Попытки любви в быту и на природе

– И вот здесь бы хорошо Инфанта с брандспойтом, в пожарной каске, – предложил я спасительный выход. – А сзади хорошо бы массовку поместить вместе с Инфантовой девушкой. И все смотрят, как на него деревья огненные валятся, а он даже не отскакивает от них, а так с достоинством уклоняется и все заливает пожар из брандспойта и заливает. Каска съехала на затылок, лицо все в копоти и в поту, а Инфант хлещет пенной жидкостью на пожар, не жалея себя. А потом, когда пожар под его напором и напором из брандспойта отступает, он поднимает с земли маленького спасенного, но испуганного зайчонка, гладит его, успокаивает, бедненького, и передает матери зайчихе. А массовка сзади, вместе с девушкой… Как, кстати, девушку зовут?

– Наталья, – подсказал Инфант.

– А массовка с Натальей во главе улыбается и вытирает умильные слезы. А когда после всего начинает облегченно расходиться, Инфантова девушка из благодарности позволяет Инфанту прямо здесь, на земле опаленной тайги, абсолютно все. Вседозволенно и без ограничений. Потому что таежным героям особая благодарность полагается. – Я снова оглядел аудиторию и осведомился у нее: – Ну как?

Инфанту и не требовалось отвечать, он весь просто пылал от восторга. А вот Илюха не пылал.

– Ты, Розик, конечно, парень образный, – отвалил он мне полновесный комплемент. – Тебе бы на «Мосфильме» работать, туда таких даже без блата принимают. Но проблема, старикашка, с твоим сценарием. Где натуру живую взять? Ну, с тайгой – ладно, можно, например, Сокольники за тайгу выдать или Лосиноостровский парк. Но вот где мы столько зверюшек откопаем, зайчиков, барсучков, медведей? Да и палить Сокольники жалко, я люблю Сокольники.

– Зверей в зоопарке можно одолжить, – предположил я. – Небось не очень дорого обойдется. Но палить парки действительно жалко. У меня у самого с ними много разных приятных воспоминаний связано.

– Да… – вздохнул Инфант, и мы все снова замолчали, задумавшись.

– О, я придумал! – вскинулся первым Илю-ха. – Хорошо, чтобы Инфант спасал не зайчат и бельчат, а саму девушку. Как ее звать, ты говоришь?

– Натальей, – напомнил Инфант.

– Вот именно, девушку Наталью. Чтобы она не на толстой шкуре невинных животных, а на своей собственной тоненькой шкурке почувствовала роковую опасность. Да и благодарность за собственное спасение будет значительно более искренней, чем благодарность за спасение зайки.

– Это правильно, – согласился я.

Мы вообще, как ни странно, непривычно много соглашались друг с другом. Вот что значит общая цель и позитивное коллективное мышление.

– Может, ее в середину горящей тайги засунуть? – робко предложил Инфант. – Тогда и зоопарк не потребуется, на зверях сэкономить можно.

Он тоже начал входить во вкус. Видать, и у него прорезалась неожиданная изобретательность. Так как положительные творческие примеры на удивление заразительны.

– Можно, конечно, – согласились мы с Илюхой. – Только вдруг ты до середины горящей тайги добраться со своим брандспойтом вовремя не успеешь? Там ведь шланг тяжелый за собой тащить надо. Так ты вообще без девушки можешь остаться, и никто не сможет тебе благодарность выразить. Да и потом, тайгу все равно жалко. В смысле, Сокольники.

Но Инфант, похоже, все входил во вкус и входил, и фантазии его наслаивались одна на другую.

– Можно вместо тайги ее квартиру подпалить, – предложил он смело, по-новаторски.

– Неплохо, – похвалил я Инфанта. – Она там мечется в окне среди языков пламени, среди дыма и гари. Желательно в белом легком платье с большим вырезом на груди. Свешивается она этим вырезом из окна, руки белые гибкие тянет, волосы длинные, светлые на щеки наезжают… У нее волосы длинные, светлые?… – обратился я за уточнением.

