжалостную календарную поступь. Для сравнения представьте неинтересный фильм в переполненном транзитном зале вокзала или больничную палату в ожидании заключительного «приговора» – все же не крайность, но, согласитесь, некоторая унылость.

Ожидание счастья – абсурд. В тайниках памяти, в клетках ее, оно, конечно, присутствует, но всегда приходит внезапно, когда его совсем не ждешь. Стоит отправить острый, ранней свежести материал подальше с глаз в «корзину», как текущий, своей высосанной блеклостью, манит в прошлое. От случайной встречи с дорогим школьным другом неуправляемо воспламеняется сердце, так же и нежданное счастье будит в вас под грудой житейского пепла неизбежную искру желаний.

…Она появилась из ничего – из воздуха, из звука, из чужого присутствия. Вот так, вдруг, отгорела утренней звездой и растаяла в свете яркого дня, чтобы оставить в памяти сладкую свежесть рассвета.

Взгляд неглубокий, украдкой, больших содержательных глаз – вскользь. Нет, лучше один такой, чем тысячи других вгрызающихся в душу и не оставляющий даже в сумме одного короткого желанного солнечного блика в зарешеченное окошко твоего подвала.

Она пропала – так же внезапно, как появилась, оставив хроническую тоску. И, если бы не запасная дежурная возможность «отыскать», трудно представить себе повседневный, ведущий в никуда обиход. Поразмыслив о возможном смехотворном провале сиюминутная решимость сменилась тихим желанием «повторить»: еще только один взгляд, один тревожный перестук в груди – и где-то в вибрирующих фибрах сомнение. Пусть даже самообман, но такой – он один стоит больше прошлых, всех вместе взятых находок.

Акула-время глотала без разбора черное и красное, текущая шелуха копилась новой грудой. Последнее время отчетливее обозначилась новая популяция (ты не исключение) – маньяков труда, они сродни «пограничникам». В лечении душевных расстройств существует методика воздействия на психику свето-памятью: световой блик – речевой посыл, блик – посыл. Так много раз, пока раздражитель не включит нужный рефлекс. Может быть, нашу бесконечную, пустую порой суету, нужно лечить не этой механической зависимостью, а тем, от чего обретается какой-то смысл? Где нет разочарований и отупевший взор в ночи не прожигает потолок?

Бросил все, включив запасную дежурную возможность. В итоге: номер телефона и мегаполис, где смог бы заблудиться Годзилла, и еще имя – вот и все.

«Позвонить, представиться, к примеру:

Я Вася, ваш взгляд запал мне в душу, спасите, вытащите из рутины безысходности, я ваш не робкий герой!»

Какова была бы ваша реакция на подобное обращение?..

«Как проделать деликатней, чтобы не вспугнуть, при этом узнать хотя бы квадрат в людском море, где обитаешь ты, прекрасная незнакомка?»

Мелькали мысли, мелькали пестрые километровые отметки – стучали дождем в лобовое стекло. Туда, вперед, ближе к ней. За длинную дорогу созреет много решений, а выбрать придется одно – неоспоримое. Очертя голову вперед, ближе – там убедительней боль.

Вот окраина – пограничный мост, грязь, вечер и уже темнота.

– Алло, вы не знаете Любы? Ах, это вы?! И фамилия Нежданова? Очень много совпадений. Неужели и район Прилепский?!

«Лишь бы не насторожилась, не бросила трубку – приняла игру».

– Алло.

«Больше правдивости. Где вы, где вы, убедительные слова? Угомонись ты, сердце. Авантюра – пусть любое, лишь бы не вспугнуть».

– Алло, вы меня слышите? Спешите? Не отключайтесь. Я завис на краю пропасти… авария, в машине. Вы больше, чем МЧС. Теперь я выберусь сам, но хочу за спасение отблагодарить лично. Сегодня! Не поздно! Я на расстоянии крикну «спасибо» и все. И пусть дальше будет обратная гонка в ночи. Гонка, чтобы обогнуть земной шар. Я примчусь еще раз отблагодарить и, может быть, под…жать ручку. Любые условия…

…Прошло время. Снова мелькали километровые отметки – в такт им и в содержание, частокол мыслей.

Просыпался новый день – за холмами занималась заря.

Остановился в скоплении однотипных безликих домов. Беспечное солнце катилось по небосклону на свое штатное место.

«Фу-у, отдышаться. Алло, обогнул земной шар, хочу поблагодарить за помощь.

Но как?

На детской площадке с ребенком?!»

Повел глазами – детская площадка: мамоч…ка с телефоном у уха. Плечо эксцентрично удерживает его. Она!.. Большие глаза. Взгляд, взбаламутивший прозрачное озерцо надежды, сосредоточен мимо. Ребенок канючит. Молодой мужик с руками вразброс на лавке рядом.

– Вам кушать кашку? А мне дальше хлебать наваристую тоску…

Не было печальней дороги, чем эта – назад. Мелькали километровые отметки – остановились жернова мыслей.

И снова конвейер – отупляющий труд слился с календарной поступью в одной змеиной вакханалии. Ощущения возможного застыли в памяти отупляющим тавром, вместе с телефонным номером и именем в заглавном шрифте «ОНА».

«Пусть остается… но лучше – «ЛЮБОВЬ», как памятка сентиментальной оплошности».

И снова один. Выкатился на взгорок – дальше выброшенный из обихода серпантин. Еще выше – ревет мотор, еще чуть-чуть – стоп… Внизу город – под ногами скалистая зыбь – напоминанием о неродившемся прошлом.

«Кругом следы пагубного вмешательства. Как долго свистеть ветру в разорванном зеве брошенных покрышек, а дождю отмывать технологическую поступь «творцов»?»

По сыпучему откосу на несколько шагов – выше: у импровизированного под сиденье валуна хрустнул под подошвой шприц – почерневшее содержимое излилось застаревшей раной земли. Выше – здесь пока чисто».

Растопорщив жесткие ершинки, встал колючей стеной шалфей, промеж доисторических булыг затерялась нежная мумия материнки, неприступный астрагал всклокоченным ежом оттеснил вездесущий чабрец. Это отсюда «кто-то под кем-то».

«…Подсмотрел я ребяческим оком:

Лижут в очередь кобели истекающую суку соком…».

«Сережа, ты больше чем гений!»

А выше? Там еще меньше жизни – там доисторические пласты скал с вкраплением сухой шелестухи. Еще выше – удел пустыни – подобие площадки обзора. Осторожный стервятник облюбовал здесь стартовую площадку для атаки, в сытом ожидании выстроив окаменевшую пирамиду помета. Пара пичуг деловито ввинтилась в расщелину.

Далеко внизу одиноко белеющее пятно машины в окружении полной безнадеги.

«А воздух здесь чище…! Но эти жалкие крохи не мне. А мне – вниз… в обыденность, в грязь, в одиночество…».

Проснувшийся в кармане «вибро» кинул испарину: светилось заветное окошечко – «ЛЮБОВЬ».

– Алло, вы не забыли: земля круглая?!.. Это Люба… А хозяйский малыш сегодня с родителями, и у меня свободный выходной…

…И снова мчались мысли быстрее километровых отметок.

– Любовь нежданная, не обмани! Я на краю пропасти и, кажется, лечу…