Нарушил Пушкин ноту тишины, —
Здесь стражник и крестьянин, и мошенник…
Но все одной судьбой наделены.
Хотя, постой! Тут есть один отшельник,
Что умудрился заслужить покой».
«Так он – изгой, непризнанный священник?»
«Ты прав наполовину. Он – изгой
По имени Тибетский Миларепа,
Что и при жизни здесь бывал порой.
13 Грехи он замолил, отдавшись слепо
Под власть гуру?, что богом почитал,
Хотя тот кончил странно и нелепо,
Но Миларепа суперменом стал.
К нему-то и заглянем по дороге,
Елико можно. Выправим кристалл
Его зеницы на сквозном пороге
Бесчисленных мерцающих седин,
Потерю сыщем и в златой пироге,
Как муж просил, тому и отдадим!»
Созвездие, застывшим самоцветом
Дремало, как забытый габардин
25 Проскальзывает отблесками света,
Когда предстанет взору невзначай
В смятенье переезда, чтобы где-то
От яркого рассветного луча
Проснуться. Так и наше приближенье,
Развеяв сон со скоростью меча,
Отшельнику дарило пробужденье.
Буддийские раскосые глаза
Нас встретили на вздохе торможенья.
Вздымалась виноградная лоза,
У стен дворца, столь сладостными млея
Плодами, и непуганый фазан
37 Разлёгся под ногами чародея,
И красный волк настороже стоял,
Готовый тут же разорвать злодея.
Но лик у чудотворца воссиял,
Когда узнал он смуглую улыбку,
И отползла сконфуженно змея,
И ветку закачала, словно зыбку.
«Мир дому твоему! – сказал поэт
И засмеялся над златою рыбкой,
Что выпрыгнула тем словам вослед. —
Прошу принять гостей в оазис вешний».
«Входящим – мир всегда! – сказал в ответ
49 Хозяин наш, – я в радости поспешной
Спешу исполнить свой заветный долг
И отдых предложить гостям нездешним». —
Он глянул на меня. Как красный волк
Смущённо я топтался на ступенях