Глава 21
(1689 г.)
1 Нам открывались новые страницы,
Затмив парадоксальность бытия:
Какие-то пронырливые жрицы
На лошадь голубую у ручья
Надеть пытались розовые ленты,
Но не давалась лошадь им сия.
Тень облака сгущалась тем моментом,
И обречённость в воздухе плыла
С досады сорванным экспериментом.
Так наклонится шаткая скала,
Когда в неё вонзаются лавины,
Так серостью бахвалится зола.
13 Как целому негодна половина,
Так до утра не отступает ночь.
А если носишь завтраки в корзине,
То и циклоп захочет вам помочь,
Еду доставить вглубь пещеры жалкой,
Где все сомненья отлетают прочь
Перед спешащей и вопящей свалкой.
Когда бы кто на зависть остальных
Обманут не был штатною гадалкой…
Но казнокрад не знает выходных,
И знает бог один, где черти носят
Кочующих насмешников земных.
25 Пускай непрочны камни на утёсе,
Где каждый шаг рождает буйный взрыв;
Пускай в горах тропа наверх уносит,
Но в ледяной срывается обрыв;
Когда твой враг возникнет из засады,
Кинжал блестящий в темноте сокрыв…
«Apres nous le deluge?[1 - (Апрэ ну ле дэлюж) После нас хоть потоп.] Твои шарады
Не столь уместны, что б ни возражал.
Какие, бога ради, эскапады
Ты здесь под камнепадом нарожал?
Холодным взором легче ранить душу —
Да чтоб тебе в печёнку тот кинжал! —
37 Меня буравил стыд, пылали уши,
Щека чесалась, как схватил лишай.
Такого я, от Пушкина к тому же,
Не слыхивал доселе. – Сам решай:
Коль будешь гостем – примем, как родного!
А коль судьёю – лучше не мешай!
Я полагал, что мир – тебе обнова
Для разума, а не для хвастовства,
Что эта философская основа
И тени не содержит баловства,
А ты отнёсся с полным небреженьем
К трагедии небесного родства.