Пускай нелепа смерть,
бессмысленно нелепа.
Открыто ей смотреть
в глаза, как ввысь на небо.
Больничная луна,
больничная палата.
…А смерть не так страшна,
как в юности когда-то.
«За рассветами —…»
За рассветами —
закаты.
За поэтами —
солдаты.
За закатами —
рассветы.
За солдатами —
поэты.
Вечны на земле
рассветы,
вечны на земле
закаты,
вечны на земле поэты.
А солдаты?..
А солдаты…
«Не дорос я до войны —…»
Не дорос я до войны —
под столом ходил пешком.
Но слегка опалены
мои волосы огнём.
Не вступал с врагами в бой,
был от смерти в трёх шагах.
Только бомб смертельный вой
до сих пор стоит в ушах.
До сих пор приходят в сны
автомат, солдат, фугас…
До сих пор волна войны
с головой накрыла нас.
До сих пор и боль, и грусть,
радость смешана с тоской.
А страдающая Русь,
словно нищая с клюкой.
«В эту зиму очень много…»
В эту зиму очень много,
много снега намело.
С небом сходится дорога,
всё бело, белым-бело.
Запорошены деревья,
снег и снег со всех сторон.
Я сейчас живу в деревне,
словно вижу белый сон.
Вдруг безмолвье нарушает:
«Н-но!!! Живей бери разгон!».
Сани… Лошадь… Долетает
снег из пушкинских времён.
«Хочу я перед дальнею дорогой…»
Хочу я перед дальнею дорогой
лишь об одном тебя просить:
забудь, что было! Прошлое не трогай!
Не стоит память ворошить.
Не стоит ворожить на тех обрывках,
что вдруг предстанут пред тобой.
Забудь печаль, надежды и улыбки —
что было некогда судьбой.
Всё вычеркни из жизни.
И внезапно
ударит обретений свет.
…Лови с надеждой призрачное завтра:
в нём нет меня —
в нём боли нет.
«Доволен я своей судьбою…»
Доволен я своей судьбою,
необходимое дано:
есть хлеб, есть изредка вино,
и небо есть над головою.
А что ещё мне в жизни надо,
чтоб быть счастливым на века?
…Меня касается твоя рука,
как в знойный день
зелёная прохлада.