– Нет, темные, короткие, – уточнил Инфант.

– Ничего, придется нарастить и перекрасить. Так вот, она, девушка твоя, как, говоришь, ее зовут?

– Наталья, – напомнил Инфант.

– Так вот, она мечется, Наталья твоя, штукатурка начинает от жара отлетать от потолка и падать совсем близко. Еще немного – и накроет. Мебель от жара трещит и корежится вспухнувшим лаком. Да еще запах этот удушливый от кухонного пластикового гарнитура… А тут ты, Инфант, снова в пожарной каске и снова с брандспойтом в окно вваливаешься. Сначала тушишь пожар, с пластиком на кухне разбираешься, а потом ее, девушку твою, которая почти без сознания уже, поднимаешь на руки. Но так, чтобы обязательно подол задрался и заголил красивые ее босые ноги, и относишь на случайно уцелевший диван и тут же приступаешь к искусственному дыханию. И когда она тебя узнает, благодарная, тогда и отдает тебе всю себя без остатка. Как спасителю и чуткому специалисту по искусственному дыханию. Да тут без вариантов, каждая бы отдала, не только твоя девушка, как, ты говоришь, ее зовут? А народ внизу умиляется и хлопает в ладоши от счастливой развязки. Ну как?

Похоже, мои образные описания не на шутку повлияли на впечатлительного Инфанта. Особенно про искусственное дыхание. Он прямо на глазах возгорался, прежде всего лицом – щеками, лбом, ну и всем прочим, что вырисовывалось над кофейным столиком. Видимо, действительно слишком долго Наталья ему не давала. А вот Илюха не возгорался.

– Да, плачет, стариканыч, по тебе «Мосфильм», – заключил он про меня. – Но и не только «Мосфильм». Кто за пожар потом сидеть будет? Если ты готов, то в принципе я не против. Хотя по тебе, конечно, скучать буду. Ты чего, забыл? – даже стихотворение такое в детстве было. Что-то типа…

И тут Илюха напрягся и продекламировал по памяти, хотя вообще-то это ему не шло:

Ищут пожарные, ищет милиция
Парня какого-то лет двадцати.
Ищут гурьбой, но не могут найти.

«Надо же, – подумали я и Инфант, – он еще и советскую поэтическую классику наизусть знает». И мы сдвинули, как и полагается, ладоши.

– Тоже про пожар, кстати, стихотворение, – закончил декламацию Илюха. – Но тебя, Розанчик, как раз найдут в два счета, хотя ты и постарше того парня будешь. Потому что ты, старикашка, прятаться не умеешь как следует.

– Почему это меня? – не понял я. – Мне-то чего с этого пожара? Мне вообще никакого удовольствия. Все удовольствие Инфанту отходит. Я только план кампании составляю.

И мы снова задумались, потому что понятно стало, что пожар не подходит в принципе. Если он бы сам по себе приключился, естественным таким образом, тогда еще ладно. От молнии, например, или от застарелой проводки. Но пойди дожидайся естественного пожара, а потом подстраивайся под него с каской, брандспойтом и с Инфантом.

– Землетрясение тоже, конечно, хорошо, – перечислял вслух Инфант, – но мы его сами не устроим.

– Да, – согласился я, – в природе землетрясений вообще многое непонятно. Наводнение тоже сложно. Для него сильные дожди требуются или сход лавины. Но поблизости лавин не наблюдается.

– А если ей тонуть начать, ну просто в обыкновенном, естественном водоеме. А я ее вытащу. Ну и опять же искусственное дыхание обязательно…

Видимо, именно искусственное дыхание не давало Инфанту покоя.

