Смерш и ГРУ посвящается

«Черный монах» в служении

Основу разведки и контрразведки всегда составляла агентура. О чем думает противник, что и как он намерен предпринять, можно узнать только с помощью глубоко внедренного тайного агента.

    Станислав Лекарев

В начале 50-х годов теперь уже прошлого столетия мы, пацаны послевоенных лет, увлекались спортом: гирями, штангой, легкой атлетикой, гимнастикой, футболом и, конечно же, борьбой, в том числе и самбо… Запомнилась тогда небольшая книжечка, сегодня уже не помню ее название, в которой говорилось об отечественных основоположниках борьбы дзюдо и самбо Василии Сергеевиче Ощепкове (1893–1937) и Анатолии Аркадьевиче Харлампиеве (1906–1979).

Прошло много-много времени, и автору, посвятившему жизнь в органах ГБ в тесном соприкосновении с ведомством Генштаба ГРУ, довелось прикоснуться к другой стороне деятельности незаурядной личности известного дзюдоиста В.С. Ощепкова, ставшего переводчиком японского языка, а затем негласным помощником военных разведок императорской России – разведывательного отдела штаба

Заамурского военного округа, а после Октябрьской революции 1917 года – агентом красных спецслужб под псевдонимами «Японец», «Д.Д.» (от слова «дзюдо». – Авт.) и «Черный монах». С этими оперативными кличками по заданию только что родившейся военной разведки страны он провел десятки опасных ходок, встреч, поездок, операций в разных местах на Дальнем Востоке, в Маньчжурии, Китае и Японии для получения оперативной информации о планах противников. Что интересно, судьбы агента и его руководителя в конечном счете по-разному переплетались в системах армейской разведки и госбезопасности.

Родился наш герой на Сахалине в городе Александровске (сейчас Александровск-Сахалинский. – Авт.) 7 января 1893 года. Отец – Сергей Захарович Плисак, столяр, мать Мария Семеновна Ощепкова – ссыльная каторжанка. После смерти отца в 1902 году, а через два года и матери, его опекуном стал земляк отца из Киевской губернии Е.Е. Владыко. По окончании реального училища на средства опекуна, а потом за казенный кошт он поступает и учится в Токийской духовной семинарии, где с увлечением занимается в секции японской борьбы дзюдо. По совету своего тренера он успешно сдает испытания и 29 октября 1911 года поступает в знаменитый центр дзюдо Кодокан.

Михаил Николаевич Лукашев (1926–2014) – журналист, историк боевых и спортивных единоборств, убедительно описал, как русскому семинаристу Ощепкову приходилось осваивать тайны японской борьбы:

«…Даже в наши дни японские специалисты считают, что практикуемая в Японии тренировка дзюдоистов непосильна для европейцев. Тогда же система обучения была особенно жестокой и совершенно безжалостной, к тому же это было время, когда еще чувствовались отзвуки недавней Русско-японской войны, и русского парня особенно охотно выбирали в качестве партнера. В нем видели не условно спортивного, а реального противника…»

Эти тренировки россиянина в Кодокане стали школой смелости и мужества. Они закалили его, вырабатывали цельность натуры и жизненную дисциплинированность. Вот почему уже в 1913 году Василий Ощепков выиграл в школе весенние состязания и подпоясал свое кимоно черным поясом, завоевав почетное право быть мастером дзюдо. Известный исследователь военной разведки России журналист и писатель В.И. Лота обнародовал факт о том, что в одном из японских журналов тех лет была опубликована статья об Ощепкове. В ней говорилось, что «…русский медведь добился своей цели».

Возвратившись после учебы в Россию, оперативники из разведывательного отдела штаба Заамурского военного округа, зная его языковую и спортивную подготовки, пригласили к себе на работу в качестве переводчика. В 1914 году Ощепков инициативно организовал первую спортивную секцию дзюдоистов во Владивостоке. Октябрь семнадцатого года планы многих россиян радикально изменил. Не обошли стороной эти события и Василия.

Старая власть стремительно распадалась. Штаб Заамурского военного округа скоро был расформирован, а через год началась японская интервенция. На плечах самураев в Советскую Россию на Дальнем Востоке ворвались агрессивные янки и англичане. Японская интервенция на Дальнем Востоке нашей страны охватила Приморскую, Амурскую, Забайкальскую области и Северный Сахалин и была составной частью дальневосточной военной интервенции против РСФСР государств Антанты. В ней кроме Японии с 1918 по 1925 год участвовали войска Англии, США, Франции, Италии и Канады. Это была не только самая длительная интервенция, но и самая ущербная в экономическом плане для нашей страны.