– Да, – согласился я, – тоже вариант. Представляете, она бьется, как лебедушка, об лед. Как Серая Шейка. У нее, Инфант, шейка, случаем, не серая? – Но на сей раз Инфант мне почему-то не ответил, и я продолжил без него: – Так вот, она бьется, рот приоткрыт в сдавленном крике, губы от воды набухшие, алые, ее купальный бикини от резких взмахов рук сбился с груди, а левая бретелька – та вообще…

Но тут вмешался Б.Бородов.

– Старикашка, – сказал он немного угрожающе, – хорош с описаниями. Красочные они у тебя, это правда, умеешь ты, доказал. Но не надо больше, потому как они непрактичные совсем. И вы, ребята, сами непрактичные. Сложно с вами толковый план выстроить. Вы все в фантазиях, в феериях своих воздушных порхаете. Ну почему она тонуть должна? С чего ей тонуть? Или ты, Розик, будешь на дне сидеть и утягивать ее за ноги вниз, как какое-нибудь лох-несское чудовище? Так нет у нас лох-несского, у нас даже с лох-невским, как известно, частые неприятности.

– Не буду я на дне сидеть, – пробурчал я. Так как обидно мне стало: зачем он меня перебил в самом интересном месте, там, где про бретельку назревало?

И мы все снова замолчали, но теперь надолго. Потому как список естественных катаклизмов практически подошел к концу. Оставался, впрочем, список катаклизмов неестественных. И открыл его первым номером Илюха. И сразу с первого номера попал в сердцевину.

– Ты, Инфант, девушку свою, как ее, кстати, зовут?…

– Наталья, – кивнул головой Инфант.

Не знаю почему, но имя Инфантовой девушки как-то не могло удержаться в нашей коллективной с Илюхой памяти. А вот у Инфанта оно удерживалось. Тоже не знаю почему.

– Так вот, ты, Инфант, ее спасешь от изнасилования.

И в комнате повисла пауза. Долгая, тягучая, тяжелая. Наверное, потому что слово неприятное, процесс несимпатичный, да и неожиданно все это прозвучало. Не готовы мы с Инфантом были к изнасилованию. К пожару и к наводнению – готовы. К землетрясению даже. А вот для изнасилования – нам требовалось время. И оно прошло.

– Б.Б., – сказал я иронично, – это ты нас практичности взялся учить. Тебе самому не мешало бы подучиться. Какое изнасилование? Кто ее насиловать возьмется? Инфант с ней уже почти месяц ходит, и никто ее насиловать ни разу не пытался. Он так до старости за ней проухаживает в ожидании внешнего насилия. Где мы возьмем насильников? Откуда?

– Есть насильники, – глядя мне проницательно в глаза, сообщил Илюха. Настолько проницательно, что я сразу забеспокоился. – Ты назначаешься насильником номер один, а я – насильником номер два.

Что тут скажешь? Это было сильно. И все же мне требовалось время, чтобы новый сценарий обмозговать.

– Ну, в общем-то я могу, конечно, – предположил я. – Но вот в тебе, Б.Б., насильник не очень просматривается, особенно по внешним твоим данным. Не вижу я в тебе насильника, да и другие не увидят. Не вызываешь ты у постороннего наблюдателя чувство опасности, и на лице у тебя совсем про другое написано. Постоянное вожделение к женским прелестям… – я пригляделся, – это есть, это читается легко. Но вот патологическая тяга к физическим методам воздействия… – я еще раз пригляделся, – нет, не видна. И люди могут тебе не поверить. К тому же и по возрасту ты уже, извини, вышел из банальных уличных насильников. А те, кто в молодости грубыми насильниками были, к зрелости в солидных извращенцев обычно эволюционируют. Но извращенцы – это уже совсем другая тема. Так что неправдоподобный из тебя насильник выходит. Не насильник, а одна насмешка!

– Про людей не знаю, но Инфантова девушка запросто в меня поверит, – продолжал настаивать Илюха. – Как мы Инфанта забьем до полусмерти, так она чему угодно поверит. У страха глаза, сам знаешь, как блюдца. Она… как, Инфант, ты говоришь, ее зовут?…