* * *

Именно в это время, а точнее в 1918 году, Ощепков был привлечен к негласной работе сотрудником разведывательного отдела (РО) штаба Народно-революционной армии Дальневосточной республики – бывшим, по одним данным, господином унтер-офицером, по другим – штабс-капитаном императорской армии, ставшим после Красного Октября пролетарским товарищем Леонидом Яковлевичем Бурлаковым – «Аркадием», перешедшим на сторону большевиков. Путь в военную разведку у него был извилист. В 1916 году был призван в армию. Служил в качестве рядового саперного батальона. Летом 1917 года он оказался в Петрограде, проходя службу в Свеаборгском крепостном минометном батальоне. Здесь же познакомился с большевистскими агитаторами.

В результате ломки убеждений Леонид вливается в подпольную работу в Петрограде. По партийной разнарядке Бурлаков в 1918 году направляется в родные пенаты – Владивосток, где бесчинствовали японцы, американцы и белогвардейцы. Он вступает в красногвардейский отряд союза горняков, принимает участие в национализации приисков, партизанит против японских захватчиков, работает на Хабаровском арсенале до его захвата колчаковцами.

По решению подпольной партийной организации он вступил в белую армию с целью сбора разведданных и «разложения беляков изнутри». Определили его в 7-ю роту унтер-офицерского батальона. Видно, он поработал слишком активно – батальон забастовал и вышел из подчинения командования. Началось следствие. Активистов, в том числе и Бурлакова, приговорили к расстрелу. Но в свои двадцать два года он бесславно погибать не собирался. Выбрав удобный момент во время прогулки, Леонид сбежал. Спасли его, как ни странно, мятежные чехи.

В дальнейшем ему приходилось бороться и против колчаковцев, и против семеновцев, и конечно же, против японцев. Став сотрудником, а потом начальником осведомительного (разведывательного) отдела штаба Народно-революционной армии, он успешно организовал процесс агентурного проникновения «на объекты оперативной заинтересованности». В штабах войск Колчака, Семенова и самурая Отани у Бурлакова были свои бескорыстные люди, которые передавали через связников по оперативно-тайной цепочке ценные сведения о местах дислокации вражеских частей, их вооружении и планах.

В феврале 1922 года красные освободили Хабаровск, а в это же время во Владивостоке Земский собор избрал главой Приамурского края генерал-лейтенанта Дитерихса, бывшего короткое время – всего четверо суток – начальником штаба исполняющего обязанности верховного главнокомандующего русской армией генерал-лейтенанта Духонина. А потом он стал начштаба чехословацкого корпуса. Служил он и у адмирала Колчака. Кстати, «главный правитель России» назначил его 17 января 1919 года руководить комиссией по расследованию убийства царской семьи. Так вот своим агентурным аппаратом Бурлаков доставал и людей с важными секретами Дитерихса.

В октябре 1922 года войска Приамурского земского края потерпели поражение, и Дитерихс был вынужден эмигрировать в Китай, где обосновался в Шанхае. В 1930 году стал председателем Дальневосточного отдела Русского обще-воинского союза (РОВС). Скончался в 1937 году. Похоронили его в Шанхае на кладбище Локавей, которое было уничтожено в годы «культурной революции» под руководством председателя Мао. Этот вандализм совершили хунвейбины, которых в народе прозывали «красными охранниками».

Бурлаков через свои связи вышел на кандидата для вербовки в качестве негласного помощника на Ощепкова, которого многие из окружения знали как знатока японского языка. По всей вероятности, прежде чем установить с ним доверительные отношения, Бурлаков проверил кандидата в числе других лиц через возможности армейских контрразведчиков. Никакого компромата он на Василия Сергеевича не получил.

Во все времена и при любых властях привлеченные спецслужбами граждане для работы на негласной основе пишут подписки о согласии стать такими помощниками и обязуются не разглашать факт сотрудничества с ними. В документе разведотдела штаба Сибирского военного округа появилась подписка с таким текстом:

«Я, нижеподписавшийся, Василий Сергеевич Ощепков, поступивший в Отдел агентурной разведки 5-й армии, даю постоянную подписку В ТОМ, ЧТО:

1. Все возложенные на меня обязанности я обязуюсь точно и скоро выполнять.

2. Не разглашать никаких полученных сведений.

3. Все сведения после тщательной проверки обязуюсь передавать моему начальству или лицу, указанному им.

4. Не выдавать товарищей – сотрудников и служащих Отдела агентурной разведки хотя бы под угрозой смерти.

5. Не разглашать сведений о деятельности отдела, а также о штате служащих вообще и не произносить слов «агентурная разведка».

6. Признаю только советскую власть и буду работать только на укрепление добытой кровью трудового народа Революции.

7. Мне объявлено, что в случае неисполнения указанного в подписке моя семья будет преследоваться наравне с семьями белогвардейцев и контрреволюционеров.

8. Требую смертного приговора для себя… если разглашу какие-либо сведения и буду действовать во вред советской власти, о чем и подписываюсь.

Подпись: Ощепков».

Так Ощепков, которому ставилось Бурлаковым задание по сбору информации о японских оккупационных подразделениях и частях на Сахалине, принял присягу на верность советской военной разведке и согласился выполнять ее задания. Такие люди, как правило, проникнуты чувством глубокого понимания ответственности за порученное дело. Это и есть те патриоты, которые бескорыстно вручают себя реальной опасности «ради безопасности страны». Родина для них – СВЯТОЕ. Большинство таких людей трудятся и сегодня в военных разведке и контрразведке, оберегая внутреннюю и внешнюю безопасность героев армейских добывающих органов.

* * *

Итак, первый псевдоним Василия Ощепкова «Японец», необходимый для конспирации при изучении кандидата, прекратил свое существование. Теперь после вербовки, инструктажа и получения конкретного задания он должен оказаться в родном Александровске-Сахалинском и легализоваться под видом киномеханика с новым негласным именем «Д.Д.», которое знали только трое: сам Ощепков, Бурлаков и его начальник по РО. Главная задача – сбор развединформации через приобретенных преданных людей и расспросов втемную. Он понял – убывает на задание в качестве резидента. Когда прощались, Бурлаков одобрительно, с улыбкой заметил:

– Были бы кости, а мясо нарастет! У тебя складная фигура, недурен лицом, знаешь язык противника…

По прибытии на Сахалин со временем получил разрешение от японских властей на проживание в родном городе Александровске. Вскоре он приобрел кинопроектор «Пауэрс», создал киноматографическую фирму, став ее генеральным директором. Через некоторое время Ощепкова пригласил к себе начальник Военно-административного управления острова Сахалин генерал-майор Токасу Сюнзи, который предложил кинопрокатчику устраивать демонстрации своих фильмов по льготной цене для японских солдат, в том числе с выездом в гарнизоны.

«А не провокация ли это со стороны японских спецслужб?» – спросил сам себя «Д.Д.». Поэтому он медлил с ответом, словно прикидывая возможные потери в бизнесе. Такая линия поведения была вполне логична и объяснима. Поколебавшись, потом дал согласие, понимая, что отказ может сузить его возможности в предпринимательстве и разведывательной работе. А еще он знал самурайскую напыщенность, тем более в образе генерала, который не мог принять отказ от какого-то русского киношника.

Вот таким образом резидент «Д.Д.» приступил к работе. Советский разведчик получил право посещать японские гарнизоны на Сахалине, а генерал добился, чтобы россиянин развлекал его утомленных войной солдат. Контактность, словоохотливость, доброжелательность и ум позволили ему быстро «обрасти мясом» – агентурой, от которой поступали добротные оперативные материалы.

Разведотдел стал получать его первые секретные донесения: «Положение на Северном Сахалине со времени его оккупации японскими войсками», «Места дислокации японских частей», «Структура штабов отдельных воинских частей», «Характеристики японских военачальников», «Описание организационной структуры канцелярии Военно-административного управления японцев на Сахалине», «Справка-характеристика генерала Такасу Сюнзи и его фотографии» и другие. Эти материалы он передавал через связников-курь-еров, прибывавших на судах.

Писатель и журналист, можно сказать без натяжек, эксперт по ГРУ В.И. Лота в своей книге «За гранью возможного…» писал, что с высоты сегодняшних возможностей разведки, которым посвящены сотни книг современных авторов, трудно себе вообразить, как же резидент «Д.Д.» осуществлял связь с разведывательным отделом, который руководил его работой. Стоит вспомнить только одно – в то время не существовало агентурной радиосвязи, примитивной была техника подготовки тайнописных донесений, использовалась даже голубиная почта. Скудной была и финансовая поддержка разведкой своего резидента и его кинопрокатной фирмы. Для расширения дела ему нужны были дополнительные средства, новый кинопроектор и новые кинокартины. 17 октября 1923 года «Д.Д.» докладывал в разведывательный отдел:

«…Письмо от 28 сентября получил, зимою без картин оставаться на Сахалине не могу. Вынужден буду искать службу вне Сахалина»…

Не дремала и японская контрразведка. По выставленным и нарушенным маячкам в своем директорском офисе он понял, что противник стал им интересоваться. Но разведчик делал все, чтобы нигде не оставить следов своей нелегальной работы. И в то же время росли задачи – появлялись все новые и новые конкретные задания по воинскому контингенту Страны восходящего солнца.

Часть из шестидесяти восьми вопросов, поставленных разведотделом, он успешно выполнил. Слабым звеном в работе была курьерская связь с приходом в порт российских кораблей. За каждым моряком с Большой земли, сходившим на берег, японцами велось плотное наружное наблюдение. В одном из аналитических донесений в РО он писал о необходимости улучшения процесса обучения на местах курьеров вопросам конспирации. В частности, в пункте «в» своего донесения он отмечал, что «…курьеру, явившемуся в пьяном виде, информацию передавать не буду».

Видно, были и такие вопиющие случаи, крайне опасные в разведке. РО среагировал моментально – в очередной раз в качестве курьера был направлен на связь с «Д.Д.» кадровый разведчик по фамилии Иванов, что вселило уверенность резидента в работе. Нарушение конспирации на канале связи могло привести к возможному проколу. Ощепков понимал, что благодаря грамотному руководству со стороны своего «опекуна» Бурлакова и активности его самого удалось, используя свои связи, получить в Сахалинском жандармском управлении японский паспорт и свидетельство о том, что он является кинопрокатчиком и политически благонадежным россиянином…

* * *

Агент разведотдела 17-го Приморского корпуса Сибирского военного округа «Д.Д.» созрел для расширения географии своей негласной деятельности. Теперь масштабы Сахалина его сковывали, а задачи росли. И он предложил «Аркадию» свою идею – перебраться в Японию, где можно было на основе продолжения кинопрокатного дела в какой-то степени натурализоваться и больше принести пользы Родине и РККА. Но сразу же возникли финансовые трудности, необходимость серьезной дополнительной подготовки, продуманности надежного канала связи в условиях отсутствия в то время дипломатических отношений между Японией и СССР. А ведь в цепи разведработы главное звено – связь. Отсутствие таковой или хотя бы прерывисто ненадежного канала делало бы сведения, полученные агентом, устаревшими и потерявшими свою оперативную ценность…

Как говорят ирландцы, когда Бог создавал время, он создал его достаточно. Соблазн заиметь в Токио надежный источник заставил РО использовать время, которого было действительно достаточно, чтобы качественно подготовиться к операции по выводу резидента в Японию, где у него были знакомые по учебе в Токийской духовной семинарии и центре дзюдо Кодокан.

В конце 1924 года «Д.Д.» стал «Черным монахом» и был успешно внедрен в японский город Кобз. Так начиналось тайное единоборство Ощепкова с противником на его территории. И вел он этот бой с соблюдением правил самообладания, осторожности, наблюдательности, умения ждать, достоверности, универсальности, конспирации, используя в работе самое главное – аналитическое мышление. Здесь Василий нашел знакомых. Он понимал, что наградой ему в этой незримой борьбе непременно будут не громкая слава побед разведчика, а осознанная причастность к советской военной разведке и помощь РККА.

Из Кобз он со второй женой Марией Георгиевной вскоре перебрался в Токио, где встретил несколько старых друзей: офицера японской армии Абэ, доктора Клейне и других. Именно последний предложил занять должность управляющего германской кинофирмы «Вести». Связь с оперативниками РО осуществлялась через Харбин.

За время работы в Японии РО получил от него несколько емких разведдонесений: «О политике Японии в Маньчжурии», «Материалы о японской авиации», «О маневрах японской армии в Маньчжурии», «О совещании командиров дивизий японской армии», «06 использовании ядовитых газов и принципах применения их японской армией» и другие.